– Значит, о любви? Ее глаза распахнулись, и она уставилась на него: – Откуда ты узнал? – Догадался. Будучи не в состоянии сблизиться ни с одной женщиной, Парис тем не менее отлично разбирался в их психологии. Большинство любит романтику, но прячет свои любовные романы, словно нечто постыдное. Чего они знать не могли, так это того, что он их тоже читает, и ему вообще-то нравится. Даже хочется этого «и жили они долго и счастливо» для себя. А пока невозможное не станет возможным – например, титаны вырядятся в балетные пачки и примутся танцевать, размахивая волшебными палочками и распевая о любви, – его уделом останется только секс. Наконец они завернули за угол, и в поле зрения показалось уличное кафе. Вдоль большого стеклянного окна тянулись круглые столики в окружении стульев с высокими спинками. Один стол пустовал, и они мигом его заняли. – Как давно ты в Греции? – поинтересовалась женщина, кладя бумаги и сумочку себе на колени. – Немногим больше недели, и все это время я посвящал работе. – Ох, это ужасно. У тебя даже не было возможности осмотреть достопримечательности, не так ли? – Она поставила локти на стол и с интересом поглядела на Париса. – Ты здесь один или с компанией? Игнорируя ее вопрос, он сказал: – Прямо сейчас я смотрю на лучшую достопримечательность. «Да ладно, парень. Что за ерунду ты мелешь? А дальше предложишь ей воспроизвести любовные сцены из ее романа? Сбавь обороты!» Она снова покраснела. На ее веснушчатом лице румянец смотрится очень мило. В ответ его член запульсировал. Пришла официантка и приняла заказ. Парис удивился, когда его новая знакомая – как там она сказала ее зовут? – попросила простой черный кофе. Он бы сделал ставку на нечто более сладкое. Себе он заказал двойной эспрессо. Когда через несколько минут принесли напитки, Парис снова сосредоточил внимание на Веснушке. Понял, что с каждой секундой она видится ему все более привлекательной. Под веснушками ее кожа казалась кремовым оттенком жемчуга, а глаза скорее зелеными, чем карими. – Спасибо за угощение, – сказала она, сделав глоток. Протянула свободную руку, чтобы погладить его пальцы. В момент соприкосновения по его руке побежали крупные мурашки – неожиданно и восхитительно. Она ахнула, а Парис едва подавил стон. – Мне и самому приятно тебя угостить, – ответил он, чувствуя, как нарастает возбуждение. Еще слишком рано для следующего шага, но вдруг она сбежит? – Ты так и не ответил. Что ты делаешь в Греции? – Она убрала руку, но смотрела на его ладонь так, будто заметила что-то необычное. – Просто путешествую, – солгал Парис. Подожди-ка. Он же говорил что-то насчет работы. – По работе. Я… модель. – К этой лжи он прибегал снова и снова. – Ух ты! – воскликнула она, явно растерявшись. Потом нахмурилась и еще раз коснулась его руки. И опять он покрылся гусиной кожей. Похоже, и она тоже. Она снова ахнула и перевернула руку ладонью вверх, изучая ее. Возможно, сейчас самое время наконец-то сделать следующий шаг. – Мне приятно твое касание, – сказал он. Нервно поерзав, она отвела взгляд: – Спасибо. Медленно, очень медленно, Парис завладел ее рукой и поднес к губам. Нежно поцеловал запястье. Между ними заискрились теплые вспышки, такие эротичные, что ему захотелось умолять ее переспать с ним. Так как она не протестовала, он лизнул ее кожу на запястье. Ахнув, она дернулась. От желания сбежать от него или от удивительной… радости? Раньше ему никогда не приходилось гадать, но сейчас он не мог точно понять выражение ее лица. Также не мог отпустить ее. Трогать ее было все равно что прикасаться к оголенным проводам, его пригвоздило к месту и удерживало этими электрическими разрядами. – Я никогда так не поступаю, – ловя ртом воздух, проговорила она. – Не пью кофе с незнакомыми мужчинами и не позволяю им целовать себя. Особенно мужчинам-моделям. – Но я тебя не целую. – А, ну да. Я имела в виду… ну, я имела в виду мое запястье. Ты целовал его. – Я бы хотел поцеловать тебя. – Он посмотрел на нее сквозь густую завесу своих ресниц. – Поцеловать тебя по-настоящему. – Почему? Не пойми меня неправильно, – поспешно добавила она. – Мне приятно. Но почему я? – Ты желанная женщина. – Я? – О да, – хриплым от возбуждения голосом произнес он. – Ты чувствуешь зов моей страсти? – Я… Я… – Она снова пожевала нижнюю губу. Нервничает? Это было притягательно, и ему самому захотелось пожевать ее губу. – Не знаю, что и сказать. – Женщина провела кончиком пальца по своему рту, словно тоже представляла там его язык. – Скажи «да». – Но ведь мы незнакомы. – Это и не обязательно. – Боги, как ему хочется отведать ее на вкус! Всю ее. – Мы можем, ну, не знаю, пойти ко мне в номер, – застенчиво предложила она. – Если хочешь, конечно. Например, пропустим по стаканчику. Чего-нибудь покрепче кофе. Но я не предлагаю тебе большего, если не хочешь. О, черт. Я нервничаю! Извини. – Давай пойдем туда, где никто из нас еще не бывал. – Парис никогда не входил в жилища смертных, потому что однажды уже совершил такую ошибку. И в свое временное пристанище привести ее тоже нельзя. Тем самым он может подвергнуть опасности других воинов, если их выследят охотники. Оставалось только самому снять номер. – Куда-нибудь недалеко. – Я… Я… – снова забубнила она. Парис встал из-за столика, склонился к ней и прижался к ее рту. Без возражений ее губы открылись, и он проник языком внутрь в горячем, обжигающем поцелуе. На вкус Веснушка оказалась куда лучше, чем он мог вообразить. Мята и лимон, кофе и абсолютная страсть. Его тут же пронзила волна силы. Интересно, а какой вкус будет у нее между ног? – Х-хорошо, – выдохнула она, когда он отпрянул. Ее соски затвердели. – Снимем комнату? Парис представил, как будет обводить ее соски языком, перед тем как взять их в рот. Он заставит ее извиваться и кричать, сначала ублажая пальцами, а затем членом. Чтобы в полной мере насладиться ею, ему потребуется несколько часов. Застонав, Парис выпрямился и, взяв Веснушку за руку, заставил встать со стула. Бросил на столик несколько купюр. – Сюда, – сказал он. Держась за руки, они поспешно шли по улице, и Парис снова пожалел, что не обладает способностью телепортироваться, как Люсьен. Он не был уверен, сколько еще сможет ждать, прежде чем овладеет этой женщиной. Конечно, едва утихнет страсть, она утратит свое очарование. Но до тех пор… – Подожди, – внезапно сказала она. Тяжело дыша, он едва не завопил: – Нет. Поддавшись отчаянию, затащил ее в залитую солнечным светом подворотню. Сгодится, чтобы уединиться ненадолго. – Да, – воскликнул он, прижимая женщину к стене. На ее темно-синей юбке с обеих сторон были разрезы, приоткрывающие взору гладкую кожу. – Я даже не знаю твоего имени. – Она не оттолкнула его, как он опасался, но, глядя со страстью в ореховых глазах, обвила его шею руками. «Я вернулся», – подумал он и пробормотал: – Парис. Меня зовут Парис. – Он принялся целовать ее так страстно, что она едва могла дышать. Она застонала, и он впитал в себя ее стон. Ее ноги раздвинулись. Он прижался своей напряженной плотью к сладчайшей части ее тела и стал тереться, имитируя соитие. На этот раз застонал он. Совершенство. Ее пальцы мяли ему спину, ногти царапали через ткань рубашки. Их языки сходились. Обхватив ее груди ладонями, Парис углубил поцелуй, устремляясь в водоворот разнузданной чувственности. «Нужно прикосновение кожи к коже». Он запустил руку ей под блузку – гладкая кожа, ох, замечательно, – провел вверх по плоскому животу – она содрогнулась – и снова накрыл ладонью грудь. На ней не было бюстгальтера, и он наслаждался ощущением ее кожи, как и хотел. Всемилостивые небеса. Ее груди оказались маленькими, с идеальными ягодками сосков. Он нежно ущипнул один сосок, перекатывая его меж своих изголодавшихся пальцев, упиваясь ощущением. Она чуть развела бедра, погладив его член. – Так чудесно, – простонал он. – Парис, – сдавленно проговорила она. – Хочу войти в тебя.