– Найди их кто-нибудь, и люди заполонят эти горы, расследуя убийство. – Умно, – похвалила Анья. – Где эта Гидра, черт ее раздери? Даже следов не видно. Меня начинают терзать смутные сомнения: может быть, я выбрала не то место или она смылась из Арктики. Это выставит меня полной дурой и серьезно подмочит репутацию. Люсьен приподнял свою маску, потом ее и быстро поцеловал ее в губы. Решил, что этого недостаточно, и подарил ей второй поцелуй, медленный, проведя языком по ее губам. Анья ощутила его чувственный аромат, дурманящий страстью. – Ты не дура. Уильям притворился, что его вот-вот стошнит. – Это отвратительно. – Затем уставился на нее. – Вы связаны, не так ли? Ты поддалась своему проклятию. Ради него. Почему? – В любви нет ничего отвратительного, вот все, что я тебе скажу. – Она с сожалением отстранилась от Люсьена, поправила свою маску и шлепнула Уильяма по руке. – Придет и твой черед. Надеюсь, что твоя половинка сведет тебя с ума и не захочет иметь с тобой ничего общего. – Мне вполне может так повезти. – Увидим, – загадочно проговорила она. Внезапно Уильям замер на месте, едва не прожигая взглядом прозрачные стекла защищающих его глаза очков. – Что тебе известно? Ты что-то слышала? Что именно, Анья? Мысленно улыбнувшись, Анья подумала, что нечестно дразнить его подобным образом. Уильям избегает любви из-за нависшего над ним проклятия. В подробности он никогда не вдавался, а у нее недоставало терпения расшифровывать книгу древних стихов и зловещих предсказаний. – Ничего я не слышала, – призналась она. Неделю назад она бы соврала и сказала, что кое-что знает. Заставила бы его выпрашивать сведения, и это бы ее позабавило. Должно быть, Люсьен плохо на нее влияет. Вероятно, следующим этапом станет отказ от краж. Усмешка изогнула уголки ее губ. Она наверняка будет так занята в постели, что позабудет про воровство, так что это честный обмен. – Ну, ты и дрянь! – вздохнул Уильям и зашагал дальше. Хотя Анья сильно устала и продолжала терять силы, умудрилась идти с ним рядом, не отставая. Вскоре она начала спотыкаться о каждый попадающийся ей на пути ледяной выступ. – Сколько еще мы будем искать? – простонала она. – Не то чтобы я хочу сдаться. Нет. Я не сдамся. Просто интересуюсь. Люсьен обнял ее, предлагая покой, тепло и любовь. У нее ныли ноги, она ужасно замерзла, и часть ее хотела, чтобы эта ночь закончилась, а они с Люсьеном остались бы вдвоем. Она бы подарила усладу его телу и – после любовных забав – подумала, как лучше расправиться с Кроносом. Но когда Люсьен рядом, все плохое отступает на задний план. Только поиски дурацкой клетки имеют смысл. Внезапно Уильям остановился. Анья поняла это, только когда не обнаружила его рядом с собой. Они с Люсьеном сдержанно переглянулись и вернулись назад. – Что это, черт подери, такое? – выдохнул сильно побледневший Уильям. – Где? – Анья осмотрелась по сторонам, но пейзаж, казалось, ничуть не изменился. – Я ничего не вижу. – Там, – указал Люсьен. В голосе его сквозило волнение. Она проследила за направлением его руки, но поначалу увидела только ленты танцующего снега. Потом из белых облаков полился янтарный свет луны, и она заметила мерцающие очертания изогнутой… двери? Воздух в том месте был почему-то плотнее, подобно чистой, покрытой рябью воде. Радостно завопив, Анья обняла Люсьена. – Вот оно. Должно быть оно. Куда, думаешь, ведет эта дверь? – Возможно, мы ошибаемся, – сказал Люсьен. Запрокинув голову, Уильям уставился в беззвездное небо. Молится, что ли? – Возможно, нам стоит повернуть обратно. – Черта с два! – воскликнула Анья, отпуская Люсьена и выступая вперед. – Веди или уйди в сторону, Вилли. Мы войдем в эту дверь. Глава 21 Парис был шокирован тем, что Сиенна действительно сняла одежду. При виде ее обнаженного тела его член наполнился кровью и похотью. Как он и подозревал, она оказалась слишком худой и с маленькой грудью, увенчанной, однако, самыми прелестными сосками, которые ему доводилось видеть: розовыми, спелыми, созданными, чтобы их сосать. Он изумился еще сильнее, когда она взобралась на стол и оседлала его. Без прелюдии, без какой-либо любовной игры она скользнула по его набухшей плоти и целиком поглотила ее своими жаркими ножнами. Несмотря на это, не было на свете женщины более влажной и готовой ко всему, что предлагал Парис. Когда она задвигалась вперед и назад, скользя по его члену, он взревел и продолжал рычать еще долгое время. Возненавидел свои оковы, потому что они не давали ему сжать ее грудь. Возненавидел цепи, потому что не мог ласкать ее клитор. Больше всего он бесновался из-за невозможности притянуть ее заурядное маленькое личико к себе и впиться в ее губы неистовым карательным поцелуем с участием языка и зубов. «Хотя это уже не важно», – мрачно подумал он. Он и так скоро получит возможность наказать ее. Она кончила очень быстро, испытав мощнейший экстаз, удививший Париса. То же произошло и с ним. Через пару минут оргазм настиг его – вместе с порцией унижения. Он никогда не достигал финиша так быстро. «Не важно», – сказал он себе. Чего не знал ни один из его смертных тюремщиков, так это того, что с каждым сжатием стенок влагалища Сиенны к нему возвращается былая мощь. Парис чувствовал, что становится сильнее, сильнее и сильнее. Сиенна упала ему на грудь, влажная от пота, тяжело отдувающаяся, удовлетворенная, молчаливая. «Сделай это. Время пришло». Прищурившись, он резко дернулся. Цепи на запястьях и щиколотках сломались, и он обрел свободу, изумляясь тому, как легко они поддались – после стольких-то неудачных попыток! Услышав звяканье цепей, Сиенна резко выпрямилась. Волосы рассыпались вокруг ее лица каштановыми прядями. В широко распахнутых глазах светилась уязвимость, кожа порозовела. Прежде чем она успела спрыгнуть с него, он схватил ее за талию и соскочил со стола, держа ее под мышкой, точно мешок с картошкой. Тут же раздался вой сигнализации. Ну точно, охотники наблюдали за ними. Наклонившись, Парис схватил блузку Сиенны и накинул ей через голову. – Одевайся. – Парис, – выдохнула она, сопротивляясь его хватке. – Не делай этого. Пожалуйста! – Теперь она говорила не как бесчувственный предатель, одурманивший его, но как женщина, только что испытавшая лучший оргазм в своей жизни и переживающая за жизнь любовника. Какая же она хорошая актриса! – Закрой рот, женщина. – Нимало не тревожась о собственной наготе, Парис зашагал к двери в камеру. – Я сделаю тебе больно. С превеликим удовольствием. – Если попытаешься сбежать, они могут забыть о том, как опасно выпускать на волю твоего демона, и убьют тебя! – Словно тебя это заботит! Что ж, будет интересно посмотреть на их попытку. – Парис надеялся, что они так и сделают. Он не может обидеть Сиенну – пока, – но должен сорвать злость на ком-то другом, чтобы выпустить пар. На ком же еще, как не на охотнике? С потолка посыпался какой-то порошок, наполняя камеру туманом. Париса он никак не затронул, лишь глаза немного заслезились, а вот у Сиенны вызвал рвоту. – Как мне открыть дверь? На одном дыхании она выпалила код. Он набрал цифры на маленькой светящейся коробочке на стене, и дверь отъехала в сторону. Внезапно зажегся свет, разгоняя тени. Крепко сжимая свою ношу, Парис вышел в коридор, вдоль обитых красным бархатом стен которого тянулась вереница обнаженных белых статуй на мраморных возвышениях. Собор? Серьезно, что ли? Времени размышлять не было. На него текла лавина охотников, палящих из пистолетов. Бах! Вжик! Живой он им больше не нужен, не так ли? Он понял, что они используют глушители, вероятно, чтобы не создавать лишнего шума. Следовательно, не хотят привлекать внимание посторонних – значит, они находятся в людном месте. Демон внутри его метался и яростно рычал, быстро и легко уводя Париса с линии огня. Сиенна подпрыгивала у него на боку. Один раз она охнула, и то был единственный изданный ею звук. Что еще лучше, она перестала сопротивляться. Несясь вперед на полной скорости, Парис пнул двоих охотников в живот, и они отлетели к скульптуре Девы Марии. Та пошатнулась на постаменте, а один из охотников уронил свой полуавтомат. Парис подхватил его свободной рукой и открыл огонь, не сбавляя скорости бега. Завернув за угол, он обнаружил еще охотников и продолжил стрельбу. В него снова полетели пули, но он уклонился. Только три сумели его задеть. Опустошив обойму, он отбросил бесполезный пистолет и схватил другой. Они валялись прямо на полу – как и мертвые тела. Парис завернул еще за один угол, и грудь Сиенны потерлась о его кожу. Он почувствовал… нет, этого не может быть. Он же только что ее отымел и, следовательно, не мог снова возбудиться. Не мог опять хотеть ее. Но кровь начала наполнять его занывший от желания пенис. Еще никогда за тысячи лет он не хотел дважды одну и ту же женщину. Даже не был уверен, что случится, поддайся он подобному позыву. Сойдет ли его демон с ума? Или он сам лишится рассудка? – Куда теперь? – требовательно спросил он Сиенну, оказавшись на развилке коридоров. – Налево, – выдохнула она. – Если ты лжешь… – Я не лгу. Он повернул налево и понесся вперед, точно спринтер. Впереди показались высокие двустворчатые двери, от которых к нему уже спешили трое охотников. Они решительно направили на него свои пистолеты. Он попробовал отстреливаться, но истратил все патроны. Тогда он пригнулся и бросился вниз, крикнув Сиенне: «Держись!» Она послушалась, обвила ногами его талию. Парис ударился об пол, она подпрыгнула, и вместе они подкатились к охотникам, подобно шару в боулинге, сбивая их с ног. Пока они были внизу, Парис подхватил новый пистолет и убил противников выстрелами в голову. Во все стороны брызнули кровь и мозги. Сиенна захныкала, но промолчала. Париса кольнуло чувство вины из-за того, что она увидела его с худшей стороны, но он быстро подавил его. Ее мнение о нем больше не имеет значения. Толкнув двери, он выскочил на улицу. Теплый ночной воздух пахнет сладостью и невинностью. Осмотревшись, Парис сообразил, что по-прежнему находится в Греции и действительно побывал внутри собора. Стоящие на ступенях люди таращатся на его покрытую кровью наготу и что-то потрясенно бормочут. Вдали раздался вой сирены.