– Я не спешу на шотландский экспресс, как сэр Арбутнот, но вскоре собираюсь отдохнуть на континенте, а до этого мне необходимо повидаться с одним человеком. Это было мне на руку – ведь я должен во что бы то ни стало попасть сегодня в «Поля Эдема». Перед отходом Медина как бы между прочим спросил, когда я вернусь, и я ответил, что в течение часа. Он кивнул. – К этому времени я уже вернусь и впущу вас, если Оделл будет спать. – Затем, отпустив шутливое замечание в адрес Бурминстера, он удалился с таким беззаботным видом, что у меня не осталось ни малейших сомнений: плохих новостей в записке не было. В четверть одиннадцатого я последовал его примеру. Я ожидал столкнуться с серьезными трудностями при входе в танцевальный клуб на Уэллсли-стрит, но служитель в кабинке, внимательно осмотрев меня, все же позволил мне пройти. Это был другой парень, не тот, которого я видел здесь, когда приходил сюда с Арчи Ройленсом, и все же меня не покидало странное ощущение, что его лицо мне знакомо. Я вошел в танцевальный зал с его тяжелыми запахами и адским грохотом музыки, сел за столик у дальней стены и заказал ликер. Что-то здесь изменилось, но поначалу я не мог понять, что именно. В общем, все казалось таким, как прежде. Среди присутствующих я узнал лишь одно лицо – мисс Виктор, и оно было по-прежнему похоже на безжизненную маску. Она танцевала с юношей, который как будто пытался разговорить ее, но без особого успеха. Оделла я не заметил, не было и грузного бородача. Время от времени я с любопытством поглядывал на застекленную галерейку под самым потолком, откуда вел наблюдение, проникнув туда через антикварный магазин. Сегодня людей было меньше, но состав публики оставался приблизительно тем же. Впрочем, тут я ошибся. Женщины были те же, а вот мужчины – совсем другие. Они казались старше и не походили на профессиональных танцоров или кутящих щеголей. Они были более плотными и массивными, хоть и неплохо двигались. Не знаю, почему, но у меня сложилось впечатление, что большинство из них не привыкли к подобным местам, и что собрались они здесь с какой-то общей целью. Как только эта мысль посетила меня, я начал замечать и кое-что другое. Официантов стало явно меньше, и число их продолжало уменьшаться. Заказанные напитки приходилось ждать все дольше, а если слуга выходил, то пропадал и появлялся очень нескоро. Потом я заметил тень за грязным стеклом галерейки. Это было лицо, пристально вглядывавшееся в зал. Спустя какое-то время появился Оделл. Внушительная фигура в вечернем костюме, с бриллиантовой заколкой в галстуке и красным шелковым платком в левом нагрудном кармане. Выглядел он грозно, крохотные свиные глазки блестели. Вероятно, он уже успел пропустить пару стаканов, решил я. Оделл побродил между столиками, время от времени бросая взгляды на девушку в зеленом, потом снова вышел из зала. Я взглянул на часы: было без четверти одиннадцать. Когда я поднял голову, Мэри уже была здесь. Ни краски, ни пудры, ни странных нарядов. Светло-голубое платье, которое она надевала на бал охотников в марте, волосы уложены так, как мне всегда нравилось, и сияют всеми оттенками золота и спелой ржи. Она вошла, как юная королева, одним взглядом окинула зал, а потом, прикрыв глаза ладонью от яркого света, посмотрела на галерею. Очевидно, это был сигнал, потому что я заметил, как наблюдатель наверху помахал рукой. Пока Мэри стояла неподвижно, собранная, как бегун на старте, музыка неожиданно оборвалась. Несколько мужчин, которые все еще продолжали танцевать, обменялись двумя-тремя словами со своими партнершами и двинулись к выходу. В зал вбежал бородатый толстяк, озираясь по сторонам, но кто-то из мужчин взял его под руку и повел за собой. То был последний раз, когда я его видел. Неожиданно откуда-то возник Оделл. Вероятно, он получил какое-то предупреждение, касающееся облавы и действий в отношении заложников. Он сделал повелительный жест, адресуясь к мисс Виктор и двинулся вперед, явно намереваясь схватить ее за руку. «Нам пора!» – услышал я, но в это время в зале появилась еще одна фигура. Это был Турпин – бледный, подтянутый, с решительно сдвинутыми бровями. Это выражение я частенько видел у него еще во Франции, когда мы с ним оказывались в самых разных переделках. Девушка в зеленом метнулась к Мэри, а Турпин направился к ней широкими шагами. – Адела, дорогая, – громко произнес он, – нам пора возвращаться домой! Мисс Виктор стиснула руку маркиза, а тем временем на них уже надвигался Оделл с перекошенным от ярости землистым лицом. – Ну-ка отпусти девчонку, – прошипел он. – Она моя. Это не твое дело. Турпин хладнокровно улыбнулся. – Сомневаюсь, друг мой. Отодвинув Аделу, он сделал быстрый шаг вперед и наотмашь влепил бывшему боксеру пощечину. Его противник побагровел. – Проклятье! – взревел Оделл и разразился самыми грязными ругательствами, какие только можно услышать в Бауэри[53]. – Ну, умник, и у меня для тебя кое-что найдется. Спать сегодня ты будешь хорошо, клянусь преисподней! Я бы многое отдал, чтобы оказаться на месте Турпина, ибо чувствовал, что драка – как раз то, что мне требуется, чтобы унять взвинченные нервы. Но я не мог вмешаться. Для Турпина это было личным делом, а скоро я понял, что моя помощь ему не понадобится. Хищно улыбаясь, он перемещался вокруг выставившего перед собой кулаки экс-боксера. – Либо ты оставишь нас в покое, – приговаривал он, – либо я разделаю тебя так, что собирать остатки придется до самого утра! Я хотел увести женщин и уже направился к Мэри, но она оказалась занята: мисс Виктор в результате бурных событий этого вечера пребывала на грани обморока. В результате я видел лишь отдельные фрагменты кулачной схватки. Турпин держал Оделла на дальней дистанции, понимая, что ближний бой может закончиться для него плачевно, и изматывал его молниеносными прямыми ударами по корпусу до тех пор, пока его противник, потерявший форму, не начал задыхаться. Заметив это, француз ринулся в атаку. Оставалось надеяться, что ни Мэри, ни мисс Виктор не понимают того, что негромко бубнил себе под нос старина Турпин, – ибо эти тихие речи были сущей квинтэссенцией всей эзотерической брани, которую французские пуалю[54] отшлифовали до блеска за четыре года войны. Молниеносная реакция давала ему серьезное преимущество, на ногах он держался, как фехтовальщик, а его руки наносили удары с силой парового молота. Я вдруг понял то, о чем раньше даже не догадывался: его кажущаяся хрупкость обманчива, и под одеждой моего друга скрывается великолепная мужская фигура, состоящая из одних мышц и сухожилий. Бой продолжался всего несколько минут. Самые сокрушительные удары Турпина приходились на корпус Оделла, но в нокаут он его отправил ударом в челюсть. Здоровяк рухнул, как подкошенный, с размаху ударившись затылком о паркет. Турпин невозмутимо вынул платок и обернул кровоточащие костяшки пальцев, ободранные булавкой на груди дворецкого Медины. – Что будем делать с этой падалью? – спросил он. Ему ответил один из танцоров. – Мы о нем сами позаботимся, сэр. Дом в наших руках. Этого человека давно разыскивали, за ним тянется длинный хвост. Я подошел к распростертому Оделлу и достал из кармана его жилета ключ от дома. Турпин и Адела уже ушли, а Мэри стояла рядом, глядя на меня. Я заметил, что она очень бледна. – Возвращаюсь на Хилл-стрит, – сказал я. – Я приду позже, – последовал ответ. – Надеюсь, меньше, чем через час. Там найдутся те, кто меня впустит. На ее лице застыло то настороженное и сосредоточенное выражение, которое я видел на лице одного из моих друзей, когда он выслеживал крупную дичь. Больше мы не произнесли ни слова. Она села в автомобиль, который ждал ее на улице, а я оправился на Ройстон-сквер искать такси. До одиннадцати оставалось две-три минуты. Глава 19 Вечер первого июня – продолжение Тем же вечером, немного позже одиннадцати, припозднившийся прохожий мог наблюдать явление, редкое для Пальмира-сквер. Большой автомобиль бесшумно подкатил к калитке дома номер семь, где жил давно отошедший от дел учитель музыки. Из дома вышла женщина в темном плаще, держа в руке небольшой пакет. Спустившись с крыльца, она на секунду остановилась, глядя через дорогу – примерно туда, где посреди площади несколько тощих вязов образовали островок тени. Видимо, она обнаружила там то, на что надеялась, потому что сразу же направилась к калитке дома номер четыре. Парадным входом женщина пренебрегла. Вместо этого она поспешно направилась по гравийной дорожке к черному ходу, находившемуся с тыльной стороны дома. И как только она скрылась из виду, от островка тени отделились несколько фигур и неторопливо направились к калитке. На ее стук открыла мисс Элси Аутуэйт. – Вы опоздали, мисс, – прошептала она, когда женщина прошмыгнула мимо нее в полутемную кухню. И тут же ахнула: с добродетельной прихожанкой произошла удивительная метаморфоза. Теперь это была не увядшая старая дева, которую она знала, а ослепительная леди, великолепно одетая и восхитительно красивая. По крайней мере, так показалось бедной Элси. – Я принесла вам обещанную шляпку, – сказала леди. – Она очень славная и, думаю, вам понравится. А теперь ступайте и отоприте парадную дверь. – Но мадам… – обомлела девушка. – Забудьте про мадам. С мадам покончено. Завтра вы придете ко мне вот по этому адресу. – Она вручила Элси листок бумаги. – Я позабочусь о том, чтобы вы не пострадали. А теперь поспешите, моя дорогая! Горничная, словно зачарованная, развернулась на каблуках и отправилась выполнять приказ. Прихожанка, пережившая волшебное превращение, последовала за ней, но не стала ждать в гостиной. Вместо этого она легко взбежала вверх по лестнице, подсвечивая себе крохотным электрическим фонариком. Когда парадная дверь отворилась, и в дом проникли одна за другой четыре безмолвные фигуры, ее нигде не было видно. В следующие четверть часа пытливый прохожий заметил бы вспышки света, появлявшиеся время от времени то в одном, то в другом окне дома номер четыре. Также до него могли донестись отголоски тихой, но весьма возбужденной речи. Затем он мог увидеть, как добродетельная прихожанка выходит из дома и садится в остановившийся у калитки большой автомобиль. Теперь в руках у женщины был другой сверток – гораздо более объемистый. В это время в доме номер четыре, в одной из задних комнат, взбешенная мадам отчаянно боролась с телефоном, от которого не могла добиться ни звука, потому что телефонная линия была давным-давно перерезана. А в кресле у камина что-то невнятно бормотала старуха с лицом, похожим на маску смерти… Добравшись до Хилл-стрит, я дождался, пока уедет такси, и лишь после этого вошел в дом. На пороге особняка, расположенного напротив, маячила какая-то фигура, а пока я топтался на ступенях, еще один человек прошел мимо меня. «Добрый вечер, сэр Ричард», – негромко произнес он, кивнув. К этому времени даже сознание того, что у меня есть надежный тыл, не могло меня порадовать. Я знал, что мы, хоть и добились успеха с мисс Аделой Виктор и молодым Меркотом, провалили самое главное. Дверь я открыл ключом Оделла и оставил ее незапертой. Затем я включил свет на лестнице и поднялся в библиотеку. Свет я тоже тушить не стал – он пригодится тем, кто последует за мною. Медина стоял у холодного камина, в котором были сложены поленья. Как обычно, в комнате горела только одна лампа на письменном столе. В руке он держал листок бумаги: я еще издали узнал один из тех, что были спрятаны в верхнем ящике стола. Должно быть, он пытался позвонить на Пальмира-сквер и ничего не добился. Вероятно, у него возникли подозрения, и теперь он пытался что-то предпринять. Его непринужденный вид явно был принят второпях, и я не сомневался, что всего минуту назад он был с головой погружен в эту проблему. При виде меня на лице Медины отразилось удивление. – Ну и ну, – вымолвил он. – Как же вы попали в дом? Я не слышал, чтобы вы звонили, а Оделла я отправил отдыхать… Я чувствовал себя настолько измотанным, что мне захотелось сесть. Я опустился на стул, стоявший вне круга, очерченного светом лампы. – Да, – сказал я. – Он и в самом деле отдыхает. Я отпер дверь его ключом. Только что на моих глазах Турпин отправил этого бандита на длительный отдых – хуком справа в челюсть. А Турпин, если вам это неизвестно – это маркиз де ла Тур дю Пин. Положение я выбрал удачно: я отчетливо видел лицо Медины, а мое оставалось в тени. – О чем это вы, Ханней? – удивился он. – О том, что ваш дворецкий в нокауте, а Турпин вернул мисс Виктор ее отцу. – Я взглянул на свои часы. – Да и лорд Меркот тоже уже в Лондоне, если шотландский экспресс не задержался в пути. Я мог догадаться, в каком направлении сейчас работает его великолепный мозг, но лицо его осталось совершенно невозмутимым. – Ричард, что это на вас нашло? Вы, случайно, не выпили лишнего? Я понятия не имею о лорде Меркоте и какой-то там мисс Виктор! – Имеете, чего уж там, – устало обронил я. Мне хотелось не ломать комедию, а сразу же перейти к делу. – Это длинная история. Хотите, чтобы я рассказал то, что вам и без того известно? – Я зевнул. От усталости у меня даже язык заплетался. – Я требую, чтобы вы пояснили этот вздор! – мгновенно последовал ответ. К этому времени Медина уже понял, что не имеет надо мной власти. Губы его плотно сжались, брови сошлись на переносье. Сейчас он видел во мне не раба, а врага, то есть, равного себе. – Что ж, если угодно. Вы и ваши приятели захватили трех заложников, чтобы использовать их в своих целях. А я дал себе слово их освободить. Я заставил вас поверить, что своими шутовскими приемами и прочей чепухой вы сумели меня поработить. Надеюсь, вы не забыли сеанс гипноза здесь, в библиотеке, штучки Ньюховера и мадам Бреда, ведьмовские пассы слепой старухи и прочее. Вы полагали, что я лишен воли и одурманен, а это было вовсе не так. Мне пришлось воспользоваться в своих целях вашим гостеприимством, порядочный человек назвал бы это недостойным, – но ведь я имел дело с законченным мерзавцем! Я побывал в Норвегии, когда вы полагали, что я нахожусь в Фоссе, разыскал Меркота и думаю, Ньюховеру сейчас приходится паршиво, как никогда… Мисс Виктор мы тоже нашли – ведь это только вам казалось, что упоминание «Полей Эдема» кого угодно может поставить в тупик. Вы умный человек, мистер Медина, но ей-богу не стоило рассылать дрянные стишки… К этому моменту он уже наверняка полностью оценил ситуацию и свое положение, но ни один мускул не дрогнул на его лице. Снимаю шляпу перед лучшим из актеров, каких мне доводилось видеть.