ГДЕ ГЕНЕРАЛЬША, КОТОРАЯ ДОЛЖНА БЫТЬ В ГАРАЖЕ?! Котов безуспешно шарил глазами в поисках крупной, высокой, некогда статной женщины. ЧТО ПРОИСХОДИТ?! ПОКА ОН НЕВИДИМ, НАДО СОРИЕНТИРОВАТЬСЯ! Краем глаза Котов заметил какое-то движение недалеко от входа в цокольный этаж. Обзору мешал бок «Волги», за которым он прятался. Но, что самое удивительное: застывший мужской силуэт никак не реагировал на происходящее. Он стоял, безучастно наблюдая за чем-то впереди себя. ЧТО ТАМ ПРОИСХОДИТ?! ГЕНЕРАЛЬСКАЯ ЖЕНА СПОТКНУЛАСЬ?! УПАЛА?! АБСУРД! ПОЧЕМУ НЕ ДЕЙСТВУЕТ ЭТОТ МУЖЧИНА?! ЧЕГО ОН ЖДЕТ?! НАДО ДОЖДАТЬСЯ КАКИХ-ТО ДЕЙСТВИЙ, ЧТОБЫ ПОНЯТЬ, КАК РЕАГИРОВАТЬ! Котов медленно и бесшумно продвигался вдоль «Волги» к носу машины, чтобы улучшить обзор. Он внимательно следил за застывшим силуэтом, готовый в любой момент пустить пулю, как только тот шевельнется. Но силуэт, с безвольно свисающими руками, оставался неподвижным. Постепенно обзор открывался все больше, и Котов оторопел от увиденного. На полу в халате лежала генеральша, а над ней что-то вытворял второй мужчина в какой-то длиннополой накидке (в сумраке было не разобрать). ПОЧЕМУ ИХ ДВОЕ?! КИЛЛЕР ДОЛЖЕН БЫЛ БЫТЬ ОДИН?! КТО-ТО ВЕЛ СВОЮ ИГРУ?! НЕУЖЕЛИ ТОЛЯ?! НЕТ! НАВРЯД ЛИ! СЛИШКОМ ТУП! И КАК ПОСТУПИТЬ ЕМУ СЕЙЧАС?! КОГО УБИРАТЬ, А КОГО НЕТ?! И РЕШАТЬ НАДО БЫЛО НЕМЕДЛЕННО! ОБОИХ! Мужчина в плаще (теперь он явно разглядел — это был плащ) встал над телом женщины. Осмотрелся. Надо было действовать. И Котов решил сначала ликвидировать «плаща». Он поднял пистолет и тщательно прицелился в туловище. Даже если на нем бронежилет, мощные патроны «ГШ-18» дадут ему те несколько секунд недееспособности противника, которые позволят нейтрализовать «силуэт». Потом контрольные выстрелы. Все, чем располагал Котов, была информация, что киллер хорошо подготовлен, и желательна быстрая ликвидация. Из-за этого он даже глушитель не навинтил — никто все равно ничего не услышит, а без глушителя точность выше. Но их было двое, и они явно работали в тандеме. Выстрел в голову исключался — в размытом полумраке гаража возможна неточность. А в этом случае он будет взят в клещи двумя стрелками. Котов прицелился в «плаща», чуть задержал дыхание и начал медленно нажимать на курок. В этот момент дверь машины начала отворяться, и Толя, еще не до конца пришедший в себя, начал вываливаться из салона, случайно толкнув Котова. Но тот успел выстрелить и увидел, как «плащ» схватившись за бок, рухнул на пол и откатился в сторону. Он попал, и противник не был в бронежилете. Развернувшись для второго выстрела, Котов дернулся, так как водитель — идиот вцепился ему в ногу, не понимая, что происходит. «Силуэта» уже не было на месте, и теперь преимущество неожиданности было потеряно из-за этого дебила. Котов в сердцах саданул башмаком по голове водителя, и тот снова затих. Затаившись за машиной, Котов высматривал «силуэт», но тот уже исчез. Он надеялся, что «плащ» вне игры (мертв или тяжело ранен), и теперь началась охота за оставшимся противником. Он переступил через тело водителя и начал медленно обходить машину с противоположной стороны… 22 В замкнутом пространстве гаража, в этом царстве полутеней и безмолвных действий, выстрел, прозвучавший откуда-то, показался особенно оглушающим. У меня в ушах стоял пронзительный звон. Но еще больше меня шокировало падение Степана. Подсознательно старик для меня был бессмертен. Он не мог умереть! Ведь это он сеял смерть вокруг себя, и именно поэтому казался неуязвимым. Он не мог умереть! Он был единственным шансом к моему спасению! Именно зрелище падения старика вывело меня из оцепенения, и я инстинктивно, с «Глоком» в руке бросился к нему, чтобы не дать ему упасть. В этот момент я не думал ни об опасности, которая подстерегает меня, ни о том, что следующей мишенью невидимого стрелка являюсь я. Единственное, о чем я думал — это не дать упасть Степану, как будто именно в падении он обрел бы смерть, ставившую точку на и без того призрачных надеждах на мое спасение. Карташев должен был быть где-то у тела женщины. И я сразу же после выстрела бросился туда. Я с ужасом смотрел на широкий кровянистый след, ведущий от генеральши в сторону больших стальных бочек, стоящих рядом у противоположной ко входу стены гаража. — Пригнись! Не стой, как столб! Быстро сюда! — донесся громкий шепот, откуда-то из темноты между бочками. И я пригнулся, беспрекословно выполняя приказ. Уже от того, что старик жив, я испытал огромное облегчение. (МОЖЕТ ПРОНЕСЛО?! ОН ПРОСТО УШЕЛ ОТ ПУЛИ И ОТПОЛЗ ПОДАЛЬШЕ?!) Но широкий блестящий кровянистый след, ведущий за бочки, явно говорил об иррациональности моих надежд. Сильная рука схватила меня за брючный ремень и потащила вниз, утянув на бетонный пол между бочками. — Ты не на прогулке, идиот! Соберись! Тебя же пристрелят! Лежи и не высовывайся! Передо мной из темноты появилось бледное лицо старика. — Возьми это, — он протянул мне какие-то лохмотья. — Крепко дави сюда. Быстро! Я взял тряпье у него из рук, а он, приставив тряпичный ком к разорванному боку, давил моей ладонью, крепко сжимая через нее свою рану. — Вот так дави и не ослабляй. Я с ужасом смотрел, как тряпичный ком на глазах становится влажным под моими ладонями и, словно марионетка, выполнял инструкции старика. Он, одновременно сдавив мою руку, начал быстрыми круговыми движениями перевязывать рану грязными полосами какой-то несвежей ткани. Я с отвращением и с испугом ощущал теплую липкость крови, выступившей у меня между пальцами. — «Глок» с собой? Шепот старика вывел меня из состояния прострации. Я тупо кивнул, косясь туда, где между бочками должно было валяться оружие. — Хватит давить! Бери «Глок»! Отвинти глушитель… Шевелись! — зло поторопил меня Степан. — Я слабею и надо действовать быстрее! … Я нащупал рукоятку пистолета и дрожащими скользкими от крови пальцами начал неловко отвинчивать глушитель. Старик выхватил у меня из рук «Глок» и, привычно быстро отвинтив глушитель, с силой грубо всунул оружие обратно мне в ладонь. Послышался металлический щелчок — он проверил, снят ли предохранитель у своего пистолета. — Теперь внимательно слушай меня! У нас есть только один шанс. Используем его — выживем, нет — сдохнем прямо здесь и сейчас! — Его деловой тон (ощущение, что это не ему только что разворотило бок) привел меня в чувство. — Сейчас ты осторожно подкрадешься к последней бочке. Стрелок, скорее всего, за машиной. Когда я скажу тебе, ты выползаешь наружу и начинаешь палить в сторону машины. Целиться не надо. Просто жми на курок и старайся держать пистолет в направлении «Волги». Стреляй до последнего патрона. Ты меня понял? Это очень важно! Он схватил меня за рукав и сильно дернул, возвращая к реальности. Я с усилием сглотнул слюну и кивнул. — Давай! Ползи к крайней бочке! Сам старик исчез в противоположном направлении. Дойдя до последней бочки, я затаился, пытаясь что-то разглядеть за силуэтом автомобиля, высвеченного уличным светом. Даже мне стала понятна суть уловки старика. Позиция стрелка была крайне невыгодная, поскольку он, как и автомобиль, освещались снаружи и находились в контражуре. Малейшее движение врага, если он затаился за машиной, выдаст игра теней. Мы же, скрытые мраком гаража, были невидимы. Оставалось только молиться, что стрелок еще там и не успел передислоцироваться. Старик контролировал проход между гаражной дверью и автомобилем, чтобы враг не улизнул наружу. А в глубине гаража того ждала смерть, ведь он считал, что в гараже засели два подготовленных «спеца». Не думаю, что он был настолько легкомыслен, считая, что один из нас полностью ликвидирован. Я до рези в глазах вглядывался в силуэт машины. Звенящая тишина гаража закладывала уши, и предельное напряжение, царящее вокруг, ощущалось, как что-то материальное. Вдруг у багажника машины, за задним колесом, слегка дернулся и изменился угол падения света. Мое, обостренное страхом и паникой, зрение уловило это движение, и такой же обостренный слух услышал громкий шепот, донесшийся с противоположной стороны бочоночного ряда: — Стреляй! Стреляй сейчас! Я чуть выглянул из-за бочек, направил оружие в сторону мелькнувшей тени и нажал на курок. Выстрела не последовало, и я растерянно уставился на свое оружие. — Жми до конца, идиот! — громкий шепот вывел меня из состояния прострации. (ГОСПОДИ! СТАРИК ЖЕ ИНСТРУКТИРОВАЛ, ЧТО У «ГЛОКА» НЕТ ПРЕДОХРАНИТЕЛЯ — НАДО ПРОСТО ДО УПОРА НАЖИМАТЬ НА КУРОК!) И я, встав во весь рост и не заботясь, что меня увидят, ошалев то ли от страха, то ли от паники, снова нажал на курок до упора. Пистолет заплясал у меня в руке, изрыгая оглушительную очередь куда-то в сторону машины. Я буквально вцепился в рукоятку «Глока», и получалось, что оружие управляло мной, бросая меня в разные стороны своей отдачей. Наверное, именно это спасло мне жизнь, превратив меня в непредсказуемую и очень странную мишень. Я почувствовал горячий обжигающий воздух у щеки и смачный шлепок пули, впившейся в сталь бочки позади меня. Очередь «Глока» закончилась так же неожиданно, как и началась. Хоть и длилась она не больше трех секунд, но для меня эти секунды растянулись в вечность. Я стоял с обжигающим оружием в руках, и ждал неминуемой смерти, даже не пытаясь спрятаться. Мне стало все безразлично, и в ожидании выстрела, который поставит точку в моей жизни, я покорно стоял, опустив голову на грудь, в центре гаража, сжимая обеими руками уже бесполезный «Глок», готовый принять смерть, как освобождение от ужаса, страха, унижений и темной ярости последних дней. Но выстрела не последовало, и я продолжал стоять в дымном от выстрелов сумраке гаража. — Иди сюда. Хватит стоять. Чуть надтреснутый голос старика прозвучал со стороны гаражной двери. Я удивленно вскинул голову, вновь ощутив запах пороховой гари, а глаза защипало от дыма. Прищурившись, я с усилием заставил себя пошевелиться и пошел на голос. Первое, что я увидел — это был Степан. Он, покачиваясь, стоял у заднего крыла машины, опираясь на него. На лице, белом как мел, блестели бисеринки пота. Я посмотрел на его живот — повязка набухла от крови, с налипшей грязью, но вроде капать перестало. У его ног лежало тело в военной «трехцветке». Лица разглядеть я так и не смог, потому что вместо лица было кровавое месиво, и только одно глазное яблоко на нити нерва свисало из глазницы, медленно вращаясь над бетонным полом, как будто осматриваясь вокруг. Большая лужа крови над тем, что когда-то было головой, отмечала место падения тела. Я уперся о машину с другой стороны и меня вырвало горькой, мерзко-вонючей струей… 23 В «Жигулях» нещадно трясло, и он, ослабев от перенесенного болевого шока и кровопотери, с выступившими на лбу бисеринками холодного пота, полулежал на заднем сидении машины. Журналист вцепился в руль с каким-то отсутствующим выражением лица, и гнал «Жигуль» по Калужскому шоссе в сторону области, по направлению аэропорта «Домодедово». Степан прекрасно осознавал пределы своих физических возможностей, подточенных возрастом. Для своих лет он был в прекрасной форме, но с молодыми, подготовленными противниками входить в рукопашную — это означало терять время, да еще с сомнительным результатом. Для него принцип «мгновенного боя» реализовывался в неожиданном использовании огневой мощи или других менее шумных методов, без вхождения в непосредственный «клинч». Этим объяснялась его «кровожадность», которая так шокировала журналиста. Он это прекрасно осознавал, но объяснять этому высоколобому тепличному интеллектуалу ничего не собирался. Главной жизненно важной задачей сейчас было то, чтобы тот выполнял все его инструкции. И хоть парень и был в шоке, но выполнял его приказы с механической исполнительностью заводной куклы. Это полностью устраивало старика, тем более, что в сложившейся ситуации, журналист стал незаменим. Слабость накатывала волнами, и Карташов предпринимал неимоверные усилия, чтобы не потерять сознание. За два дня до всех этих событий он подготовил «Жигули», купленные у одного таджика за явно завышенную цену. Таджик был очень рад, что сумел сбыть такое барахло этому явно безумному старику. Степан договорился, что сам в течении недели снимет с учета автомобиль, на что бывший хозяин (хотя, возможно, что хозяином он и не был) с радостью согласился. Естественно, машина с учета была не снята и продолжала числиться за прежними хозяевами. Он припарковал автомобиль на обочине Калужского шоссе, загнав в лес, под деревья. Почти два дня грязные темно-оливковые «Жигули» ожидали своего часа, пылясь в двух километрах через лесопосадочную полосу от генеральской дачи.