– Думаю, да, – кивнул Тайгер. – Мы прожили там долгий год. Я хотел взять ее с собой, тут не могло быть никаких сомнений. Но она отказалась со мной уехать. Оба некоторое время молчали. За толстыми стенами замка завывал штормовой ветер, словно собаки, забытые хозяином на холоде. Шипел и оседал воск свечей. – Если бы ты мог вернуться, – наконец заговорил Саймон, – если бы ты снова мог попасть туда… – он пожал плечами, отбрасывая слишком сложную идею, – ты бы… ты бы снова ее отпустил? Сначала старый шут ничего не ответил. И в тот момент, когда Саймон уже собрался потрясти Тайгера за плечо, старик зашевелился и откашлялся. – Я не знаю, – задумчиво проговорил Тайгер. – Складывается впечатление, что Господь сделал, как посчитал нужным, но у нас ведь должен быть выбор, верно, парень? Очень плохо, когда его нет. Я не знаю… не думаю, что хотел бы так сильно изменить прошлое. Уж пусть лучше все остается как есть – и не важно, верное я тогда принял решение или нет. – Но задним числом всегда кажется, что выбор был совсем простым, – сказал Саймон, поднимаясь на ноги. Тайгер неотрывно смотрел на мерцающее пламя свечи. – Ведь тебе приходится принимать решение по поводу вещей, о которых ты знаешь недостаточно. И лишь позднее видишь всю картину. Он неожиданно почувствовал себя более уставшим, чем пьяным, и на него накатила волна слабости. Саймон поблагодарил за вино, пожелал старому шуту спокойной ночи и вышел на пустой двор, где уже начался косой дождик. Саймон стоял и сбивал грязь с сапог, наблюдая, как Эйстан ковыляет по мокрому, исхлестанному ветрами склону. К стальному небу поднимался дым из городских труб. Снимая тряпки, в которые он завернул меч, Саймон смотрел, как белые перья солнечного света пробивают себе дорогу сквозь облака в северо-западной части горизонта, – это могло означать либо существование лучшей погоды там, где буря заканчивалась, или лишь холодную игру света, равнодушно относящегося к миру и его проблемам. Саймон посмотрел вверх, перебирая тряпье, но его настроение не изменилось. Он чувствовал себя одиноким и молча стоял среди раскачивавшейся травы – с тем же успехом на его месте мог быть камень, пень или дерево. Утром к нему приходил Бинабик, его резкий стук в дверь с трудом пробился сквозь пропитанный винными парами сон Саймона. Он игнорировал его и негромкий голос тролля, пока они не стихли, после чего повернулся на другой бок и снова забылся сном. Сейчас он не хотел видеть маленького тролля и радовался тому, что их разделяла равнодушная дверь. Эйстан без малейшего сочувствия рассмеялся, увидев зеленое лицо Саймона, когда тот пришел к казарме стражи, и обещал ему в ближайшее время показать, что такое настоящая выпивка, после чего принялся изгонять из юноши пары алкоголя. И хотя поначалу Саймону казалось, что жизнь понемногу его покидает, через час или около того он обнаружил, что кровь вновь начала свободно бежать по венам. Эйстан тренировал его даже более напряженно, чем в первый день, заставляя работать с замотанным в тряпки мечом и щитом, но юноша был благодарен ему за возможность отвлечься: для него стало настоящей роскошью погрузиться в безжалостный ритм ударов меча по щиту, выпады и защита, выпады и защита, шедшие один за другим. А теперь, когда ветер холодил его влажное тело под промокшей рубашкой, он собрал свое снаряжение и зашагал обратно по склону к главным воротам. Он неспешно тащился по грязному внутреннему двору, обходя взвод стражников в толстых шерстяных плащах, направлявшихся на смену часовых, и ему вдруг показалось, что весь цвет исчез из Наглимунда. Больные деревья, серые накидки стражников Джошуа, строгие одеяния священников и все предметы, которые попадались ему на глаза, были каменными; даже куда-то спешившие пажи превратились в статуи, которым временно подарили жизнь, но очень скоро они снова станут неподвижными. Пока Саймон развлекался и даже получил удовольствие от этих странных мыслей, он заметил вспышку цвета в дальнем конце длинного двора, и его великолепие привлекало внимание, словно зов трубы посреди тихого вечера. Шикарные шелка принадлежали трем молодым женщинам, которые выскочили из-под арки и со смехом побежали через двор. Одна была в красном и золотом, другая в желтом, поле со скирдами сена; а третья – в длинном, блестящем платье серо-голубых оттенков. Через мгновение Саймон узнал в третьей девушке Мириамель. Он уже направился в сторону удалявшихся девушек и тут только понял, что делает; через мгновение он перешел на бег, но они исчезли в длинной галерее с колоннами, а их голоса долетели до него, как соблазнительный запах к сидящему на цепи мастифу. Тридцать длинных шагов, и он догнал девушек. – Мириамель! – сказал он и резко остановился, потому что произнес ее имя слишком громко, отчего тут же смутился. – Принцесса? – неуверенно добавил он, когда она обернулась. Она его узнала, но на ее лице тут же появилось другое чувство, очень похожее, к ужасу Саймона, на жалость. – Саймон? – спросила она, однако в ее глазах он не заметил сомнений. Они стояли – их разделяли три или четыре локтя, – но с тем же успехом могла быть пропасть. Мгновение они молчали, каждый ждал, когда заговорит другой и произнесет нечто соответствующее моменту. Наконец, Мириамель что-то коротко и тихо сказала своим спутницам, на чьи лица Саймон не обратил ни малейшего внимания, если не считать того, что они выражали неодобрение; они повернулись и отошли на некоторое расстояние. – Я… я чувствую себя странно, когда не называю вас Мария… принцесса. – Саймон опустил глаза и посмотрел на грязь, которой были забрызганы его сапоги, на штаны с зелеными следами травы, но вместе стыда вдруг почувствовал странную яростную гордость. Быть может, он неотесанная деревенщина, однако он вел себя честно. Принцесса быстро оглядела его и лишь в самом конце посмотрела в лицо. – Я сожалею, Саймон, – сказала она. – Я была вынуждена тебе лгать. – Она беспомощно развела руки в стороны. – Мне очень жаль. – Нет… нет нужды в сожалениях. Просто… просто… – он искал нужные слова, крепко сжимая в руках ножны, – просто все невероятно странно, так мне кажется. Теперь уже Саймон окинул ее взглядом. Он решил, что красивое платье – он заметил на нем зеленые полоски, быть может, в упрямой верности отцу – давало что-то новое прежней Марии, которую он помнил, но и лишало чего-то важного. Саймон вынужден был признать, что выглядела она великолепно: изящные черты лица стали отточенными, точно грани самоцвета в роскошной оправе. Одновременно в ней не хватало чего-то веселого и земного от Марии, которая разделила с ним путешествие по реке и страшную ночь на склонах Стайла. Сейчас на ее задумчивом лице он не видел даже намека на те времена, и все же что-то мелькало в коротко подстриженных прядях, выглядывавших из-под шали на шее. – Вы покрасили волосы в черный цвет? – наконец спросил он. Она смущенно улыбнулась. – Да. Я задолго до того, как сбежала из Хейхолта, решила, что сделаю. Я отрезала волосы – они были очень длинными, – добавила она с гордостью, – и попросила женщину из Эрчестера сделать мне парик. Лелет его мне принесла. Я спрятала под ним короткие волосы, которые выкрасила в черный цвет, чтобы иметь возможность наблюдать за мужчинами, окружавшими моего отца, и слышать то, что не могла бы услышать, оставаясь собой… понимать, что происходит вокруг, причем так, чтобы меня не узнали. Саймон, несмотря на смущение, восхитился хитростью девушки. – Но зачем вы за мной шпионили? – спросил он. – Я же никто. Принцесса продолжала сплетать и расплетать пальцы. – На самом деле я за тобой не шпионила, во всяком случае, сначала. Просто я подслушивала, как отец спорил в часовне с моим дядей. Ну, а в другие разы… я действительно за тобой следила. Я видела тебя в замке, одного, никто не говорил, что ты должен делать, куда идти, где находиться, кому улыбаться и с кем разговаривать… я тебе завидовала. – Никто не говорил мне, что делать?! – Саймон не сумел сдержать улыбку. – Значит, ты никогда не встречала Рейчел Дракона, девушка! – Он спохватился: – Я хотел сказать, принцесса. Улыбавшаяся Мириамель снова смутилась. А Саймон ощутил гнев, тлевший в нем весь вечер. Кто она такая, чтобы рядом с ним чувствовать себя неловко? Разве не он снял ее с дерева? Разве не она положила голову ему на плечо? «Да, но ведь именно в этом и состоит проблема, не так ли?» – подумал он. – Мне нужно идти, – сказал он, поудобнее перехватывая ножны, словно хотел обратить ее внимание на меч. – Я сегодня весь день занимался фехтованием. К тому же вас ждут ваши леди. – Он собрался уходить, но в последний момент преклонил перед ней колено. Выражение лица принцессы стало еще более смущенным и печальным. – Принцесса, – сказал он и ушел. Саймон не оборачивался, чтобы проверить, смотрит ли она ему вслед, он высоко держал голову, а его спина оставалась очень прямой. Бинабик, в новой одежде, белой куртке из оленьей кожи и ожерелье из птичьих черепов, повстречался Саймону, когда тот возвращался в свою комнату. Саймон спокойно его приветствовал и с удивлением обнаружил, что там, где еще несколько часов назад клокотал гнев, осталась лишь странная пустота. Тролль подождал, когда он очистит от грязи сапоги, и вошел вслед за ним в комнату, где Саймон надел другую рубашку, которой его снабдил добрый Стрэнгъярд. – Я уверен, что ты сейчас очень зол, Саймон, – начал Бинабик. – Я хочу, чтобы ты понял, я ничего не знал о принцессе до тех пор, пока Джошуа не рассказал мне позавчера. Рубашка священника оказалась слишком длинной даже для долговязого Саймона, и ему пришлось заправить ее в штаны. – Почему ты не мне рассказал? – спросил он, довольный спокойствием, которое его наполняло. Саймон не видел причин переживать из-за вероломства тролля, ему и прежде доводилось оставаться в одиночестве. – Я дал слово. – Бинабик выглядел очень несчастным. – Я его дал, еще не понимая, что обещал. Но ты не знал того, что стало мне известно, всего один день – разве это могло что-то изменить? Ей следовало самой нам все рассказать, так я считал. В том, что говорил Бинабик, была логика, но Саймону не нравилось, что он критикует Мириамель, хотя сам винил ее за другие, более утонченные преступления. – Теперь это уже не имеет значения, – только и ответил Саймон. Бинабик смущенно улыбнулся. – Я очень на это надеюсь, – сказал он. – Сейчас гораздо важнее Раед. Твою историю следует рассказать, и, я думаю, прямо сегодня вечером. Ты не слишком много пропустил, когда ушел. Барон Девасалль хотел получить гарантии от принца Джошуа на тот случай, если Наббан встанет на его сторону. Но сегодня… – Я не хочу туда идти, – заявил Саймон, закатывая слишком длинные рукава рубашки. – Я собираюсь найти Тайгера или Санфугола. – Он начал возиться с манжетами. – Принцесса там будет? Тролль с тревогой посмотрел на Саймона. – Кто знает? Но ты нужен, Саймон. Герцог и его риммеры здесь. Они прибыли менее часа назад, их лошади были покрыты пеной, а сами риммеры выглядели уставшими, недовольными и грязными. Сегодня будут обсуждать важные вещи. Саймон смотрел в пол. Намного проще отыскать арфиста и выпить с ним; тогда он сможет не думать ни о каких проблемах. Или найти стражников, с которыми сегодня познакомился, и они составят ему отличную компанию. Они вместе отправятся в город, и он сможет посмотреть Наглимунд – до сих пор ему это не удалось. Так будет намного проще, чем сидеть в большом зале, в тяжелом зале, где на плечи давит необходимость принятия решений и грядущие опасности. Пусть другие обсуждают важные проблемы – он всего лишь поваренок и уже давно не понимает, что происходит вокруг. Ведь так будет лучше, верно? Разве нет? – Я пойду, – наконец сказал он. – Но только, если буду сам решать, говорить мне или нет. – Согласен! – сразу сказал Бинабик и улыбнулся, но у Саймона было не то настроение, чтобы ответить ему тем же. Он надел свой плащ, который теперь был чистым, но на нем остались прорехи после долгого путешествия, и позволил Бинабику отвести себя в большой зал. ♕ – Вот доказательство! – выкрикнул герцог Изгримнур из Элвритсхолла. – Что еще вам нужно! Очень скоро он заберет все наши земли! Изгримнур и его люди даже не стали тратить время на то, чтобы переодеться с дороги, и вода стекала с его мокрого плаща, собираясь в лужи на каменном полу. – Подумать только, ведь я когда-то качал на коленях ужасного монстра! – Он побагровел и схватился за грудь, глядя на своих людей и требуя их поддержки. Все, кроме Эйнскалдира, лицо которого застыло, вяло закивали головами. – Герцог! – сказал Джошуа, поднимая руку. – Изгримнур, пожалуйста, сядьте. Вы кричите с того самого момента, как ввалились в дверь, и я до сих пор не понимаю, что… – Что ваш брат, король, сделал? – Лицо Изгримнура стало пурпурным, казалось, еще немного и он схватит принца и положит поперек своего широкого колена. – Он украл мои земли! Он отдал их предателям, и они пленили моего сына! Что еще ему нужно сделать, чтобы доказать, что он демон? Собравшиеся лорды и генералы, которые вскочили на ноги, когда в зал с криками влетел риммер, начали опускаться на жесткие деревянные стулья, сердито бормоча себе под нос, и несколько мечей с тихим шелестом исчезли в ножнах. – Должен ли я просить, чтобы кто-то из ваших людей говорил за вас, добрый Изгримнур? – спросил Джошуа. – Или вы способны сами нам рассказать, что случилось?