В стихотворении-загадке этим словам соответствовали строки «Где сеятель разбрасывает зерна в борозды полей Эдема», а в воспоминаниях Тома Гринслейда – антикварный магазин в Северном Лондоне, принадлежащий пожилому торговцу-еврею с крашеной бородой. Наверняка они как-то соотносятся, вот только я никак не мог понять как. Первые два образа так замечательно совпали, что и от третьего имело смысл ожидать того же. Так и не дождавшись озарения, я наконец заснул на мысли о проклятых «полях Эдема». Проснулся я с той же навязчивой мыслью, но теперь к ней добавилось кое-что еще. Например, «площадки Итона» – их упомянул в уличной толпе какой-то парень, и на мгновение мне почудилось, что я напал на след. Итон – это школа для мальчиков, мы с Мэри планировали отдать туда Питера Джона. Возможно, он имеет какое-то отношение и к Дэвиду Уорклиффу? Но после обеда я отбросил эту версию, потому что она вела в тупик. Затем меня начали преследовать всевозможные другие поля – Тотхиллские, Банхиллские и еще с полдесятка. Все они находились в черте Лондона – вроде бы то, что нужно. В справочнике названий улиц и площадей столицы такое название, как «поля Эдема», или «Эдемские поля», не нашлось, но, может быть, в далеком прошлом и существовало что-то подобное? Утро я провел в клубной библиотеке, изучая историю Лондона. Мне попалась куча описаний садов Воксхолл, Ранел, Креморн и еще дюжины мест, где веками прогуливались лондонцы, но толку от этого было мало. Потом я вспомнил, что среди многочисленных увлечений сэра Уолтера Булливанта была и лондонская старина, и, не теряя времени, позвонил ему и напросился на завтрак. Встрече со мной он был рад, да и мне было отрадно снова оказаться в доме на Куин-Эннс-гейт, связанном с едва ли не самыми важными минутами моей жизни. – Значит, вы все-таки взялись за дело, о котором я вам писал, – сказал он, когда мы обменялись рукопожатиями. – Я это предвидел. И далеко вам удалось продвинуться? – Более-менее. Дело сложное, а времени крайне мало. Хочу вас кое о чем спросить, сэр. Вы известный знаток лондонской старины. Скажите, вам когда-нибудь попадалось на глаза название «Поля Эдема»? – Не припомню, – покачал головой он. – О какой части Лондона идет речь? – По-видимому, это где-то неподалеку от Оксфорд-стрит. Он задумался. – Нет. А что это такое? Какие-нибудь частные сады или лужайка для отдыха и игр? – Да, что-то наподобие Креморна или Воксхолла. – Попробуем проверить. У меня неплохая коллекция старинных карт и планов Лондона, есть и несколько дряхлых справочных книг. После завтрака мы перебрались в его библиотеку и взялись за работу. Карты поначалу нам ничего не дали, как, впрочем, и справочные книги. Мы чересчур отдалились во времени: искали в семнадцатом и в начале восемнадцатого века, когда лондонцы еще охотились на лис в Риджентс-парке, а рядом с Мраморной аркой в Гайд-парке стояла знаменитая Тайбернская виселица. Потом, почти случайно, я заглянул в не столь отдаленные времена и наткнулся на полную всевозможных скабрезностей книжонку, изданную в середине девятнадцатого века – путеводитель по злачным местам Лондона для сельских жителей. Там содержались исчерпывающие сведения о всевозможных «Сидровых подвалах» и «Рощах гармонии» – очевидно, это были дешевые питейные заведения, а также о различных закоулках в пригородах, где проводились петушиные и собачьи бои. Заглянув в алфавитный указатель, я обнаружил там слово «Эдем» и едва не вскрикнул от радости. Пока я читал абзац, посвященный этому месту, по-моему, у меня тряслись руки. Находилось оно, как я и предполагал, к северу от Оксфорд-стрит в квартале, который в наши дни называется Мэрилебон. «Поля Эдема, – значилось в книжонке, – были открыты мистером Аскью как место отдыха для столичных джентльменов и охотников. В погожий денек здесь можно встретить нескольких лордов, прогуливающихся в здешних тенистых рощицах в обществе прелестных садовых нимф под аккомпанемент доносящегося из беседок по соседству мелодичного звона бокалов, бодрый перестук игральных костей и божественные напевы „Итальянского хора“». Там было еще много всякой всячины, но дальше читать я не стал. В книге имелся план Лондона, и по нему я сумел определить границы этого рая с сомнительной репутацией. Потом я взял современную карту и отыскал на ней это место. Оно занимало всего несколько акров – прямоугольник, ограниченный Уэллсли-стрит, Апуит-лейн, Литл-Фарделл-стрит и конюшнями позади Ройстон-сквер. Я занес все эти сведения в свой блокнот, захлопнул книгу и собрался уходить. – У вас довольный вид, Дик. Выходит, вы нашли то, что искали? Странно, а ведь я никогда не слышал этого названия, хотя это место, похоже, существовало, причем в самой скучной части Лондона в скучнейший период его истории. Судя по голосу, сэр Уолтер был слегка уязвлен. Знатоки истории не любят расписываться в незнании, в особенности, если речь идет об их излюбленной теме. Остаток дня я посвятил дотошному изучению довольно унылого городского района. Целью моих поисков был антикварный магазин или лавка, и поначалу я решил было, что дело это бесполезное. Апуит-лейн – нечто вроде трущоб, и магазинов, тем более антикварных, там отродясь не бывало. Я обнаружил лишь аптеку какого-то иностранного фармацевта и маленькую грязную кондитерскую, у двери которой играли замурзанные местные ребятишки. Населяли эту улицу в основном эмигранты. От конюшен позади Ройстон-сквер толку не было – времена, когда обитатели этих мест держали кареты, давно остались в прошлом, и теперь конюшни превратились в гараж для фургона паровой прачечной и грузовиков какого-то торговца углем. Уэллсли-стрит, вернее, та ее часть, что находилась в пределах бывших «Полей Эдема», была почти полностью занята выставочными салонами различных американских автомобильных компаний. И только Литл-Фарделл-стрит оказалась интересным местом. На этой улице мне удалось обнаружить одно примечательное здание, которое наверняка помнило времена расцвета «Полей Эдема». Сейчас оно служило чем-то вроде мебельного склада, почти все его окна были заколочены. Другим домам здесь было максимум лет по сорок, в них располагались конторы мелких оптовых фирм, которых полным-полно во всех закоулках Сити. Кроме того, там имелись французская булочная на углу, багетная мастерская, мастерская часовщика и маленькая лавчонка, торгующая очками и явно дышащая на ладан. Я дважды обошел весь квартал, но так и не увидел ничего даже отдаленно напоминающего антикварный магазин. Напоследок я еще раз прогулялся по Литл-Фарделл-стрит и только тогда заметил, что ветхое здание, похожее на мебельный склад, тоже было очагом торговли. Заглянув в немытое со времен потопа окно первого этажа, я сумел разглядеть нечто похожее на персидский ковер, а рядом – безучастную физиономию какого-то стеатитового идола. Дверь выглядела так, будто ее вообще никогда не открывали, и все же я нажал на ручку, и она отворилась. Где-то в глубине здания надтреснуто звякнул колокольчик, и я оказался в тесном и пыльном помещении, заставленном коробками, ящиками, скатанными в трубку коврами и прочей всячиной. Большинство вещей были явно старыми или старинными, хотя, на мой взгляд, не выглядели ценными. Туркменские ковры в особенности – такие на любом базаре в Леванте можно покупать дюжинами. Из заднего помещения появилась грузная и неопрятная темноволосая дама, в ее ушах покачивались массивные серьги с крупными поддельными бриллиантами. – Меня интересует антиквариат, – снимая шляпу, вежливо произнес я. – Вы позволите мне осмотреться? – Мы не работаем с частными коллекционерами, – ответила она. – Только с розничными торговцами. – Очень жаль, но все же, могу ли я посмотреть ваш товар? Если мне что-то приглянется, пожалуй, я смогу порекомендовать вас одному знакомому посреднику. Дама не ответила, лишь потрогала толстыми пальцами серьги. Я развернул несколько ковров и ковровых дорожек, и мое первое впечатление подтвердилось. В основном, это был хлам, а лакированная шкатулка, которую я открыл, оказалась грубой подделкой. – Это мне нравится. – Я указал на персидскую вышивку. – Не могли бы вы назвать цену? – Мы продаем только розничным торговцам, – как затверженное заклинание повторила она. Ее глаза, похожие на матовые надкрылья жука-скарабея, не отрывались от моего лица, но были начисто лишены какого бы то ни было выражения. – У вас и наверху, наверно, немало интересного, – заметил я. – Вы позволите взглянуть? Я в Лондоне всего на день и надеюсь найти как раз то, что мне очень нужно. Я понимаю, вы торгуете оптом, но я могу оформить любую покупку через посредника. Видите ли, сейчас я обустраиваю свой загородный дом. Тут на ее лице впервые появились некоторые признаки жизни. Она энергично затрясла головой: – Других запасов у нас нет. Мы не держим большие партии товара. Что-то приходит, что-то уходит ежедневно. – Ну что ж, извините, что отнял у вас время! Всего доброго. Выходя из магазина, я уже знал, что сделал важное открытие. Все это заведение – фальшивка, прикрытие. Ни к одному из выставленных там предметов ни один уважающий себя торговец даже не притронется, и всех доходов с заведения его владельцу не хватит даже на папиросы. Вечером я еще раз наведался в этот квартал. Единственный признак жизни я обнаружил в трущобах на Апуит-лейн – там на тротуаре болтали о чем-то две одетые в лохмотья женщины. Уэллсли-стрит была вся закрыта ставнями и погружена в тишину – в точности так же, как и Литл-Фарделл-стрит. Нигде ни души, ни проблеска света в окнах. Весь этот анклав посреди Лондона походил на кладбище. Я остановился у антикварного магазина. Сейчас на его окнах были ставни, а входная дверь отделена от тротуара железной решеткой, запертой на внушительного вида замок. Но пока я осматривал эти чересчур мощные для такого никчемного заведения ставни и полудюймовые прутья решетки, меня не покидало острое ощущение, что дом этот вовсе не так пуст и безжизнен, как могло показаться. Там, внутри, теплилась какая-то жизнь и, возможно, происходили какие-то вещи, о которых я просто обязан знать. На следующее утро я отправился к Магиллври. – Ты не мог бы одолжить мне первоклассного домушника? – спросил я. – Всего на одну ночь. Такого, который не будет задавать лишних вопросов и умеет держать язык за зубами. – С тобой я уже перестал чему-либо удивляться, – вздохнул он. – Нет. Мы у себя не держим ручных домушников. Но я знаю человека, который разбирается в этом деле лучше любого домушника. А зачем это тебе понадобилось? – Просто я хочу сегодня ночью попасть в один дом и не вижу иного способа, кроме как пробраться туда путем взлома. Надеюсь, ты сможешь сделать так, чтобы полицейские из соседних районов в это не вмешивались? Лучше пусть они проследят, чтобы никто мне не помешал. И я в подробностях рассказал ему, как обстоят дела. Он предложил мне попробовать воспользоваться черным ходом, но я уже побывал на противоположной стороне дома и выяснил, что это невозможно, так как это здание примыкает к другим, расположенным позади него, и черного хода там вообще нет. С архитектурной точки зрения строение было довольно необычным, и у меня сложилось впечатление, что дверь, выходящая на Литл-Фарделл-стрит, как раз и была когда-то черным ходом. Мне нужен специалист, добавил я, который поможет мне проникнуть в дом через одно из окон первого этажа, а затем приведет все в такой вид, чтобы утром никто не обнаружил никаких следов. Магиллври куда-то позвонил и попросил послать к нему мистера Эйбела. Через несколько минут появился маленький сухонький человечек, похожий на сельского лавочника. Магиллври объяснил, что от него требуется, и мистер Эйбел кивнул. Такая работа, объявил он, не представляет особой сложности для опытного человека. Он вызвался обследовать место действия сразу после закрытия магазина и приступить к делу в десять вечера. Если я прибуду туда к половине одиннадцатого, доступ в дом будет открыт. Затем он поинтересовался, кто из констеблей будет дежурить ближе всего к месту действия, и попросил поставить людей, с которыми он сможет договориться. Никогда еще я не видел, чтобы кто-нибудь подходил к столь щекотливому вопросу с такой спокойной деловитостью. – Хочешь, чтобы кто-нибудь сопровождал тебя, когда ты войдешь в дом? – спросил Магиллври. Я сказал, что нет. Я все осмотрю сам, но было бы неплохо, если б кто-нибудь находился поблизости, и если я не вернусь, допустим, через два часа, проник внутрь и отыскал меня. – Не исключаю, что нам придется арестовать тебя как грабителя, – сказал Магиллври. – Как ты объяснишь свое присутствие, если там не обнаружится ничего подозрительного, а ты потревожишь сон почтенной хозяйки? – Я обязан попытаться, чем бы это ни кончилось, – отрезал я. Предстоящая операция не вызывала у меня нервной дрожи. Дом окажется либо пустым, либо там укрываются те, кто не станет обращаться в полицию. После обеда я переоделся в старый твидовый костюм и башмаки на толстой резиновой подошве. Но уже садясь в такси, я подумал о том, что слишком легкомысленно подошел к этому ночному делу. Как мистер Эйбел обеспечит мне вход в дом, не потревожив соседей, пусть даже и при попустительстве полицейских? А если я на кого-нибудь наткнусь внутри, как мне себя вести? Какие могут быть оправдания тому, что ты путем взлома проник в чужое жилье? Внезапно мне представилось, как в тишине глухой ночи начинает визжать эта полная дама в серьгах, и как меня увозят оттуда прямиком в полицейский участок. С другой стороны, даже если я обнаружу что-либо подозрительное внутри, по-настоящему подозрительным оно будет только для меня и в связи с моей миссией, но с точки зрения закона там все будет чисто. Маловероятно, что я наткнусь на что-то явно криминальное, а если даже и так, то как мне объяснить свое присутствие в доме? Одним словом, отпуская такси на углу Ройстон-сквер, я чувствовал себя не в своей тарелке. Слава Богу, ночь выдалась темная, небо затянули тучи, попахивало дождем, да и Литл-Фарделл-стрит была скверно освещена. Но представьте мою ярость, когда я обнаружил прямо напротив двери антикварного магазина крошечный брезентовый шалашик, жаровню с горячими углями и знаки, предупреждающие прохожих, что часть мостовой вскрыта. Все это было обнесено веревочным ограждением, горели красные фонари, а рядом с дырой в брусчатке громоздилась куча булыжников! Вот уж не везет так не везет! И надо же, что муниципалитет выбрал именно это место, чтобы заняться ревизией канализации! И все же, хоть мне и стыдно сейчас в этом признаваться, я испытал некоторое облегчение, потому что неожиданное препятствие ставило крест на моей затее. У меня даже мелькнула мысль, что Магиллври мог бы и получше подготовить эту операцию, но тут же выяснилось, что я был к нему несправедлив, поскольку из грязного шалаша показалась благообразная физиономия мистера Эйбела. – Этот вариант показался мне самым лучшим, сэр, – почтительно доложил он. – Так я мог дождаться вас, не вызывая никаких подозрений. Я уже поговорил с констеблем – с этой стороны все в порядке. Улица достаточно тихая, движения практически нет, а дверь открыта. Можно было бы, конечно, повозиться с окнами, но я все-таки начал с двери, и сразу выяснилось, что эта здоровенная решетка стоит там только для отвода глаз. Замок там никудышный, вот я его и открыл для вас. – Но главная дверь, та, что с колокольчиком? – А она и вовсе не заперта. – По его лицу скользнула тень улыбки. – Кто бы ни пользовался этой дверью после закрытия магазина, он не хочет шума, поэтому шнурок, ведущий к колокольчику, отсоединен. Вам остается только войти. Обстоятельства подталкивали меня к тому, чему я внутренне отчаянно сопротивлялся. – А если кто-нибудь явится сюда, когда я буду внутри… – начал я. – Вы услышите шаги и примете меры, какие сочтете необходимыми. Но вообще-то, сэр, у меня есть подозрение, что с этим местом что-то неладно. Вы вооружены? Я сказал, что нет. – Это хорошо. Вы выходите за рамки закона, и оружие может вас скомпрометировать. – Как вы будете действовать, если услышите мой крик? – Приду на помощь. Если вы не вернетесь через два часа, я вызову констебля, и мы войдем в дом. Под предлогом, что обнаружили незапертую дверь. – А если я выбегу оттуда? – Я думал об этом. Если успеете, спрячетесь сюда, места здесь достаточно. – Он коротко указал большим пальцем на брезентовый шалашик. – Если за вами будут гнаться, я сумею помешать погоне.