Что, черт подери, ему теперь делать? Он любит Анью. Теперь Люсьен это признавал. В глубине души давно знал и больше не мог отрицать. Он любит ее. Он не в силах убить ее, и ему невыносима мысль, что она будет привязана к Кроносу, что царь богов сможет в два счета найти ее. Нестерпимо, что она сделается слабой и бессильной. Только не теперь, когда она значит для него больше, чем собственная жизнь. Ей нравится красть, она часто лжет, способна убить без угрызений совести и не может заниматься любовью, за ее голову назначена награда, но, несмотря на все это, Люсьен испытывает к ней куда более сильные чувства, чем даже к Мэрайе. Он и не думал, что такое возможно. Но Анья – его вторая половинка, его лучшая половинка. Она заставляет его чувствовать себя цельным, полнокровным, скорее мужчиной, чем демоном. Привлекательным мужчиной, не меньше. Она придает его жизни смысл, стирает его боль, его прошлое и – когда целует – его неуверенность в себе. Его развлекает ее чувство юмора, а поступки интригуют. Просто находясь в ее присутствии, он ощущает большее наслаждение, чем от близости с любой другой женщиной. Имеется лишь один способ спасти жизнь Аньи: как можно скорее найти артефакт и молиться, чтобы Кронос захотел его сильнее ключа. Люсьен с радостью обменяет артефакт на жизнь Аньи, и пропади пропадом ларец Пандоры. Теперь, зная все, Люсьен ни за что не позволит Анье отказаться от ключа. Она утратит свои силы, воспоминания и свободу, которую ценит превыше всего. Жизнь? Без способности телепортироваться она сделается уязвимой для разного рода нападений. Она будет беспомощной. В ловушке. Если мужчина решит привязать ее к себе, проникнув в нее, она не сможет исчезнуть или отбиться. Зарычав, Люсьен ударил кулаком в стену спальни, которую занимал прошлой ночью. Спальни, которую разделил с Аньей. Прекрасной, игривой, пылкой Аньей. Стена треснула, а из поврежденной кожи на руке пошла кровь. Анья единственная женщина, сумевшая сквозь шрамы рассмотреть в нем мужчину. В ее присутствии он чувствовал, что может покорить весь мир, и не хотел, чтобы это ощущение заканчивалось. Держать ее в своих объятиях стало лучшим событием в его жизни, с которым ничто не могло сравниться. Даже близко. Люсьен потер лицо пульсирующей рукой. Пульсирующей? Да. Она не исцелилась мгновенно, но осталась порезанной. На костяшках появились темно-синие и багровые синяки. «Ты будешь слабеть», – предупредил Кронос. Люсьен мрачно усмехнулся. Что бы он ни сделал, какой бы путь ни избрал, он будет слабеть. – Мы найдем его, – мягко сказала Анья. Он обернулся. Она прислонилась к дверному косяку – видение в белом. Толстая белая шуба, облегающие белые штаны. Белые меховые сапоги, обнимающие ее восхитительные ноги. Светлые волосы рассыпались по плечам и груди. Его сердце пропустило удар. В руках у нее ворох белой одежды. – Ты уже знаешь, что Кронос приходил ко мне вчера. В общем, ты был прав. Он угрожал мне, и потому я вела себя с тобой так жестоко. Я не хотела, чтобы он знал, что я… что я… Она сглотнула. – Я люблю тебя, Анья, – признался Люсьен хриплым голосом. – Я люблю тебя и никогда не обижу. Поняла? Ее рот раскрылся, а одежда выпала из рук. – Люсьен. Я… я… – Ты не должна ничего отвечать. Я узнал тебя, Анья. Ты неистова и свободолюбива, и мысль о любви к мужчине приводит тебя в ужас. Она уставилась на свои ноги и в первый раз не отругала себя за это. Люсьен обрадовался, потому что хотел, чтобы ей было комфортно делать с ним все, даже это. – Я чувствую к тебе то, чего никогда не чувствовала ни к кому другому, – негромко призналась она. – Рядом с тобой я счастлива. По какой иной причине стала бы я увиваться вокруг тебя, в то время как ты делал все, чтобы от меня избавиться? Но любовь… – Она снова сглотнула и покачала головой. – Всю свою жизнь я старалась держать мужчин на расстоянии. Каким-то образом тебе удалось залезть ко мне в душу, но я не могу любить тебя. – Последние слова она произнесла, страдальчески вздыхая. – Знаю. Признавшись, что любит его, она почувствует себя обязанной отказаться от своей свободы. Он не станет ее об этом просить. Не сейчас. – Я очень долго была одна, – с отчаянным смешком сообщила она, – и тебе, и мне прекрасно известно, как много мне осталось. Я не могу поставить себя в зависимость от кого-то другого. – Знаю, – снова повторил он. – Но я… уверена, что не хочу причинять тебе боль. Я… Мне надо время, чтобы подумать. Согласно Кроносу, времени в запасе у Люсьена не так много. «Скоро. Часики тикают». Люсьен будет искать Гидру, сколько бы ему ни было отмерено. Он вдруг понял, что, если не удастся найти ее и забрать артефакт, он не станет противиться судьбе. Честно говоря, он уже смирился. Он не может причинить вреда Анье и не может позволить Кроносу завладеть ключом. Если ему суждено умереть, чтобы обеспечить ее безопасность, он умрет. Он любит Анью так сильно, что готов отдать за нее свою жизнь. Не колеблясь, безоговорочно. Он не мог отдать жизнь за Мэрайю, хоть и хотел этого. Желал этого на протяжении долгих столетий. До настоящего момента. Теперь он радовался, что выжил. Он жил и умрет ради Аньи. Больше никаких сожалений о прошлом. Он не проведет еще одно тысячелетие, томясь о том, что не в силах заполучить. Он будет наслаждаться Аньей столько, сколько им отведено. – Почему я чувствую себя такой виноватой? – прошептала она со стыдом в голосе. – Словно я должна отдать Кроносу ключ? Ответ был только один: она действительно полюбила Люсьена. Его сердце переполняли радость и гордость. Ему было достаточно знать, что она любит его, хоть и не может произнести этих слов вслух. – Ты не отдашь ему ключ. Пообещай мне. Пообещай, что ты никогда не отдашь его. На глазах у нее выступили слезы. Несколько минут прошло в молчании. – Обещай мне, Анья. Сними камень с моей души. Черные заострившиеся ресницы отбрасывали тени под ее льдисто-голубыми глазами. Или, возможно, из-за терзаний там залегли синяки. – Обещаю, – наконец вымолвила она и горько усмехнулась. – Отлично. Теперь я чувствую себя еще более виноватой. Люсьен протянул руку и пропустил между пальцами пряди ее шелковистых волос. – Ты не должна так себя чувствовать. – Что же, по-твоему, я должна чувствовать? – Она шмыгнула носом. – Иди ко мне, – сказал он, легонько потянув ее за локоны. Подходя, она скользнула влажным от слез взглядом по его руке. Схватила запястье, перевернула ладонью вверх и нахмурилась. – Ты поранился. – Крошечная царапина, ерунда. Она поднесла его руку к губам и нежно поцеловала ранку. – Мой бедный малыш. Мне не нравится видеть твою боль. Электрические разряды побежали вверх по его руке, горячие и прожорливые. О да, он любит эту женщину. Кончиком пальца он провел по теням у нее под глазами, и их взгляды встретились. – Я бы с радостью позволил разорвать себя на куски, если бы знал, что меня будут лечить с такой заботой. – Ты веришь, что он может это сделать? Думаешь, что будешь слабнуть? – надрывно прошептала Анья, хотя оба уже знали ответ. – Ведь ты так силен. В тебе столько жизненной силы. – Со мной все будет в порядке, – солгал он. – Может, мне стоит, ну… не знаю… поговорить с Кроносом? Люсьен непреклонно покачал головой: – Ты этого не сделаешь. Он только все усложнит. Прекрасные черты ее лица подернулись дымкой печали, и она помолчала. – Я же тебе уже сказал – мы найдем артефакт. – Ребята, вы идете? – позвал раздраженный Уильям. – Минутку! – крикнула Анья, не отрывая взгляда от Люсьена. – Ты должен одеться. Мы не допустим, чтобы ты снова превратился в ледышку, правда? – Только не это. – В течение следующих секунд Люсьен запоминал каждую черточку ее лица, упивался ею и запечатлевал ее сущность всеми клетками своего тела. Анья все время гладила его по щеке, явно не желая покидать комнату. – Я положила твое снаряжение на пол, – сказала она. Он засмеялся. – Знаю. – Он легонько поцеловал ее. – Увидимся внизу. – Цветочек, я… – Ничего больше не говори, любимая. Мы найдем способ со всем справиться. Из ее глаза выкатилась слезинка и поползла вниз по щеке. – Любимая. Ты назвал меня любимой. – Анья исчезла, не дав ему возможности ответить. Однако Люсьен решил, что она незримо задержалась в комнате, потому что продолжал ощущать запах клубники и чувствовал на себе ее горячий взор. Затем кожа в том месте, где билось его сердце, начала покалывать, словно она начертила там сердечко. Пребывающий в мрачном расположении духа, Уильям отказался позволить Люсьену телепортировать себя. Вместо этого он на вертолете доставил их с Аньей на побережье Гренландии, где горы встречались с ледниками и много смертных умерло в одиночестве и забвении. Дальше летающая штуковина двигаться не могла, чему Люсьен несказанно обрадовался. Ему хотелось выбраться из этой ловушки. Воздух был таким холодным, что двигатель все время барахлил, грозя замерзнуть. Он мог перенестись до падения на землю, так что мысль разбиться его не беспокоила. Зато беспокоил тот факт, что не он руководит операцией. Беспокоило также и то, что желудок подскочил к горлу. Что последним воспоминанием о нем у Аньи могло оказаться то, как он блюет, согнувшись в три погибели.