– Я… Я… Прости. Он проложил дорожку из поцелуев вдоль ее щеки. Она не пожалеет, что отдалась ему. Он очень хорошо ее приласкает, так что она до конца жизни будет вспоминать о нем с улыбкой. – За что? – За это, – ответила она. В ее голосе больше не было возбуждения. Она говорила решительно. Острая колющая боль пронзила ему шею, и он отпрянул в растерянности. Покачнулся. Почувствовал, как его охватывает странное оцепенение, от которого подгибаются колени. – Что?.. Почему?.. – Его голос слабел. Неправильно. Лицо женщины плыло перед ним, лишенное эмоций. Ее веснушки слились в одно сплошное пятно. Он видел, как она закрывает свой опаловый перстень, пряча внутри иглу. – Зло должно быть уничтожено, – ровным голосом произнесла она. «Все-таки наживка», – подумал Парис и погрузился во тьму. Рейес сидел в темном углу итальянского стриптиз-клуба, размышляя о том, что все подобные заведения одинаковы, в какой бы стране ни находились. Он приехал в Рим в поисках ларца Пандоры, но не мог сконцентрироваться, потому у него получалось только раздражать своих приятелей, вместо того чтобы помогать им. В конце концов ему было приказано уйти и успокоиться, прежде чем возвращаться на развалины храма Неназываемых. Потому он сидел здесь, держа руку под столом, чтобы никто не видел, чем он занимается. Одержимый демоном Боли, он нуждался в постоянном ощущении остроты лезвия. Ничто другое его не умиротворяет. Особенно сейчас, когда он не мог думать ни о ком, кроме Даники. Где она? Все ли с ней в порядке? Ненавидит ли его или проводит ночи в мечтах о нем, как и он мечтает о ней? Перед его мысленным взором возник ее облик. Светловолосая, маленькая, ангелоподобная. Чувственная, храбрая, страстная. Ну, он решил, что она будет страстной. Он еще даже не целовал ее, не говоря уж о том, чтобы прикоснуться или раздеть ее. Но он этого хотел. Боги, как же он этого хотел. Он и в клуб пришел, чтобы выбросить Данику из головы, но четыре голые красавицы на сцене совсем его не привлекли. У него даже член не напрягся – больше этого не случалось без мыслей о Данике. Как же сильно ему хотелось отыскать ее, оберегать… любить. Но нельзя. Придет день, и Аэрон вырвется из своего временного заточения и убьет ее, исполняя приказ титанов. А Рейесу не хотелось влюбляться в женщину, которую рано или поздно суждено потерять. Поскольку от Аэрона нет спасения, чтобы остановить, Рейесу придется его убить или обречь на пожизненные муки. К несчастью, Рейес не настолько эгоистичен. Хоть они и не связаны узами крови, Аэрон ему как брат. Воин, всегда остававшийся рядом и прикрывавший его спину, когда они убивали охотников. Вместе они истекали кровью, спасали друг друга. Забыть все это ради женщины, ради минутного удовольствия… Рейес прикусил внутреннюю часть щеки. Нож глубоко впился ему в запястье, прорезая вену. Он почувствовал, как по руке струится горячая кровь. Однако рана немедленно затянулась. Он взрезал кожу вновь, поморщился. Вздохнул от сладостного облегчения. – Танец на коленях? – спросила его одна из стриптизерш на итальянском. – Нет, – ответил он резче, чем намеревался. Снова вздохнул, на этот раз без тени облегчения. Оставаясь здесь, он ничем себе не помогает. Ничуть не успокаивается, а только сильнее мрачнеет. – Уверен? – Она приподняла ладонями свои затянутые в кружева груди. – Я подниму твое… настроение. Только раз с тех пор, как в него вселили демона Боли, Рейес испытал настоящее наслаждение – когда смотрел на Данику. Боль того наслаждения оказалась… наркотической. Ничто другое ее не заменит. – Уверен. Отстань от меня. Стриптизершу как ветром сдуло. Он потер лицо. Определенно что-то можно сделать, чтобы помочь Данике. Мысль о том, что ее бесценная жизнь оборвется, была невыносимой. Слишком болезненной, даже для него. Возможно, стоит просить богов отменить приказ одержимому демоном Ярости – Аэрону – убить Данику. «Может быть», – думал он, откидываясь в кресле и впервые за многие недели ощущая некую умиротворенность. Ему придется что-то предложить взамен, то, чего они сильно хотят. Ему мало что известно о титанах, которые пришли к власти сравнительно недавно. Что им нужно? И как ему это раздобыть? Аэрон скрючился в углу камеры, его тело избито и окровавлено от множественных приступов ярости. Однако боль не беспокоит его. Наоборот, придает силы. «Убей, убей, убей». Нужно сбежать из этой тюрьмы. «Я узник в собственном доме». Жажда крови держит его в своих цепких когтях, сжимает, сжимает… так сильно, что весь мир видится в оттенках красного цвета. Он не может есть, дышать, спать или двигаться, не представляя, как вспарывает ножом шею Даники – а затем ее сестры, матери, бабушки. «Убей». Долгое время он надеялся и молился о том, чтобы утратить желание убивать, но оно с каждым днем становилось сильнее. Его друзья больше к нему не приходят, разве что просунут тарелку с едой в камеру. Они словно вычеркнули его из своей жизни. «Убей, убей, убей». Надо выбираться из этой темницы. Надо уничтожать. Затем желание покинет его. Он знает это. И почти чувствует вкус смертей у себя на языке. Да, надо выбираться. Хватит ждать. Хватит надеяться на мир. Он сделает то, что необходимо, то, что было приказано. Он уставился на решетку. В его уме начал формироваться план. Он ухмыльнулся. Скоро… Глава 10 Анье с трудом верилось, что Люсьен только что попытался ее убить. Убить по-настоящему, не шутя. Да, она знала, что ему приказано это сделать. Да, он не раз заявлял о своем намерении. Но все предыдущие попытки предпринимались не в полную силу. Эта же нет. Он серьезно хотел убить ее. Навсегда, безвозвратно. Если бы она не телепортировалась с того дивана, он отрубил бы ей голову. Он и теперь идет по ее горячим следам, все еще намереваясь убить. Боль и злость клокотали в душе Аньи, пока она переносилась с места на место, стараясь запутать следы. Сегодня они с Люсьеном вместе ходили по магазинам, много смеялись. Она рассказала ему про ключ. На этот раз, казалось, Люсьену нравится ее присутствие – он даже наслаждается им! Более того, он пообещал взять ее с собой в Арктику. А затем попытался убить. Гнев ее нарастал, острая боль глубоко врезалась в сердце. Как он посмел! Она делала ему только добро. «Что ж, – прищурившись, подумала она, – пришло время это изменить». Теперь она будет убивать его. Больше никакой страсти, никаких поцелуев и никаких фантазий о том, как он проникнет в нее. Кипя от ярости, Анья телепортировалась в свою квартиру в Швейцарии и быстренько переоделась в футболку и черные немаркие брюки стретч, к которым, как она надеялась, не пристанет кровь Люсьена. Впоследствии эти брюки будут много лет служить ей напоминанием о том, что ей пришлось с ним сделать. Она перенеслась в несколько других мест, собирая оружие. Вооружившись кинжалами, метательными звездочками и электрошокером, она отправилась в его дом на Кикладах. Анья не просто собиралась его убить, прежде поразвлечься, посадив его на электрический стул, перед тем как нарезать ломтиками, точно рождественскую ветчину. Он отсутствовал. Она поняла, что он все еще ищет ее. Ничего, скоро явится. Она заняла позицию: ноги врозь, руки опущены вдоль тела. Выжидает… жаждет… Через долю секунды появился Люсьен. Его восхитительное, испещренное шрамами лицо было лишено эмоций. При виде его она вспомнила кое-что, что хотела с ним сотворить, и злобно ухмыльнулась. «Расплата будет в чисто женском стиле». – Анья. Вместо того чтобы напасть на него, она телепортировалась в его комнату в Будапеште, схватила цепи, которыми он однажды пытался ее сковать, после чего перенеслась на ледник в Антарктике и обернула их вокруг талии наподобие пояса. – Ублюдок, – процедила она, чувствуя, как холодный ветер врезается ей в кожу. Люсьен не знает, что она из тех бессмертных, кого не удержат ни цепи, ни темницы. Благодаря своему отцу, подарившему ей Ключ от всего, она способна сбежать откуда угодно и когда угодно. Способна избежать всего – кроме своего проклятия. «Я его не отдам». Ей отлично известно, что отдать ключ равносильно подписанию себе смертного приговора. Даря ей ключ, отец знал, что ослабеет, но все равно сделал это. Чтобы возместить свое отсутствие большую часть ее жизни, чтобы доказать, что действительно ее любит. К ужасу Аньи, он начал быстро сдавать и сейчас, годы спустя, превратился в тень себя прежнего. Он не помнил, кем был и чем занимался в течение своей долгой жизни, как и то, что у него была жена. Он и о себе-то не мог позаботиться, поэтому ухаживать за ним пришлось матери Аньи, ведь Фемиду Анья оставила гнить в тюрьме. Однако, как ей нравилось думать, оба были счастливы. Дисномия – потому что появился нуждающийся в ней мужчина, который не презирает ее, а Тартар – потому что тюрьма и стерва-жена более не держат его на привязи. Это не означает, что Анья превратит отцовскую жертву в объект торга в войне с Кроносом и лишится всего достигнутого. Отдав ключ, она снова станет уязвимой. Ее силы пропадут. Ее память окажется стертой. Ее способность бежать из любых оков исчезнет. Будь проклят Кронос. Ей чертовски хотелось, чтобы он никогда не прознал про ключ, но догадалась, что он видел, как Тартар, владевший ключом с самого детства, отдал его ей. В конце концов, они были заточены в одной тюрьме, так что это имело смысл. Если бы Анья не воспользовалась ключом для освобождения своих родителей, когда Кронос посадил их под замок, бог, скорее всего, и не вспомнил бы о нем. Но она это сделала, и вот что получилось. – Кошка и мышка, – пробормотала она. По большей части Кронос хочет отнять у нее ключ, чтобы она не смогла снова воспользоваться им против него. Она пыталась объяснить ему, что на остальных богов ей плевать и что в тюрьму она не вернется. Будучи божеством, которому нельзя доверять, Кронос и сам никому не верит, в том числе и ей. Строго говоря, это разумно. Запри он снова ее родителей, Анья бы просто вернулась и вытащила их. Тут перед ней возник хмурый Люсьен.