– Потому что мне кажется… то есть, я уверена… Это был Сэнди… полковник Арбутнот. Тут я спасовал. Это было выше моего разумения. – Невозможно! – вскричал я. – Это место – логово Медины. Человек, которого я видел, – его сообщник. Ты хочешь сказать, что Сэнди тоже обыскивал тот дом? Она кивнула. – Понимаешь, это же те самые «Поля Эдема». – Знаю. Я сам это вычислил. Выходит, Сэнди тоже это знает? – Да. Поэтому я там и оказалась. – Мэри, – серьезно проговорил я, – мой хрупкий рассудок может не выдержать новых потрясений. Прошу тебя: давай присядем, и ты расскажешь обо всем, чем занималась с той минуты, когда мы с тобой простились в Фоссе. – Во-первых, – с готовностью начала она, – ко мне явился странствующий театральный критик – мистер Александр Томсон. Он сообщил мне, что вы старые друзья, и что именно ты предложил ему познакомиться со мной. Он трижды появлялся в Фоссе, но только однажды побывал в доме, а еще два раза мы встречались в лесу. Он много любопытного мне рассказал, в том числе и то, что ни у него, ни у тебя ничего не получится без моей помощи. Он убежден, что если похищена женщина, то найти ее может только женщина. В конце концов, он убедил в этом и меня… Дик, ты ведь сам сказал, что няня вполне справится с Питером Джоном, если рядом доктор Гринслейд. Она ежедневно связывается со мной. Питер Джон здоров и доволен жизнью. – Когда ты приехала в Лондон? – В тот же день, когда ты вернулся из Норвегии. – Но я же регулярно получал от тебя письма. – Я договорилась с Пэддоком и посвятила его в наши дела. Я посылала ему пачки писем, а он отправлял их тебе по одному. – Значит, ты здесь уже больше двух недель! Ты виделась с Сэнди? – Дважды. Он наладил мою новую жизнь и познакомил меня с моим партнером по танцам – маркизом де ла Тур дю Пин, которого ты зовешь Турпином. Наверно, еще ни одна женщина не переживала такой кошмар. Я угодила в компанию вульгарных и беспутных людей, мало того – мне надлежало стать самой вульгарной среди них. Знаешь, Дик, я начинаю думать, что я и в самом деле неплохая актриса. У меня появился какой-то металлический голос, глупый смех и наглый взгляд. По ночам, уже лежа в постели, я сгораю от стыда из-за своего бесстыдства. Я догадываюсь, тебе это не очень нравится, но сама я все это ненавижу. Но без этого не обойтись. – И есть успехи? – О, да, – утомленно сказала она. – Я ведь нашла мисс Аделу Виктор. Это оказалось совсем не сложно. Когда я подружилась с теми людьми, которые там постоянно бывают, нетрудно было заметить, кто из них кое-чем выделяется. Они, вообще-то, все как манекены, но та, которую я искала, должна была казаться еще большим манекеном, существом без разума и души. К тому же у меня с самого начала был ключ – мистер Оделл. – Девушка в зеленом! Мэри кивнула. – Я, конечно, не могла быть уверена на все сто, но мне помог ее возлюбленный. Твой маркиз – хороший человек, а свою роль он сыграл просто блестяще. Видишь ли, сейчас нельзя будить мисс Аделу. Нет никакой уверенности, что она, очнувшись, сумеет делать вид, будто ничего не произошло, и не вызывать ни у кого подозрений до самого девятого июня. Но все равно ее нельзя оставить на произвол судьбы – и как раз этим я и занимаюсь. Я подружилась с ней, мы подолгу разговариваем, и я постепенно приучаю ее к себе, как собаку. Это даст возможность, когда придет время, сделать все, что необходимо, быстро и точно. Душу, которую украли, нельзя просто так взять и вернуть на место. Мы должны быть очень и очень осторожны, потому что за девушкой постоянно следят, но я думаю – нет, пожалуй, даже уверена, – что все идет как надо. – Браво! – я не смог сдержаться. – Значит, у нас теперь есть и «номер два»! Тогда я могу тебе сообщить, что нашел и «номер один». В двух словах я поведал Мэри о своих приключениях в Норвегии, закончив словами: – По крайней мере, хоть эти двое несчастных выберутся из клетки. Как ты думаешь, стоит ли сообщить об этом мистеру Виктору и герцогу, чтобы хоть отчасти их успокоить? – Я тоже подумала об этом, – ответила она, – но полковник Арбутнот категорически против. Он уверен, что это может все погубить. Он очень серьезно относится к этому делу. Кстати, я видела мистера Медину. – Где? – поразился я. – Я уговорила тетушку Дориа взять меня с собой на один прием, где он должен был присутствовать. Не волнуйся, меня не представили ему, он даже имени моего не знает. Но я все время наблюдала за ним, и после всего, что мне стало известно, испытала такой страх, какого не испытывала еще никогда. Он невероятно привлекателен… Нет, не то слово… Скорее – обольстителен. И при этом он тверд и холоден, как закаленная сталь. Ты же знаешь – у меня иногда самым необъяснимым образом возникают оценки людей. Так вот, Медина показался мне каким-то… чуть ли не сверхчеловеком. От него исходит скрытая сила, как от божества, но это божество из какого-то допотопного, давно исчезнувшего мира. И подобно языческому божеству, он жаждет властвовать над человеческими душами. Обычная безнравственность кажется высокой добродетелью рядом с гордыней этого Люцифера. Думаю, если бы я когда-нибудь решилась на убийство, я бы первым делом забрала жизнь у него. И чувствовала бы себя, как Шарлотта Корде. Ох, я отчаянно его боюсь!.. – А я нет, – твердо возразил я. – Потому что знаю его ближе, чем кто бы то ни было. – Полковник Арбутнот опасается за тебя, – сказала Мэри. – Оба раза, когда я виделась с ним в Лондоне, он твердил, что тебе нужно держаться как можно ближе к нему. Он говорил, что когда вступаешь в поединок с врагом, у которого есть оружие для дальнего боя, твой единственный шанс – прижаться к противнику вплотную. Дик, ты, кажется, говорил, что Медина предлагал тебе поселиться у него? Знаешь, я много об этом думала, и мне кажется, это самое безопасное место. Он забудет о тебе, как только убедится, что ты полностью в его руках. – Это адски неудобно, потому что я лишусь свободы передвижения. Тем не менее, я полностью согласен с тобой. Ближе к финалу этой пьески может начаться большая суматоха. – Кроме того, там ты сможешь хоть что-нибудь узнать о «номере три». Из-за этого мальчика у меня просто сердце разрывается. Остальные могли бы и сами спастись… со временем, но если мы не найдем малыша, он пропадет навеки. Полковник Арбутнот считает, что если даже мы его разыщем и вырвем из лап тюремщиков, вернуть ему память будет очень сложно. Если только… если только… Лицо Мэри сделалось непреклонным, а взгляд устремился в пространство. – Я, я его найду! – убежденно воскликнула она. – Дик, Медина презирает женщин и не подпускает их к своей жизни, за исключением тех случаев, когда может их использовать. Но есть одна женщина, которая не остановится ни перед чем, чтобы поставить его на место. Когда я думаю о маленьком Дэвиде, я забываю о своем страхе. Я чувствую такую ярость, что сама себя боюсь. Ты дашь мне надежду, Дик? – У меня ни одной зацепки, – сокрушенно признался я. – А что у Сэнди? Она покачала головой. – Бедный малыш!.. Он такой маленький, его так легко спрятать… – Будь мы в Центральной Африке, я бы взял Медину за глотку, привязал к пальме и пытал бы раскаленным железом, пока не признается. Мэри снова покачала головой. – Это бесполезно. Он не трус и просто рассмеется тебе в лицо… По крайней мере, мне так кажется. Его прекрасно охраняют, а кроме того, он всегда сможет прикрыться своей блестящей репутацией и широкой известностью, а голова у него работает лучше, чем у всех нас вместе взятых. Он способен сделать так, что весь мир ослепнет и оглохнет. Появление мисс Уаймондхэм заставило меня встать и начать прощаться. Тетушка моей Мэри осталась все тем же странного вида существом с огромной шапкой волос цвета пакли, узкой и длинной головой и изжелта-бледным лицом. Она побывала на каком-то танцевальном вечере и выглядела одновременно усталой и возбужденной. – Мэри великолепно танцует, – сообщила она мне. – Даже я с трудом поспеваю за ней. О, юность! Но, может, хоть вы, Ричард, убедите ее сменить прическу? То, что у нее сейчас на голове, давно вышло из моды и портит весь ее облик. Буквально сегодня Нэнси Трэверс говорила об этом. Если б Мэри довести до ума, сказала Нэнси, она считалась бы первой красавицей Лондона… Кстати, сегодня я видела вашего друга Арчи Ройленса у Парминтеров. Он завтракает у нас в четверг. Вы будете, Ричард? Я сказал, что меня, скорее всего, не будет в городе. Перед тем как уйти, я договорился с Мэри, что она будет передавать мне всю информацию, которую получит от Сэнди. А уже на обратном пути я вдруг ощутил, что и мне передалось ее мучительное беспокойство о Дэвиде Уорклиффе. Судьба мальчугана была самым драматическим моментом во всем этом деле, и пока я не видел ни проблеска света в конце туннеля. Но даже если нам удастся освободить Дэвида и всех остальных, мы никогда не сможем призвать Медину к ответу. Нам просто нечем доказать его причастность к похищению. Я бы мог дать показания против него, но это всего лишь мои слова против его слов. Подтвердить мои обвинения не сможет никто. Допустим, я заявлю, что именно Медина похитил заложников и выложу все о «незрячей провидице», Ньюховере и Оделле. Меня не только поднимут на смех, но и заставят заплатить штраф за клевету. Никто из подручных не выдаст его – просто потому, что они ничего толком не знают. Нет, Сэнди все же прав. Мы можем добиться относительного успеха, но полной победы ждать не стоит. А нам нужна только победа, потому что несчастный малыш сможет вернуться к полноценной жизни, только если Медина будет поставлен на колени. Я шагал по пустынным улицам, кипя от бессильной ярости. Одновременно мне не давала покоя одна мысль. Что делал Сэнди в доме, примыкающем к антикварному магазину, если это действительно был он? Я восстановил последовательность событий и пришел к выводу, что тот, кто оставил дверь открытой, действовал заодно с явившимся позже мужчиной – тем самым, которого я видел в доме Медины. Выходит, Сэнди имеет дело с кем-то из лагеря противника? Мне это показалось маловероятным, ведь он сам говорил, что Медина представляет для него смертельную опасность, и его единственный шанс уцелеть состоит в том, чтобы заставить Медину поверить, что Сэнди Арбутнот покинул Европу… Уже укладываясь в постель, я принял окончательное решение: если Медина предложит мне перебраться к нему, надо соглашаться. Так будет не только безопаснее, хотя эта сторона дела интересовала меня меньше всего, но и результативнее. Возможно, тогда я и узнаю хоть что-нибудь о ночном посетителе антикварного магазина. На следующий день я отправился к Медине, чтобы лишний раз показать, что я просто не могу без него обходиться. Встретил он меня в отличном настроении и тут же объявил, что на пару дней уезжает в деревню. Я был приглашен разделить с ним ланч, и за столом я снова увидел Оделла, который, как мне показалось, изрядно поправился. Взглянув на него, я подумал: «Э, парень, да ты набрал целую дюжину фунтов лишнего веса, а значит, и дыхание у тебя уже не то. Я бы на тебя не поставил и полкроны». Я предположил, что Медина уезжает отдохнуть – в последнее время он часто выступал в парламенте с речами и, вероятно, потратил немало сил на их подготовку. Но оказалось, что цель его – осмотреть одно из поместий, которым он управляет в качестве доверительного собственника. Я полюбопытствовал, в каких краях оно находится, и получил ответ: в Шропшире. К этому Медина добавил, что ему давно нравится тамошняя природа, и он подумывает, как только появится свободное время, купить себе там небольшой домик. Каким-то образом это заставило меня вспомнить стихи Медины. Он удивился, узнав, что я знаком с его книгами, и, видимо, счел это еще одним доказательством моей преданности. Я отпустил несколько лестных замечаний и заметил, что даже такой малосведущий человек, как я, не мог не почувствовать их прелести. Он уклонился от дальнейшего обсуждения своей поэзии, зато произнес то, чего я давно ждал: – Несколько недель назад я предлагал вам поселиться у меня. И теперь повторяю это предложение. На этот раз и речи не может быть об отказе. – Это очень любезно с вашей стороны, – пролепетал я. – Но не помешаю ли я вам? – Нисколько. Вы же знаете этот дом – он огромный, как гвардейская казарма. Я вернусь из Шропшира в пятницу, и надеюсь увидеть вас у себя в пятницу вечером. Мы можем вместе пообедать. Меня это вполне устраивало – в особенности потому, что оставалась пара дней на подготовку. Медина уехал вскоре после ланча, а я провел довольно тревожный вечер. Мне хотелось повидаться с Мэри, но я решил, что, чем реже мы будем видеться, тем меньше риск, что ее кто-нибудь опознает. Следующий день прошел не лучше. Чтобы избавиться от беспорядочного потока мыслей я отправился в Хэмптон-корт и поупражнялся в гребле на реке. Потом пообедал в клубе, расположился в дальней курительной и попытался читать книгу о путешествиях по Аравии. Я так и задремал в кресле, а проснувшись в половине двенадцатого, побрел в свою комнату. На полдороге меня перехватил слуга с сообщением, что меня приглашают к телефону. Это была Мэри. Она звонила с Грейт-Чарлз-стрит, и ее голос срывался от тревоги. – Случилось ужасное несчастье, Дик! – выпалила она. – Ты один? Ты уверен, что рядом никого нет?…Арчи Ройленс сегодня все испортил. Он явился в танцевальный клуб, когда мисс Адела Виктор была там, и с ней, конечно же, Оделл. Арчи приметил ее раньше, и, очевидно, положил на нее глаз… Нет, меня он не узнал, потому что я, как только заметила его, постаралась держаться на расстоянии. Зато он узнал маркиза. Арчи танцевал с Аделой и, наверно, наговорил ей всяких глупостей… Во всяком случае, обратил на себя внимание. В итоге Оделл попытался увести ее – он, должно быть, с подозрением относится ко всем, кто связан с Арчи, – и… короче говоря, началась перепалка. В зале было уже почти пусто, всего десять-двенадцать человек, и сплошь темные личности. Арчи начал допытываться, на каком основании Оделл собирается уводить девушку, и окончательно вышел из себя. Позвали управляющего – того самого человека с черной бородой. Он принял сторону Оделла, и тогда Арчи совершил глупость: заявил, что он – сэр Арчибальд Ройленс, и что никто в этом притоне не смеет ему указывать, что делать. Мало того: он добавил, что маркиз де ла Тур дю Пин его друг, и что вместе они прикроют это заведение, и он допустит, чтобы бедной девушкой помыкал какой-то третьесортный янки с большими кулаками… Не знаю, что было дальше. Женщин быстро вывели из зала, и мне пришлось уйти вместе с ними… Но, Дик, это кошмар! Я не столько боюсь за Арчи, хоть его, наверное, избили, сколько за маркиза. Они наверняка выяснят, кто он, и всплывут его отношения с Аделой. И скорее всего, они решат избавиться от него каким-нибудь чудовищным образом! – О Боже! – только и смог выговорить я. – Что же делать? Ведь я никак не могу в это вмешаться. – Да, не можешь, – раздался в трубке неуверенный голос. – Но надо предупредить маркиза… Если с ним до сих пор не случилась беда. – Это маловероятно. Ложись спать, дорогая. Я сделаю все, что в моих силах. Правда, сделать я мог не так уж много. Я позвонил мистеру Виктору и узнал, что Турпин еще не вернулся. Затем я позвонил Арчи на Гроувенор-стрит и получил такой же ответ. Отправляться в дебри квартала Мэрилебон и блуждать там в поисках обоих я не мог, поэтому оставалось дожидаться утра. В половине восьмого я уже был на Гроувенор-стрит, и там меня ожидали новости. Слуге Арчи только что позвонили из больницы с известием о том, что с его хозяином произошел несчастный случай, и просьбой принести его одежду. Он собрал все необходимое, и мы немедленно отправились по указанному адресу и обнаружили бедолагу Арчи в постели. Медикам он сообщил, что угодил в автомобильную аварию. Когда медсестра вышла из палаты, ко мне повернулось совершенно разбитое лицо с громадными лиловыми кровоподтеками под глазами и перебинтованной челюстью. – Помнишь того боксера с алмазными запонками? – шепелявя из-за поломанных зубов, произнес Арчи. – Я тут померился с ним силами, и он меня аккуратненько уложил в первом раунде. Я до профессионала не дотягиваю, да еще и эта нога… – Нога не помешала тебе наломать кучу дров, – упрекнул его я. – Зачем ты устроил этот скандал в танцевальном зале? Ты мне все карты спутал. – Но как ты… – выдавил он, и если б не повязка, челюсть у него наверняка бы отвисла. – Позже поговорим. Сейчас я хочу знать, что там конкретно произошло. Это гораздо важнее, чем ты думаешь. Он повторил историю, которую я уже слышал от Мэри, но щедро пересыпая ее обвинениями. Пообедал он не так чтоб основательно – «всего-то два виски с содовой и стакан портера». Некоторое время он искал в зале девушку в зеленом и, найдя, решил не упускать возможность познакомиться. «Грустное маленькое существо, которому и сказать-то нечего. Какая-то тварь с нею крайне дурно обошлась – это видно по ее глазам,» – и, думаю, боксер и есть эта тварь. И что ты от меня хочешь – чтобы я стоял и смирно слушал, как он помыкает ею, словно рабыней? Я ему так и сказал, но тут вмешался чернобородый, и они вдвоем принялись выталкивать меня из помещения. И тогда я сделал форменную глупость – решил, что если они узнают, кто я такой, то малость придержат руки. Там был и старина Турпин, я и его упомянул. С моей стороны это, конечно, неучтиво, но я подумал, что титул маркиза их охладит. – Турпин участвовал в этой свалке? – Не знаю. По-моему, его еще в начале куда-то оттеснили. Короче говоря, я остался один на один с этим боксером. Я продержался меньше раунда – вдобавок у меня свело ногу. Пару раз я его достал прямым через руку, но потом, видимо, улетел в нокаут. После этого ничего не помню. Очнулся я в этой кровати с таким чувством, будто на мне ни одного живого места не осталось. Медики говорят, что меня привезли двое полицейских и мужчина с машиной, который сказал, что я выскочил из-за угла прямо к нему под колеса и повредил лицо. Он очень волновался, но ни имени, ни адреса не оставил. Весьма предусмотрительно, надо сказать… Дик, надеюсь, это не попадет в газеты? Не хочу, чтобы мои косточки перемывали досужие репортеры, тем более, что я как раз собрался баллотироваться в парламент. – Я совершенно уверен, что ты больше не услышишь об этой истории, если, конечно, сам не будешь много болтать. И вот что, Арчи: ты должен мне клятвенно пообещать, что в дальнейшем и близко не подойдешь к этому месту и никогда, ни при каких обстоятельствах не будешь искать встреч с этой девушкой в зеленом. Когда-нибудь я расскажу, почему, но поверь мне, причин для этого более чем достаточно. И еще одно: не вздумай путаться в ногах у Турпина. Я только надеюсь, что из-за твоей вчерашней дурацкой выходки с ним не случилось ничего непоправимого. Арчи безутешно засопел разбитым носом.