– Февраля? – Клево, да? – улыбнулась я. – А ужасный и сладкий ей отдохнуть предложил. Теперь она ходит расстроенная, не понимает, по какой причине барин сострадание к крепостной девке проявил. Не зря Грибоедов в бессмертной комедии «Горе от ума» написал: «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь». – Тридцатого февраля мы собрались переезжать на новую квартиру, – неожиданно сказал Димон. – Жена взбесится, когда про съемку узнает! Как ты думаешь, может, еще отменят? Я молча уставилась на доктора, а тот, явно расстроенный, поджал губы, замолчал, и четверть часа мы сидели тихо. – Работаем, – приказала Ксю. – Переписанный баннер еще вешают, – крикнула Меленкова, – рабочие на площадке. – Мы сейчас зрителей не показываем, – ответила Тата, – берем героев. Начали. Даша, подводка! Я скосила глаза на столик. Надеюсь, сегодня Ядвига не подвела и выдала мне правильный сценарий. – А сейчас в нашей студии Мефодий. Она расскажет о гимнастике... – Стоп! – занервничало «ухо». – Если Мефодий, то «он», а ты употребила местоимение женского рода. – Так написано в тексте, – уперлась я: – «Мефодий, она расскажет». – Убить Ядвигу! – рявкнул Стас, у которого сегодня, судя по всему, было замечательное настроение. – А ну, подать сюда Ляпкина-Тяпкина! Нарубить его на шашлык! Нашинковать в капусту! Вечно она все путает! – Ядвига! – закричала Тата. От стены отделилась хрупкая, почти бестелесная фигурка и подняла руку. – Ты не вычитала сценарий! – сурово сказала Ксю. – Мефодий – он! – Она, – прошелестела девушка. Я не усмотрела в ответе администратора ничего удивительного. Студию поразил вирус безумия. Съемки у нас назначены на тридцатое февраля, окулист выписывает слуховой аппарат, Мефодий – дама – все это звенья одной цепи. – Ядя, ты умеешь говорить! – восхитился Стас. – О чудо, чудо! – Мефодий сидит на диване, – уже более смело произнесла девушка. – Посмотрите! Все повернулись туда, куда указывала Ядвига, я заморгала, а Дима брякнул: – Вы женщина? – На данном витке жизни не мужчина, – хмыкнула тетка, уютно расположившаяся неподалеку от ведущих. – Я Мефодий! – Здрассти! – выдохнуло «ухо». Я привычно повторила: – Здрассти. – И вам, дорогуша, доброго денька, – пожелала Мефодий, – чему вы так удивлены? – Имя мужское, – заметил Дима. Над камерами зажглись красные огоньки, пошла запись. – Я великий целитель Мефодий, был в прежние времена личным травником Чингисхана, за что и награжден фамилией «Татарский», – с достоинством объявила тетка, – дух вечен, тело смертно, поэтому его приходится время от времени менять, и не всегда попадается подходящее. Сейчас я пребываю в женском образе. – Не повезло! – заметил Дмитрий. – Небось кучу времени на маникюр-педикюр-эпиляцию уходит. – Непременно найду того, кто этого клоуна на съемку проходного сюжета поставил, – пообещало «ухо», – в сценарии ОНО Мефодий, и меня заверили, что на собеседовании проблем не возникло. Даша, нам главное – снять! Постарайся заткнуть фонтан глупостей про сто десятую жизнь, уведи это чудо в перьях в русло профессиональной деятельности, избегай обращаться к нему по имени. Надеюсь, справимся. Кстати, Чингисхана вроде отравили. Или он чем-то заболел? У меня за время работы ведущей успел выработаться некоторый автоматизм. Я знаю, что последняя фраза Ксю, прозвучавшая в моем «ухе», – это та, которую мне необходимо озвучить, поэтому я затараторила попугаем: – Кстати, Чингисхана вроде отравили. Или он чем-то заболел? Гостья крякнула. – Военачальник упал с лошади. Мы с его молодой женой тайно закопали тело, вдова испугалась содеянного и утопилась. А я двинулся в Египет. – Умоляю, – простонала Ксю, – говорим исключительно про лечение отита. – И об ушах! – радостно зачирикала я. – Вы знаете, как справиться с воспалением? – Гимнастикой Чингисхана, – выдала Мефодий. – От суровых жизненных условий военачальник мучился отитами, пока я к нему не пришел. – О боже! – выдохнула Ксюша. – Вежливенько, но твердо запрети ЭТОМУ нести чушь про давно покойного татаро-монгола! – Давайте забудем про Чингисхана, – предложила я. – Речь сейчас не о нем, а о вас! – Верно думаете, – похвалила меня Мефодий. – Великий всадник здесь ни при чем! Антиотитная гимнастика разрабатывалась мною не для Чингисхана! – Без имени! – сурово напомнила я. – А по просьбе египетского фараона Рамзеса Второго! – завершила Мефодий. Похоже, несчастная Ксю потеряла дар речи, потому что «ухо» отреагировало милым голосом Таты: – Час от часу не легче. Рамзес тоже не годится. – Рамзес тоже не годится, – выдохнула я. – Да, ему не повезло, – согласилась Мефодий, – мы с его супругой... – Нашим зрителям представился уникальный шанс, – перебил гостью Дима, – они постараются запомнить вашу авторскую гимнастику. Пожалуйста, продемонстрируйте упражнения. Я с благодарностью посмотрела на доктора. Спасибо, Димочка, ты настоящий друг. Мефодий встала и вытянула руки. – Уши любят движение. Итак! Сначала правое вперед, затем левое. По пять раз! Начали. Все вместе. Айн, цвай, драй! В студии повисла тишина. Понимаю, что вы обо мне подумаете, но я честно пыталась пошевелить ушными раковинами, потерпела неудачу и воскликнула: – Не двигаются! – А вы развивайте активность, – посоветовала Мефодий. – Сначала освойте махи вперед-назад, затем вверх-вниз, потом по кругу. – По кругу? – повторил Дима. – Это как? – Показываю, – заявила Мефодий. – Внимание на мои органы слуха! – Ничего не вижу! – сказал спустя небольшое время Дмитрий. – У вас глаза вращаются, – заметила я, – вы их к носу скашиваете. Мефодий подняла указательный палец. – О! Женщины внимательнее других людей! То, что вы приняли за глаза, на самом деле уши! Я онемела, Тата и Ксюша, похоже, тоже. Один Дима сохранил самообладание. – Уши – это уши. А глаза – это глаза! – возвестил он. – Вот поэтому человечество и погибает от отита, – подытожила Мефодий. – Люди опираются на знания, оставленные нам Гиппократом, но наука шагает вперед, пора пересмотреть догмы. Глаз и ухо едины. Научитесь обмениваться ими, и забудете об остеохондрозе. – Он в позвоночнике, – напомнил Дима. – А к нему приделана голова, – не смутилась Мефодий, – глаза и уши в ней. Дарья! – А? – вздрогнула я. – Хочу показать на вашем примере, как менять ухо с носом. Идите сюда! – приказала Мефодий. – Может, не надо? Я привыкла, когда все на своих местах находится. Сильно подозреваю: если изменить что-то в моем теле, например, перетасовать порядок костей, поставив вместо черепа коленку, мне лучше не станет, – струсила я. – Не буду врать, этого я не умею, – сказала Мефодий. – Ступай, быстро завершим сюжет и пойдем сплоченной группой убивать помрежа по гостям, – устало произнесла Тата.