Вопрос явно ошарашил человека, и он с пьяным подозрением взглянул на врача — «издевается что ли?». Алексей Христофорович усмехнулся. — Вы не подумайте, я не из зависти спрашиваю. Просто мне это важно знать, чтобы понять, чем отравился ваш друг. Скорее всего, это какая-нибудь закуска, которую вы съели. У вашего друга ботулизм. Это серьезно и очень опасно. Вспомните, пожалуйста, чем закусывали. Какие-нибудь консервы, например… — Ну… — мужчина потряс головой, пытаясь привести в порядок мысли. — Бабка моя в прошлом году из деревни послала огурцов маринованных. Паша увидел — открой, да открой… Любит он их очень, а я — нет… не люблю… Я и открыл. Вот под водку он их и ел, еще и нахваливал… Черт, думаете от этой хрени? … — А вы то же ели? — Я же говорю, не любитель я консервов. Я предпочитаю закусывать мясом. Послушайте, доктор, это что получается я друга отравил?!.. Алексей Христофорович вздохнул, пожал плечами. — Понимаете, дело в том, что ваш друг, скорее всего, отравился ботулотоксином. Не знаю, говорит ли это вам о чем-то, но это один из самых ядовитых токсинов в мире… он приводит к параличу, блокируя передачу нервных импульсов, вызывая тем самым… ну то, что вы сами видели… Я достаточно понятно объясняю? Мужчина горестно кивнул. — Да, доктор, продолжайте. Я протрезвел… — Это хорошо, потому что я должен вас спросить. Кто-нибудь из этой банки еще ел? — Вроде нет. Только Паша. Давно не виделись. Черт! Вот и решили отметить встречу. Жена накрыла стол и пошла спать. Пашка увидел банку огурцов в шкафу. Давай, открывай домашние! Ну я и открыл на свою и его голову… — Простите, что прерываю. Прямо сейчас позвоните домой. Скажите, чтобы никто не пробовал из банки и ни в коем случае не выбрасывал ее. Пусть ваша жена закроет банку крышкой и передаст вам, а вы принесете ее сюда. Мужчина схватился за сотовый и дрожащими пальцами стал набирать номер. — Рита, ты огурцы пробовала? Слава Богу — не ешь! Просто закрой банку крышкой и отложи в сторону, подальше… Нет, не выбрасывай… Раньше надо было выбрасывать! … Да отравился Паша! Ладно, я с врачом разговариваю. Потом расскажу тебе… пока… Облегченно вздохнув и отключив телефон, мужчина повернулся к врачу. — Это что получается, доктор, я друга отравил? … Говно получается, прошу прощения, полное! … Мужчина горестно уронил голову на руки. — А что дальше, доктор? Какие шансы? … Врач-реаниматолог Алексей Христофорович за годы работы в этом предгробном мире навидался всякого, в том числе и таких реакций. Но ему стало по-человечески жалко этого мужчину, который сейчас жестоко мучается от осознания того, что отравил, пусть и поневоле, но отравил, своего друга. — Простите, как вас зовут? — Борис. Меня зовут Борис, доктор, — тяжко вздохнул мужчина. — Я расскажу вам вкратце, что это такое, и перспективы, чтобы вы были в курсе происходящего. Ботулотоксин — это продукт жизнедеятельности бактерии ботулинум, которая начинает расти и размножаться в безвоздушном пространстве консервной банки, плохо простерилизованной в домашних условиях. А попадает эта бактерия в банку вместе с овощами, на которых остались микроскопические частички земли. Как только банку с овощами закатывают на зиму, бактерии начинают размножаться. Вот продукт их жизнедеятельности и является ботулотоксином — одним из самых ядовитых отравляющих веществ, существующих на Земле. Чем дольше остается закрытой банка, тем больше накапливается в ней этого токсина. Ваш друг поел огурцов, и еще хорошо, что на стадии нарушения глотания и осиплости голоса вы вызвали скорую и привезли его сюда. Мы сейчас начали дезинтоксикационную терапию. Алкоголь, который вы выпили вместе с ним, может несколько уменьшить действие токсина, но гарантировать ничего на данном этапе нельзя. Все зависит от формы ботулизма и от того, насколько стремительно будет нарастать симптоматика. Если мы сможем остановить процесс, то все пойдет вспять, а если нет, то паралич будет нарастать до остановки дыхания. Тогда нам придется перейти на искусственную вентиляцию легких… Словом, Борис, пока ваш друг дышит сам, и мы стараемся остановить процесс. Если в течении одного-двух дней получится стабилизировать его состояние, то процесс пойдет на убыль. Это будет означать, что вашему другу очень, повторяю, очень повезло. Если нет — то полный паралич, и следующий этап лечение будет более тяжелым и длительным. Насчет того, чтобы винить себя. Не надо — вы же не специально… Так что, Борис, не надо себя винить… Расценивайте это, как судьбу — еще повезло, что никто кроме друга не попробовал… Просто впредь не надо есть домашние консервы, как бы это соблазнительно не выглядело — мой вам совет. И если уж совсем невтерпеж, то хотя бы прокипятите в кастрюле. Повторяю, прокипятить, а не подогреть, содержимое домашних консервов в течении 30–40 минут, а потом уже употреблять в пищу. А сейчас, если у вас нет вопросов, я вернусь к работе. Идите домой и завтра принесите банку с огурцами, чтобы отдать их на анализ и посмотреть какой тип ботулизма у вашего друга. Мужчина неуверенно встал. — Ну… я пойду… Спасибо вам, доктор. До встречи. — Всего доброго. Не забудьте принести с собой завтра консервы. — Не забуду, доктор. — Ну как у вас дела, Павел? В ситуации, в которой оказался Павел, вопрос звучал более чем по-идиотски, но с чего-то надо было начать общение. Тем более, надо было дождаться ответа, чтобы послушать голос пациента. Алексей Христофорович терпеливо наблюдал, как мужчина, безвольно лежащий на кровати, собирался силами, чтобы ответить. — Доктор… что со мной… — голос сиплый (афония при ботулизме обычное дело, паралич голосовых связок). — Вы отравились, Павел, бабкиными огурцами. У вас ботулизм. В глазах двоится? — … Вроде, да… Точно, двоится… — пациент с неимоверным усилием сглотнул слюну. — Это симптомы отравления. У вас затруднение при глотании. Если будет нарастать — дайте знать. Это очень важно. Врач повернулся к медсестре, сидевшей на посту. Указал в сторону больного, от которого вились провода от датчиков к мониторам: — Маша, следи за сатурацией, будет снижаться — готовься к интубации, — потом повернулся к больному и уже наигранно бодрым тоном заметил, — а вы, Павел, постарайтесь расслабиться. Если что-нибудь будет нужно — Маша рядом. Да… мужик залетел конкретно. Надо же — выпить с другом, закусить и попасть в реанимацию — диалектика…, — усмехнувшись, подумал Алексей Христофорович, устало направляясь в ординаторскую оформлять историю болезни пациента. Конечно, повезет, если этим все и обойдется. Но что-то непохоже. Очень уж стремительно нарастает симптоматика. Как бы интубировать не пришлось. Он с тоской взглянул на часы. Семь утра — еще два часа париться! Представил ларингоскоп — стальную рукоять, с хищно изогнутым стальным клювом и микролампочкой на конце, и как он просовывает в голосовую щель пластиковую трубку… — нет, вяло запротестовал внутренний голос, прекратив этот поток до жути близких перспектив, и начал сочинять историю болезни… Набивший оскомину фирменный звонок «нокии» прервал усталое созерцание потока пешеходов через грязное лобовое стекло «хундая» на тротуарном переходе. Бросив взгляд на определитель телефона и одновременно выжав сцепление на моргнувший зеленый свет светофора, он включил «блютус — гарнитуру» и нацепил ее на ухо. — Ты смотри, кто о нас вспомнил! — театрально бодрым тоном начал он. — Голос не изменился. Наверное, и сам все так же прекрасен и свеж, в отличии от нас — обычных смертных… Что?! Не слышу… — он поднял окно в машине, чтоб оградить себя от вечного шума Беговой. — Привет, Андрюха! Сколько лет — сколько зим. Даже номер сотового не изменил — хвалю за постоянство! В салон автомобиля настойчиво пытался пробиться вечный гул московских улиц. — Да нет, я с дежурства. Еду домой… А что, встретиться надо срочно? … Давай вечерком — посидим, поговорим. Надеюсь, ничего серьезного? … У меня все по-прежнему: дежурство — дом — дежурство… Слава богу, ума хватило не жениться. Не в обиду тебе будет сказано … Ха … Ладно встретимся — поговорим… Андрюшка Хариг. Сколько лет не виделись? Он попытался вспомнить сколько — не смог. Значит не виделись очень много лет. Интересно, что с ним стряслось? Плотный неспешный поток машин плавно вывел его с Беговой на улицу 1905 года. Движение стало оживленнее, и он, устремившись мимо Ваганьковского кладбища, опять привычно воткнулся в пробку рядом со станцией метро. — Господи, хоть бы на этой гребанной набережной не было пробок! — громко простонал он. Поскорей бы доехать до Комсомольского проспекта, дойти до квартиры, завалиться на кровать и уснуть. Интересно, а что понадобилось Ха-ригу «ведь просто так же не позвонит», вдруг невпопад подумал он. «А, ладно, встретимся — узнаю…» Бампер передней машины дрогнул, и машина медленно двинулась вперед. Он не успел отреагировать, как джип справа резко вогнал себя носом в образовавшийся зазор, даже не потрудившись включить правую мигалку. — Вот сука… — вяло процедил сквозь зубы Алексей Христофорович и убрал руку с переключателя скоростей… В кафе «Шоколадница» у метро Профсоюзная вечером оказалось до странности пусто, и через витражные стекла был виден как всегда плотный поток автомобилей, пытавшихся прорваться в центр города сквозь вечные пробки. На фоне этого неспешного потока, деловито и нервно снующие пешеходы казались на удивление быстрыми и стремительными. «Да,… сдал Андрюха. Сдал… Осунулся, постарел. Возраст — это тебе не шутка. Хотя, на себя бы со стороны посмотреть…» — думал Алексей Христофорович, наблюдая за своим школьным другом. Закурил «Winston Silver», пригубил только принесенный кофе, затянулся сигаретой и через выпущенную струю дыма стал лениво наблюдать за аппетитной официанткой, лавирующей между столами, выбирая кратчайший путь к бару. Кстати, сделать это было не особенно и легко, поскольку хозяева кафе решили максимально плотно забить помещение столами в целях увеличения рентабельности с единицы дорогой московской площади. «Бизнес — ничего личного» — усмехнулся про себя Алексей Христофорович. — Словом, Леха, вот такая херовая ситуация. И если ты мне не поможешь, то я не знаю куда еще обратиться. Заполошный голос Андрея вернул его к действительности, и он опять посмотрел в глаза другу, где плескались то ли паника, то ли ужас, то ли, действительно, безумие, а может, и все вместе. — Так, Андрюха, погоди… Давай я скажу, правильно ли я тебя понял, потом продолжим. Хариг умудрился одновременно отхлебнуть кофе, кивнуть и судорожно затянуться сигаретой. — Значит так. Ты оказался таким мудаком, что просрал свою распрекрасную жизнь и сейчас живешь один, без жены и ребенка, поскольку считаешь себя без пяти минут алкашом, что, кстати, глупо, поскольку от предложенного пива не отказался бы, а ты отказался — дифференциальная диагностика, понимаешь ли… — Леха, не гони. Давай по существу! … — А я по существу, то есть по пунктам. Не перебивай, а то собьюсь. Пункт второй: ты считаешь себя параноиком, поскольку после того, как ты написал этот свой рассказ, судя по тому, что ты мне поведал, очень даже интересный, у тебя все пошло не так. Я прав, Андрюха? — Хариг кивнул, взглянув на него с какой-то собачьей тоской во взгляде. — На тебя пытались наехать «жигулем», и тебя случайно спас бомж; тебе кажется, что твой стол на работе кто-то регулярно обыскивает, и дома в твое отсутствие устраивают шмон, и это после того, как загадочным образом исчезли все копии твоего рассказа. Ну и параллельно — тебя выперли с непыльной работы. Алексей Христофорович прервал себя, затянувшись сигаретой и отхлебнув горький кофе. — Я все правильно излагаю? — Да правильно, Леха, правильно. Только, кажется, с издевкой. — Извини, забыл еще одно: тебе кажется, что за тобой постоянно следят. И поскольку это все нелепо, то ты хочешь, чтобы я подыскал тебе толкового психиатра. Хариг молча кивнул. — Слушай, а может еще заодно и от сглаза кого-нибудь подобрать, а…? Ладно шучу, шучу… — А может, перестанешь шутить и наконец серьезно ответишь на мой вопрос? — Хариг начал кипятиться, теряя терпение. — Найдешь ты мне психиатра или нет? Ты понимаешь, что я боюсь паранойи! Боюсь, что я дошел до точки! Ты хоть понимаешь, что если уж я решился позвонить тебе, рассказать всю свою подноготную и попросить у тебя помощи, то я в крайнем отчаянии?! А ты тут стебешься и упражняешься в остроумии. Так сможешь ты мне подыскать толкового психиатра или нет? Алексей Христофорович вдруг осознал, что перед ним сидит человек до крайности напуганный самим собой. Резко посерьезнев, он заглянул в глаза приятелю.