Рука потянулась к пачке «Собрание» и вытянула очередную сигарету. Послышался щелчок золотой зажигалки. К потолку взвился причудливо-расплывающийся узор серого дымка. — За день до ликвидации было полностью снято наружное наблюдение. Киллера должен был встретить водитель и отвести на дачу. Кстати, на личную встречу до этого момента его выманить так и не удалось. Разговоры велись по телефону, и номер он каждый раз менял. На даче охранником оставался только наш человек, давно внедренный в ближайшее окружение генерала. После ликвидации Лебедя он должен был убрать киллера и обставить дело, как обычную «бытовуху». — И что пошло не так? — У исполнителя оказался свой план. После устранения Лебедя завязалась перестрелка с охранником. Охранник мертв, а у водителя информацию получить, пока не удается. Его накачали психотропами, да еще и множественные черепно-мозговые травмы. — Кто второй? — Выясняем. Есть несколько версий. Наши аналитики склоняются к версии, что вторым был журналист, которого мы пасли. Если допустить такой расклад, то многое встает на свои места. Сидящий напротив собеседник удивленно вскинул брови и недоверчиво хмыкнул: — Журналист? Киллер? Ты же говорил, что он абсолютно безобиден, и для его нейтрализации не потребуется много усилий. Надо просто получить у него оригинал дневника в качестве компромата и в расход. — Так все и было. Но в одно мгновение ситуация резко поменялась. Журналист ликвидировал двух наших «топтунов» на Пушкинской, причем одного из них контрольным выстрелом из оружия, которого у него не было, и профессионально исчез. До этого он и близко к оружию не подходил, даже в армии не служил — родители отмазали. И с этого момента он начинает действовать, как опытный полевой агент. В тот же день исчезают его жена и сын. Мы стали вести круглосуточное наблюдение за его квартирой. Наши люди все время находились там и прослушивали телефонные звонки. Но все было безрезультатно. Только в день ликвидации генерала журналист вдруг звонит к себе домой и с плохо разыгранной истерикой спрашивает «где его семья». Кричит, чтобы его оставили в покое, чтобы в обмен на дневник (откуда он узнал, что нам нужен дневник?) от его семьи отстали. Причем время и место встречи выбирает сам. На эксфильтрацию журналиста были брошены достаточно большие силы, так как его статус на это время уже изменился, и было непонятно, с кем мы имеем дело. Но его мы не дождались. Что интересно — время встречи с журналистом и взрыв на Нахимовском, без сомнения устроенным киллером, совпадают. Если допустить, что они как-то пересеклись и договорились о сотрудничестве, то можно объяснить внезапное преображение журналиста в профессионала. С момента инцидента на Пушкинской, где, скорее всего, и состоялся их первый контакт, его стал контролировать киллер. Кроме того, в день ликвидации генерала, где-то в интервале между 20.00 и 21.00, на имя журналиста были куплены билеты: из Шереметьево в Амстердам, из Внуково в Питер, из Пулково в Хельсинки и из Домодедово в Ереван. Но он никуда не вылетал, хотя все точки контролировались и непосредственно перед вылетом проверялись салоны самолетов. — Ладно, генерал ликвидирован. Дневник уже не актуален. Хер с ним, с журналистом. Продолжайте мероприятия по выявлению, но в пассивном режиме. Личность киллера установлена? Деньги можно вернуть? Собеседник нервно повел плечами и продолжал: — Нам нужен был человек со стороны, и наша лондонская резидентура связалась с представителями калийского картеля, с которыми мы регулярно сотрудничаем — у них большой выбор ликвидаторов. Личность исполнителя на тот момент нас не интересовала. Главное условие, чтобы его никак не смогли связать с нами — выполнил миссию и исчез. Оплата производилась предварительно, и сумма хранилась на счетах в офшоре картеля до момента исполнения заказа. Как только заказ выполнялся — они снимали свои проценты, а остальное переводили на счет, указанный исполнителем. Деньги были немалые, но и работа серьезная. Было обговорено отдельным условием, что мы предоставляем канал связи, по которому исполнитель сможет получать интересующую его информацию. Свои телефоны он менял регулярно, но голос оставался тот же. Если по телефону с нами разговаривал исполнитель, а не специально нанятый им человек, то наш киллер свободно владеет русским языком. Мы сравнили этот голос с голосом журналиста — явно другой. — Очередной окурок был беспощадно вдавлен в пепельницу, и докладчик продолжил. — Словом, киллер стал вести свою игру, но это нас не беспокоило. Зачистка киллера должна была быть произведена после выполнения им задания, нашими людьми. Но что-то пошло не так: часовой был убит, водитель выведен из строя и невменяем. Киллер, по всем признакам, тяжело ранен, но поскольку был не один, то успел исчезнуть. Сейчас выясняем пути отхода. Думаю, если не сдох — обнаружим. Итог такой: жена генерала обнаружена с генеральским пистолетом в руках, и хоть в Лебеде сидит пуля от другого оружия, можно будет сослаться на «бытовуху» — «жена на почве ревности пристрелила мужа его же наградным оружием». Тем более, что она от вколотого киллером какого-то психодислептика абсолютно невменяема, и за сумасшедшую сойдет с легкостью. Мы сняли видео, где она мычит и несет какую-то фигню с пистолетом в руках. Это, если что, можно пустить в эфир, как «утечку». Убитого охранника надо будет заменить на другого, чтобы был кто-то для дачи показаний. — На камерах с Нахимовского какие-нибудь изображения сохранились? — Все мониторы с носителями уничтожены взрывом. Работаем по отпечаткам. Наша лондонская резидентура со своей стороны работает по спискам возможных исполнителей. Постараемся дожать калийских представителей, но если киллер колумбиец, то точно не выдадут. Ждем результатов. Человек во главе стола, дослушав отчет, бросил взгляд на молчавшего в течение всего разговора третьего. — Ну что скажешь? «Дед» окончательно спился и безумствует. «Семья» борзеет все больше. Пора начинать. Тем более, что реальных конкурентов больше нет. Третий тяжело посмотрел на обоих собеседников: — Ладно, мероприятия по киллеру и журналисту продолжаете. Готовьте преемника к новогодним праздникам. Тогда и начнем. Потом встал из-за стола, посмотрел на своих собеседников, на пепельницу полную окурков: — Много куришь, — бросил равнодушно и, не прощаясь, вышел. уже не Андрей Хариг, уже не Москва, 2020 год Артур Х. Рикка Bon appétit Мы губим то, что мы любим И то, что мы любим, — губит нас, Оскар Уайльд …Рони Отис, Стен Уиллис, Кларк Кемпбел, Рой Спирейл, Уолт Чейзи, Питер Сквош, Род Ян Ли, Дорис Стрейдфорд, Симми Саммервайл… Джо, мне продолжать или достаточно? — рычал шеф полиции Чатерстоуна, Рем Кемперфилд, бросая на свой стол увесистую кипу бумаг и бешенным взглядом испепеляя сидящего напротив Джо Стравински — детектива-консультанта отдела отождествления личности. — Так дальше продолжаться не может, Джо! Все имеет свои пределы! Детектив Стравински понял, что Рэм разошелся, а значит, придется его выслушать до конца, и поудобнее расположился на жестком служебном стуле. — За три года 875 пропавших без вести человек, не связанных друг с другом абсолютно ничем, не живущих рядом и не имеющих общих интересов! 875! Вникни в эту цифру! И ни одного обнаруженного! Но я все терпел, пока под конец не этот случай. Это уже слишком, Джо! Ты, наверно, в курсе. Только три дня назад сюда переехали эти Брайаны, два дня назад пресса их уже успела окрестить «самой толстой парой штата», а вчера эта парочка исчезла, оставив на память о себе изуродованный автомобиль на 123-ей автостраде. Джо, что тут творилось сегодня утром! Мне звонили все кому ни лень: начиная от домохозяек, кончая мэром. Меня обвиняли во всех смертных грехах! Меня обзывали по-всякому, даже коммунистом! С утра пресса подняла такую шумиху!.. Так вот, Джо, когда этот идиот — Стив — завалил мне дело с убийством Сандерсов, я его еще простил. Но когда за полгода этот недоумок, имея столько фактического материала, да еще какого материала, умудрился заявить мне, что все эти дела друг с другом ничего общего не имеют и лучше их расследовать отдельно, как исчезновения! Это уже оказалось слишком! … Джо, я вспомнил о тебе, потому что ты — мой друг! Возьмись за это дело! Я создам тебе все условия, вспомни, как мы работали когда-то вместе. И не ссылайся на возраст — ты выглядишь, как только что родившийся младенец… Вот и ладно. Материалы можешь принять у этого молокососа. И сообщи ему, что он с сегодняшнего дня в твоем подчинении. Джо, постарайся, очень постарайся! Ради меня! Еще увидимся! Спасибо, Джо! Да, кстати, ты со вчерашнего дня снова зачислен к нам в штат! Извини, что без твоего ведома, но я был уверен, что ты не оставишь меня в беде! … 1 Джо Стравински комфортно расположился на диване в своей маленькой квартирке на Эпстейн-авеню. Полностью расслабив мощное тело, он чему-то улыбался беззаботной улыбкой. Ему недавно исполнилось 65, но, при всем притом, Джо был в отличной форме. При росте шесть футов и два дюйма он весил сто девяносто фунтов и носил свои фунты с грациозностью танцора. Седые волосы еще больше подчеркивали здоровый загар на его лице, а умные карие глаза выдавали интеллект аналитика. Он перевидал и пережил многое, но в свои шестьдесят пять лет Джо Стравински не сломался под тяжестью годов и не боялся близости смерти, поэтому выглядел весьма внушительно. Он был крутым и прочным — человек, который безжалостно расправлялся со своими противниками, человек, который ел все, что не швыряла ему жизнь, выплевывал то, что было не по вкусу, и переваривал остальное, употребляя его на то, чтобы стать сильней. Его голос не дрожал, а рука уверенно лежала на руле жизни. Многие предпочли бы схватиться с любым мужчиной лет на сорок моложе Стравински, чем с ним. Уже десять лет, как Джо вышел в отставку, и роль консультанта очень устраивала его. Как-никак дополнительный приработок к пенсии, а деньги лишними, как известно, не бывают никогда. Размеренная жизнь уже наложила на него свой отпечаток спокойного благополучия: исчез хищный блеск настороженных глаз, притупилась реакция, удары потеряли былую резкость. Да для него это было и не особенно важно, в конце концов, он уже просто гражданин и сам нуждается в защите. «Теперь пусть защищают меня», и каждый раз при этой мысли лукавая улыбка трогала его губы. Одно только продолжал делать экс-полицейский Джо Стравински — посещать регулярно спортивный зал полицейского управления. И благодаря этому он не обрюзг и носил свои 190, с минимумом жира, фунтов с легкостью человека довольного собой и окружающими. И вот вчера ему позвонил Рэм. Будь у Стравински семья, он навряд ли согласился бы на предложение своего бывшего коллеги, но порядком поднадоевшие однообразие и одиночество все-таки привели его в кабинет с жестким служебным стулом. Джо дал свое согласие на расследование для того, чтобы немного встряхнуться и вспомнить прошлое, тем более что это его ни к чему особенному не обязывало. В матовом стекле стакана тепло поблескивал кальвадос, рядом в массивной пепельнице дымила недавно раскуренная сигара, и Джо вновь и вновь смаковал все эти мелкие удобства жизни человека, не обремененного никакими заботами. За широким окном уже начинали зажигаться звезды и огни реклам, доносилась музыка, залетавшая сюда с набережной вместе с теплым океанским бризом. Город с жадностью набрасывался на очередной летний вечер. С ленцой, которую Джо считал своим особым приобретением, он думал о Стиве О’Келли… Вообще-то Рэм неправ. Стив совсем не глуп, хоть и молод. Паренек серьезен не в меру, но зато дотошен и достаточно хитер — главное, умеет собой владеть. Ведь ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он узнал о своей замене. Галантная улыбка — и тут же приступил к делу: показал списки пропавших без вести, толково ввел в курс основных дел и тут же спросил — какие будут поручения. «Пусть-ка покопается в неопознанных трупах, авось и найдет, что-нибудь». А ведь Стив прав, — думал Джо — ни одного фактического намека на связь этих исчезновений, и, тем не менее, в глубине души он чувствовал то щемящее беспокойство, которое ни разу не подводило его. Беспокойство, замешанное на поте, крови, пороховом дыму и обильно политое настоящим первобытным страхом, оно говорило, нашептывало ему об опасности. Давно у Стравински не было этого ощущения. И перед ним мелькнули пестрой лентой картины его жизни, навеянные страхом, кровью, ужасом. Влажный вечерний воздух, насыщенный запахом океана и ароматных хот-догов, готовящихся по всей Эпстейн-авеню, неповторимым амбре заполнял комнату, наваливаясь на экс-полицейского все упорнее и упорнее. Джо встал, потянулся с ленцой и вышел на встречу вечеру, прохладному и манящему. Он любил эти прогулки, будучи не обремененным заботами о борьбе за выживание в этом непростом мире. ⁂ В проеме грязного двора мелькнула сутулая фигура Джаспера. Джо узнал его, несмотря на густую темноту неосвещенного пространства. Обычно Джаспер подходил и просил то прикурить, то взаймы — и Джо охотно исполнял просьбы нищего старика. За время своей долгой работы Стравински привык почтительно относиться ко всем слоям населения, а этот слой был ему особенно полезен. Поэтому он всегда приветливо встречал Джаспера, и, перекинувшись с ним парой слов, выходил на улицу, минуя огромные контейнеры, вечно забитые мусором. Однако на этот раз нищий даже не заметил Джо, а поспешно скрылся, проворно неся свое грузное тело. Что-то неестественное было в поведении Джаспера. «Старик чего-то боится», — автоматически щелкнуло в голове у Стравински. И в следующее мгновение в непроглядной тьме между домами послышались возня и сдавленный крик. Рефлекс полицейского сработал мгновенно — Джо кинулся в непроглядную темноту двора. Возни уже не было, только удаляющийся звук чего-то тяжело волочащегося. Сердце тяжко колотилось в груди, покалывало под ребрами, не хватало воздуха. Стравински уже дважды споткнулся, натыкаясь на какие-то предметы. Организм, отвыкший от резких нагрузок, давал о себе знать всеми возможными средствами. Голоса слышались все явственней, и тут он совершил непростительную ошибку. Слишком увлеченный погоней, утратив осторожность, он уже не смотрел по сторонам. Мощный удар откуда-то сзади вынудил его выйти из игры. Колени подкосились, и мгновенную вспышку света сменил оглушающий мрак. Очнулся Джо от холодного прикосновения к щеке. В голове разливалась и медленно нарастала жгучая боль. С трудом приподняв тяжелые веки, Стравински оказался с глазу на глаз с большой жирной крысой, удобно устроившейся на его груди. Ее толстый шероховатый хвост лежал у него на щеке. Из-под полуприкрытых век, преодолевая омерзение, он наблюдал за крысой, попутно обнаружив, что необычная тяжесть в теле не дает ему шевельнуться. Животное, замерев, уставилось на него черными бусинками глаз, как бы почувствовав направленный на себя взгляд. Наконец, чуть подпрыгнув, оно продолжило обследовать тело, принюхиваясь и возбужденно попискивая. Джо обнаружил, что уже светает, и косой луч слабого туманного света осветил мусорную кучу, возле которой он так непринужденно лежал. Наконец Стравински смог слабо шевельнуть рукой, и тут же с десяток крыс опрометью бросились врассыпную. Тяжело привстав, он осмотрелся. Вокруг ни души. По-видимому, шел пятый час утра, и его никто Джо не обнаружил. Небольшая лужица крови, растекшаяся у головы, вся испещренная мелкими следами, поведала ему о том удовольствии, которое он доставил маленьким обитателям мусорной кучи. Но не это привлекло внимание полицейского. Возбуждение, несмотря на общую слабость, постепенно овладевало им. Возбуждение легавой, почуявшей след. Он начал методично обследовать квадрат за квадратом, не обращая внимания на запекшуюся кровь на лице и невыносимо болящую голову. Надо было спешить, пока следы происшествия не затоптали случайные прохожие и зеваки. Его поиски увенчались успехом. Недалеко от себя Стравински обнаружил палец, наполовину обглоданный крысами. Он бы не обратил внимания на этот маленький кусок мяса, облепленный золотистыми, возбужденно жужжащими мухами, если бы не бурые, почти засохшие пятна на выщербленном боку контейнера для мусора. Джо осторожно, с отвращением, подхватил двумя пальцами этот обглоданный кусок еще вчера трепещущей плоти и аккуратно завернул его в носовой платок. Это было все, что осталось от бедняги Джаспера, веселого парня, с тяжелым астматическим придыхом. Но сейчас Стравински не чувствовал ничего по отношению к старине Джасу. Сейчас ему хотелось домой, зарыться в постель и уснуть. И чтобы никто на свете не посмел его будить. Джо добрел до своей квартиры. Позвонил в полицейский департамент, представился, рассказал о происшедшем дежурному по участку и поспешно бросил трубку телефона. Потом положил палец Джаспера в холодильник, принял душ, обработал рану на голове йодинолем и забрался в постель. «Остальным пусть займется полиция», — была его последняя мысль, и сон, под аккомпанемент зудящей головной боли, навалился на него беспредельной усталостью. ⁂ Тяжелые удары в дверь вывели Джо из оцепенения. Он медленно приходил в себя, и с каждым новым ударом порция сна улетучивалась из него, а реальность вместе с головной болью властно замещали уходящий сон. Джо еще некоторое время полежал с открытыми глазами, уставясь на дверь, вздрагивающую под ударами, потом, поморщившись, не спеша, встал и пошел открывать. Дверь резко распахнулась и в проеме на Джо уставились багровый и запыхавшийся Рэм Кемперфилд и Стив О’Келли — как раз те, с кем ему меньше всего хотелось встречаться в ближайшие два-три часа. Оба стояли молча, выкатив глаза.