Каждую ночь она мечтает о нем. – Я больная. Она протопала в свою крошечную арендованную спальню, упала на кровать и взяла в руки одноразовый мобильник. Когда-то она жила в красивой уютной квартире среднего класса и была вполне довольна жизнью. Сейчас же перебиралась из подворотен в мотели, из картонных коробок в машины, жалкие и ужасающие, постоянно оглядываясь через плечо. Нуждаясь в поддержке, умиротворении, хоть в чем-нибудь, она связывалась с матерью по одноразовому мобильному номеру. Вся ее семья пряталась – четверо женщин разделились, чтобы затруднить поиски, – но обменивались новыми номерами через друзей и обязательно созванивались каждый день. Мама ответила после третьего гудка, и от ее хриплого рыдания у Даники моментально встал ком в горле. – Что случилось? – поспешно спросила она. – Твоя бабушка… она… она… ох, господи, детка. Она мертва. Ее бабушка умерла. – Убита? – с трудом выдавила Даника. – Не знаю. Я не могу ее найти, от нее нет вестей. Кажется, что она исчезла навсегда. И за тебя я сильно переживала. – Ее мать всхлипнула. Если бы Даника стояла, то упала бы. По телу прокатилась волна ярости, заплясала перед глазами. Ярости и странного онемения, схожего с тем, какое бывает во сне, когда никак не можешь проснуться. Проснуться, чтобы все встало на свои места. – Ты должна спрятаться, детка. Пожалуйста. Я не могу потерять еще и тебя. В соседней комнате разбилось стекло. Ахнув, Даника вынырнула из немой ярости, ее сердце пропустило удар и болезненно сжалось. – Что случилось? – потребовала ответа мама. – Думаю, они нашли меня, – прошептала она дрожащим голосом. – Прячься, мам! Где бы ты ни была, убегай и прячься. Люблю тебя. Борясь с парализующим страхом, она отбросила телефон и встала. О господи. Ее бабушка, скорее всего, мертва, а теперь и ее отыскали. Безоружную. «Следовало вести себя осмотрительнее! Думай же, думай!» Ноги ее тряслись, живот сжимался от страха. Она вбежала в ванную и схватила лежащую на раковине бритву. Сквозь распахнутую дверь она увидела идущего по коридору высокого, мускулистого мужчину, чьи крылья скребли по стенам, точно ногти по грифельной доске. Она едва не лишилась чувств. Аэрон. Аэрон нашел ее. Она хорошо его помнила: жестокие татуировки, пронзительный взгляд. Если Рейес наполнял ее сны, то Аэрон стал воплощением самых страшных кошмаров. Он не был человеком, мог летать, подобно мифическим драконам, а в ярости и свирепости не уступал легендарным воинам. Он остановился у дверей ванной и втянул носом воздух. Его лицо и руки заляпаны кровью. Кровью ее бабушки? «Сделай же что-то!» Даника удивила саму себя, бросившись к нему, нацелив бритву на его глотку. «Нет инстинкта убийцы?» Она полоснула его лезвием по яремной вене. Если ей не удастся убить его, то он преспокойно нападет на ее мать и сестру, а этого она не допустит. Контакт. Из раны полилась свежая кровь. Он не упал. Черт побери, он не упал! Схватившись за шею и рыча, он повернулся к ней. Его глаза извергали красное пламя, а зубы заострялись и удлинялись, нацеливаясь на нее. Даника снова занесла бритву, с которой капала кровь Аэрона. – Хочешь еще? Ублюдок! – вскричала она. – Иди, получай! – Убей! – зарычал он и вцепился ей в волосы, притягивая к себе. Даника впечаталась носом ему в грудь. В горле заклокотал вопль, но она быстро подавила его. «Первое правило битвы: сохраняй спокойствие». Она позволила своим ногам подогнуться, и он выпустил ее волосы, вырвав пару прядей. Она перекатилась на спину, изогнулась и пнула его ногами в живот. Аэрон с шипением отпрянул и ударился в кофейный столик. Во все стороны полетели щепки и осколки стекла. Он упал. «Всегда целься в глотку, – зазвучал у нее в голове голос инструктора. – Это лучший способ обезвредить противника». Прищурившись, Даника встала на колени, подползла к нему ближе и снова полоснула по горлу – точно попав в место первого пореза, – углубляя рану. Ярость клокотала в ней, нарастая, и она нанесла еще один удар. Аэрон зарычал на нее, показывая острые зубы. – Убей. Убей, убей, убей. – Да пошел ты! – Удар. Господь Всемогущий. Она заметила проступающие под его кожей очертания чего-то… опасного, злобного. Череп, рычащий на нее демон – костяная маска ненависти и мрака. – Убей. Она хотела снова ему врезать, но он перехватил ее руку и стиснул. Только и всего, простое сжатие, но она почувствовала, как ломаются кости. У нее вырвался крик боли. Тут она краем глаза увидела, как в дверь врывается Рейес и спешит в комнату. Он представлялся ей сплавом темных волос, загорелой кожи и черных, неистовых глаз. Держа кинжалы на изготовку, он отдувался и потел. – Рейес! – закричала Даника, а ее противник встал и, не отпуская ее руки, забросил к себе на спину. Часть ее хотела вздохнуть с облегчением. А часть стремилась бежать и от Рейеса тоже. «Нельзя ему доверять. Он помогал похитить тебя». Рейес увидел ее и обмер. – Даника. – Он выдохнул ее имя с таким благоговением, что она едва не лишилась чувств. «Думай о своей матери. О сестре». Изогнувшись дугой, она заехала Аэрону ногой в челюсть. Он наконец отпустил ее руку. Боже правый, как больно. Ее пальцы безвольно повисли, и она не могла ими шевельнуть, а суставы отекли так, словно под кожу загнали мячики для гольфа. Аэрон ударил ее наотмашь, и она отлетела в сторону. Все ее тело вибрировало от боли, зубы клацали, сознание мутилось. Завыв, Рейес ринулся в атаку. Переплетаясь в схватке, мужчины рухнули на пол подле Даники. Аэрон резал когтями и клыками, Рейес – кинжалами. Оба рычали, ревели и источали проклятия. Моргая, чтобы сориентироваться, Даника встала. Покачнулась, и ее едва не вырвало. – Беги! – крикнул ей Рейес. Спотыкаясь, она побрела вперед и сумела прибавить скорости, только достигнув дверей. Она не могла взять в толк, почему Рейес помогает ей. Не погибнет ли он там? Слезы обожгли ей глаза, когда она бросилась бежать. Глава 19 Участки необожженной кожи Люсьена покраснели или приобрели синеватый оттенок. Он порядком обгорел и все же трясся от холода. Встревоженная, Анья приказала огню зажечься в камине, и на поленьях моментально заплясали, потрескивая, языки пламени. Волны тепла поплыли по просторной комнате, но Люсьен, казалось, задрожал еще сильнее. «Не паникуй. Сохраняй спокойствие». Хоть вампирши не донимают, и то благо. Анья никогда не чувствовала себя такой беспомощной. Ни в тюрьме, ни когда Айас решительно подмял ее под себя. Она быстро разделась, скинула ботинки с шипами и взобралась на изувеченного Люсьена, оглаживая его тело, чтобы согреть. Наткнувшись на пулевое ранение, она задохнулась. Ей было известно, что оно там есть, но она надеялась, что рана уже затянулась. Однако из-за Кроноса и ее самой этого не случилось. Вскочив, Анья схватила свою рубашку и, разорвав ее пополам, забралась обратно в постель и перевязала Люсьену бок. – Давай же, Цветочек. Согревайся, ну ради меня! Он не ответил. Он напоминал почерневшую глыбу льда. Даже от простого нахождения рядом с ним соски Аньи затвердели, а кожа покрылась мурашками. Но то не были признаки возбуждения. Она натянула на них с Люсьеном покрывала, чтобы сохранить тепло, и следующий час провела, просто разговаривая с ним, пыталась отвлечь и успокоить и его, и себя. – Тебе необходимо поправиться. Жизнь без тебя будет совершенно скучной. Я тебе когда-нибудь рассказывала, как несколько месяцев наряжалась подростком и ходила в среднюю школу? Десятилетиями я не знала, куда себя деть, а потом мне в голову пришла эта забавная мысль, ну, я и решила: почему бы нет. Знаешь, как весело было кидаться едой в столовой и ссориться с девчонками? А на выпускном я включила поливальную противопожарную установку. Анья замолчала, надеясь на ответ, но Люсьен не отреагировал. – Но я не все время была оторвой, ты не думай, – продолжила она. – Ты бы мной гордился. От одного тупого козла забеременела милая маленькая глупышка, целовавшая землю, по которой ступала его нога, а он обозвал ее шлюхой, подстилкой, продажной девкой – ну, знаешь, всеми теми прозвищами, что дают женщинам развратные мужчины. Как-то давно я пообещала себе никогда не насылать на других проклятие. Как нам с тобой отлично известно, это отвратительно. Но его я прокляла вечной эрекцией – просто не смогла удержаться. Что бы он ни делал, у него не получалось от нее избавиться. Тело Люсьена наконец начало расслабляться, дрожь поутихла, и он издал… смешок? Подбодрившись, Анья поспешно продолжила: – А однажды я заявилась на бал-маскарад в костюме чертовки. Сейчас-то это не кажется чем-то из ряда вон выходящим, но тогда на дворе был 1819 год, и я, должна тебе признаться, наделала переполоху. Когда я предложила хозяину вечера продать мне душу, он попытался заколоть меня столовым ножом. – Анья, – простонал Люсьен.