– Ты же только что назвал меня умницей. – Я говорил об уме, но я не имел в виду благоразумие. Она ткнула меня кулачком в бок. – В самом деле, – сказал я сквозь смех. – Я не хочу… я не уверен, что хочу снова увидеть Карлу в моем обжитом пространстве. Ее прежнее место в этом пространстве теперь занято. И я хочу, чтобы так оно было и впредь. – Ее призрак бродит и по моему дворцу тоже, – задумчиво молвила Лиза. – Вот оно, значит, как: у меня воображаемое пространство, а у тебя воображаемый дворец? – Разумеется. Каждый человек строит внутри себя дворец или замок. Не считая людей с заниженной самооценкой, вроде тебя. – У меня не заниженная самооценка. Просто я реалист. Она рассмеялась. И смех не прекращался довольно долго – достаточно долго, чтобы заставить меня задуматься: а что такого было в моих словах? – Постарайся быть серьезным, – сказал она, наконец успокоившись. – Я встретила Карлу впервые за последние десять месяцев, и я… глядя на нее… я вдруг поняла, как сильно я ее люблю. Разве это не занятно: вдруг вспомнить, что ты кого-то очень сильно любишь? – Я только хотел сказать… – Знаю, – промурлыкала она и потянулась ко мне с поцелуем. – Знаю. – Что ты знаешь? – Я знаю, что это не навсегда, – прошептала она, касаясь своими губами моих и почти вплотную приблизив глаза, голубизной не уступающие утреннему небу. – Каждый твой ответ, Лиза, все больше сбивает меня с толку. – Я даже не пытаюсь верить в это «навсегда», – продолжила она, отбрасывая мысли о вечности вместе прядью белокурых волос. – И никогда не верила. – Интересно, понравится ли мне смысл твоих рассуждений, если ты соизволишь его раскрыть? – Я фанатично предана понятию «сейчас» и не желаю думать о понятии «всегда», вот о чем речь. Меня можно назвать «фундаменталисткой настоящего момента». Она начала меня целовать, но при этом продолжала говорить, так что ее слова вместо ушей натурально вливались мне в рот. – Может, все-таки расскажешь о драке, в которую ты ввязался? – Вряд ли это можно назвать дракой. Собственно, драки как таковой не было вообще. – А что, собственно, было? Я хочу знать. – Было и прошло, – промычал я, не прерывая поцелуя. Лиза оттолкнула меня и села в постели, скрестив ноги. – Хватит уже недомолвок и уверток! – заявила она решительно. – Хорошо, – вздохнул я и тоже сел, привалившись спиной к подушкам. – Давай это обсудим. – Мафия, – сказала она без выражения. – Паспортная мастерская. Компания Санджая. – Сколько можно, Лиза? Мы ведь это уже проходили. – То было давно. – А по мне, так будто вчера. Лиза… – Тебе не обязательно этим заниматься. Не обязательно быть таким. – Еще какое-то время придется. – В этом нет нужды. – Ну да. И я устроюсь на работу в банк – самое подходящее место для беглых преступников, находящихся в розыске. – Мы с тобой живем не на широкую ногу. И нам вполне хватит того, что зарабатываю я. Спрос на картины и скульптуры быстро растет. – Я занимался всем этим еще до нашего знакомства. – Я знаю, знаю… – И ты приняла меня таким, какой я есть. Ты… – У меня дурное предчувствие, – сказала она тусклым голосом. Я улыбнулся и погладил ее по щеке. – Никак не могу от него избавиться, – сказала она. – Очень дурное предчувствие. Я взял ее за руки. Наши ступни соприкасались, и пальцы ее ног уже привычно обхватили и с удивительной силой сдавили мои пальцы. Взошло солнце, прорываясь яркими лучами в щели ставен. – Мы ведь это уже обсуждали, – сказал я. – Правительство моей страны назначило награду за мою голову. И если меня не убьют при захвате, я окажусь в той же тюрьме, из которой сбежал. Меня прикуют цепью к той же самой стене, и уж тогда тюремщики потешатся. Я туда не вернусь, Лиза. Здесь я пока что в безопасности, а это кое-что значит. Для меня, по крайней мере, если не для тебя. – Да я и не считаю, что ты должен отказаться от свободы. Я хочу, чтобы ты не отказывался от себя. – Так что, по-твоему, я должен делать? – Ты можешь писать. – Я и так пишу. Каждый день. – Я знаю, но мы могли бы на этом сосредоточиться, понимаешь? – Мы? – Я не удержался от смеха. Я не хотел ее уязвить – просто она чуть ли не впервые за два года совместной жизни упомянула мои литературные занятия. – Забудь, – сказала она. И вновь погрузилась в молчание, опустив глаза. Цепкие пальцы ее ног разжались. Я убрал локон с ее лица и погладил пышные, как морская пена, волосы. Она подняла голову и посмотрела мне в глаза. – Я еще должен кое-что для них сделать, – сказал я. – Нет, не должен, – запротестовала она, но уже не так энергично. – Ты им ничего не должен. – В том-то и дело, что должен. Всякий, кто имеет с ними дело, что-то им должен. На этом все и держится. И поэтому я не хочу, чтобы ты встречалась с кем-либо из них. – Ты же свободен, Лин. Ты перелез через стену тюрьмы, но все еще не понял, что ты свободен. Ее глаза были как озера, в которых отражается небо. Зазвонил телефон. – Я достаточно свободен для того, чтобы не брать трубку, – сказал я. – А ты? – Ты никогда не берешь трубку, – парировала она. – Так что не считается. Она выбралась из постели и, не отрывая взгляда от меня, стала слушать голос на другом конце линии. Я увидел, как плечи ее тоскливо опустились, и в следующую секунду она протянула трубку мне. Это был один из ближайших подручных Санджая, и он передал мне послание. – Я этим займусь, – сказал я. – Да. Что? Сказал же, я этим займусь. Через двадцать минут. Я повесил трубку, вернулся к постели и присел рядом с Лизой. – Одного из моих людей арестовали. Он сейчас в колабской каталажке. Надо его выкупить. – Он не из твоих людей, – сказала Лиза, отталкивая меня. – И ты не их человек. – Извини, Лиза. – Не важно, что ты делал и кем ты был. И даже кем ты являешься сейчас. Важно только то, кем ты стремишься стать. Я улыбнулся: – Не все так просто. От своего прошлого никуда не денешься. – Неправда. Нас формирует не прошлое, а то, какими мы хотим видеть себя в будущем. Неужели ты все еще этого не понял?