Мама и Дебора, сложив руки на груди, с упреком уставились на меня. – Я тут ни при чем! – завопила я. – Мне-то зачем это делать? – Больше некому, – отрезала Дебора. – Что это за глупый вор, который перевернет только детскую и твою комнату и ничего в итоге не возьмет? – У тебя дурацкие шутки, Мэйв! – вмешалась в перепалку Эвангелина. – Чудовищный поступок. Да еще в Сочельник! Я сжала кулаки, но вздуть собственных старших сестер не могла. Особенно в присутствии отца и матери. И вообще, это же как избить старушек. Дебора и Эвангелина примерно такие же беспомощные. И все равно мне было неприятно, что они меня подозревают. Собственную младшую сестренку! – Папа, – спокойно окликнула Полидора, – разве не следует вызвать полицию? Уверена, Мэйв не стала бы так шутить. Отец осматривал и ощупывал подоконник. – Похоже, они воспользовались лестницей, – заметил он. Вот так-то, Дебора! От важности я задрала повыше нос – еще чуть-чуть, и пробьет дыру в потолке. И мне нисколько не стыдно в том признаться. – Дженкинс, пожалуйста, разбудите Генри, пусть съездит на велосипеде в участок и попросит прислать инспектора. Экономка растворилась в темноте коридора, за ней ушли и Дебора с Эвангелиной, бурля негодованием. Маменька скрылась у себя в спальне, причитая, что нас всех прикончат в собственных постелях. – Спасибо, – пробормотала я отцу, когда тот тоже направился к выходу из комнаты. Он остановился и заглянул мне в глаза. – Ты ведь не делала этого, Мэйв? – спросил папа. – Нет, сэр, – покачала я головой. Он потрепал меня по щеке: – Я тебе верю. И пусть отец был скучным старомодным банкиром, в тот миг в моей душе он взлетел на недосягаемую высоту и с тех пор так там и оставался. – Может быть, возьмешь для себя и Полли простыни и постелишь вам на диванах внизу? Я поспешила выполнить его просьбу. Устроив нам постель, я взяла свечу, спустилась в подвал, где хранился уголь, и поковырялась лопаткой в угольной корзине. Она была на месте, никто ее не похитил: жестяную коробку с имбирными пряниками, которую подарила мне тетушка Вера. Пряников там уже не осталось, зато пряжка с гербом персидского царя, его браслет и перстень лежали нетронутыми. Хоть я думала, что вор не знает о моих сокровищах, хотела убедиться в их целости и сохранности. И лишь после этого я поднялась по лестнице, умылась, переоделась в ночную сорочку и отправилась спать. * * * Ранним утром меня разбудили голоса в столовой. Заглянув туда, я обнаружила Полидору, которая вела серьезный разговор с молодым человеком в полицейской форме. Отец стоял у окна, читая газету и прислушиваясь к беседе. – В вашем доме побывал злоумышленник, – заявил полисмен, – но поскольку ценности не пропали и у нас нет зацепок касательно его личности, больше мы ничего поделать не можем. Полли кивнула. Ее глаза за стеклами очков ярко блестели, а сама она непривычно раскраснелась. – Мы очень признательны, что вы попытались разобраться в этом деле, констебль… – Хоупвуд, – подсказал офицер. – Мэтью Хоупвуд. Полидора подала ему руку. – Рада знакомству. Еще как рада! Я в этих делах совершенно не разбиралась, но мне показалось, что констебль Хоупвуд рад не меньше. У него было круглое лицо и серьезные глаза. Улыбка Мэтью Хоупвуда очень украшала. Романтика – возвышенный вздор, но если мужчине понравилась моя Полидора, значит, у него превосходный вкус, и я не могла его не одобрить. Кроме того, если очкастая Полидора найдет себе воздыхателя раньше жалкой Деборы, разве не будет это хорошей пощечиной последней? – Вы очень добры, что занялись расследованием прямо в рождественское утро, – мягко сказала сестра. – Из-за нас вы лишились семейного праздника. Офицер Хоупвуд поднялся из-за стола. – Ничего страшного. Семьи у меня все равно нет. По крайней мере поблизости. Мои дядюшка с тетушкой живут в окрестностях Оксфорда. – Нет семьи и не с кем провести Рождество… – сочувственно повторила Полли. – В таком случае, – подхватил отец, посмотрев поверх газеты, – вы должны разделить с нами рождественский завтрак. Мама и Дебора вошли в столовую и обнаружили гостя. Похоже, им не понравилось, что отец его пригласил. Эвангелине же было все равно – ведь за завтраком (яйца с беконом и копченая рыба) к нам присоединился ее драгоценный Рудольф. А вот я совсем не возражала. Больше того, наблюдая, как Полли наливает констеблю чай и мило краснеет, а Мэтью Хоупвуд не отрывает от нее взгляда, я почти забыла о потерянном джинне и рыжеусом незнакомце. Отец настоял, чтобы визит констебля продлился до ужина. Полли сравнялась цветом лица с кафтаном Рождественского деда, а лучшего подарка мне и не требовалось. Кроме одной конкретной банки сардин. Но в Рождество я изо всех сил старалась об этом не вспоминать. Глава 23 Позвонив в дверь дома номер двадцать по Гросвенор-сквер, тетушка Вера принялась щипать себя за щеки, чтобы те порозовели. Я закатила глаза и сделала вид, будто ничего не замечаю. Несмотря на конец декабря, в парке кипела жизнь. Дверь открыл высокий и сухопарый дворецкий. Бросив взгляд на меня, он улыбнулся уголками губ. – А… мисс Меррит? С матерью? – С тетей! – заявила тетушка Вера. – Миссис Вера Линдси. Дворецкий слегка поклонился и пригласил нас войти с холодной улицы в теплый дом. Холл оказался поистине величественным. Похоже, даже тетушка Вера чуть-чуть присмирела. Большая лестница, высокие потолки, красивая лепнина на стенах. Я крепко прижала руки к бокам – не дай бог случайно задеть или разбить одну из многочисленных фарфоровых ваз или какой-нибудь мраморный бюст. Но вскоре по изогнутой лестнице сбежала Алиса, а за ней степенным шагом проследовала ее бабушка с улыбкой на лице. И особняк сразу потерял сходство с музеем. Алиса меня обняла. – Как же я рада, что ты приехала, Мэйв! Я считала дни до вашего визита! – И я! Я совершенно не преувеличивала. Провести каникулы в штаб-квартире по планированию свадьбы оказалось выше человеческих сил. Я завидовала отцу: у него имелась возможность каждый день сбегать из дома, пусть даже в старый унылый банк. Миссис Бромли тепло поздоровалась с тетушкой Верой и проводила ее в малую гостиную на чай с сэндвичами. Я знала, отныне тетушка целый месяц каждое воскресенье будет рассказывать о своем визите на Гросвенор-сквер всем, кто согласится ее выслушать, но совершенно не возражала. Мы договорились, что я останусь с Алисой до конца каникул, пока не придет пора возвращаться в школу. Помимо прочего, это убережет мою семью от расходов на очередную поездку. Алиса провела меня через гостиную, затем мы спустились по черной лестнице прямо в кухню, где нас поджидала улыбающаяся кухарка. На сверкающем чистотой столе примостилась тарелка давно обещанных кокосовых пирожных и пара больших стаканов молока. Мы мигом расправились с угощением, а затем поднялись в спальню Алисы, окна которой выходили в парк. – Итак, ты выяснила, что произошло с Мермером? – очень серьезно спросила подруга. Я покачала головой. – Уверена, что банку забрала Тереза Трезелтон. Я рассказала Алисе о незнакомце с рыжими усами и грабителе в моей спальне. – Чепуха какая-то… – нахмурилась Алиса. – Мистер Трезелтон должен был получить банку не позднее полудня. Зачем ему кого-то за тобой посылать? – Он грозился, что отберет джинна еще до Нового года, – хмуро объяснила я, – да и сама Тереза заявила, мол, это война. – Эх! – хлопнула Алиса себя ладонью по лбу. – Я и забыла! Недавно пришло письмо от Синтии Мюррей. Понимаешь, ее семейство дружит с семьей Брисбенов. Онория лично рассказала ей вот что: когда Тереза вышла из школы, чтобы отправиться домой, у нее все лицо обсыпало жуткими фурункулами. И теперь она нигде не показывается – не хочет, чтобы ее видели!