«Вода и песок вместе — совсем как струя гидроабразивной резки, которая режет металл, словно горячий нож масло», — подумал я за миг до того, как в Анастасию полетела сразу очередь небольших водяных стрел. Все пролетели мимо, ударившись в защитную сетку — Анастасия уже исчезла, оставив на месте, где стояла, лишь несколько снежинок, телепортировавшись на десяток метров в сторону. И практически сразу неподалеку от нее ударил сверху водяной молот. Песок взметнулся с такой силой, словно снаряд прилетел — да и воронка нехилая осталась. Еще один взрыв и еще — Анастасия уклонялась так быстро, что за ней не успевал взгляд. В очередной раз Разумовская промазала совсем чуть-чуть. Едва не попавшая под прямой удар Анастасия отлетела к самой стене Арены, в полете звездой раскинув руки-ноги. Я уже поднялся с места, даже не замечая этого, и почувствовал обиду и горечь поражения. Как оказалось, ошибся — Анастасия, прокатившись по площадке в вихрях взметаемого песка, вскочила на ноги. Сразу три водяные стрелы уже летели в нее, но княжна выставила руки, и перед ней один за другим оказалось три ледяных обломка. Вода стрел превращалась в лед на лету, и сосульки катились дальше по инерции, со звоном разбиваясь о стену площадки. Разумовская все еще стояла на месте, вот только теперь рядом с ней был элементаль и всего один вихрь — второй был использован на падающие молоты, один из которых едва не прибил только что Анастасию. Оставшийся кружащийся вихрь — именно из него Наталья вынимала воду для стрел — стал гораздо меньше, а вот элементаль уже направился в сторону Анастасии. Княжна осталась стоять на месте, выдержав паузу до последнего — я не успел заметить, как и что она сделала, но результат удивил — раздался очередной взрыв, а когда песок осел, на месте элементаля стояла нижняя часть ледяной скульптуры, а на Разумовскую сверху падали огромные ледяные сосульки. Ни одна из них, впрочем, не долетела до земли — блондинка подняла руку, и ее словно накрыло сферой зонтика, по которой веером фонтана брызгала вода, орошая песок вокруг. На лице Разумовской вновь появилась презрительная усмешка. Несмотря на созданные стихийные вихри, выглядела она ничуть не уставшей, а вот Анастасия, напротив — по моему впечатлению, девушка с трудом держалась на ногах. Взрыв упавшего совсем рядом водяного молота не прошел даром — лицо пергаментно-бледное и на белой коже подбородка и шеи заметна яркая струйка крови из носа. Поза настороженная, напряженная — в любой момент ждет атаку. Разумовская же не спешила, наслаждаясь моментом. Особенности применения сил стихий я знал лишь отдаленно, но сейчас по увиденному и эмоциям гомона вокруг начал немного понимать суть происходящего. Вода и лед — родственные стихии. Когда они встречаются, действо разворачивается словно в коллекционной карточной игре, где участвуют два умелых игрока с заранее известным типом похожих колод. И часто победителем становится тот, кому выпадает право первого хода — потому что его оппонент может строить свою игру, просто отвечая на известные угрозы. Это при условии равного умения и силы колод конечно же. Здесь и сейчас при известной силе и возможностях уровни противников явно неравны. По условию дуэльного кодекса Разумовская могла заявить об отсутствии желания оскорбить или заявить оскорбление непреднамеренным, и тогда Анастасия должна была бы атаковать первой. Для нее это был бы почти гарантированный проигрыш, но Разумовская решила с противницей поиграть — признав преднамеренное оскорбление. И сейчас растягивала время схватки, в буквальном смысле издеваясь над черноволосой противницей. Снова блондинка подняла руки, вспыхнули лазурью глаза. Рядом с ней начали вновь формироваться несколько водяных вихрей. Вот только в этот раз Анастасия не стала дожидаться, атаковав в момент создания заклинания. Острое ледяное копье сорвалось с ее руки, а над ареной раздался громкий девичий крик — как в теннисном матче с участием Шараповой. Атаку Разумовская отразила с некоторым трудом — она заслонилась одним из водяных смерчей, который разлетелся ледяными осколками, так что блондинке пришлось отпрыгнуть. Анастасия бросилась вперед — телепортация, прыжок, скольжение — и, разрывая дистанцию, черноволосая княжна оказалась совсем рядом с Разумовской, попытавшись ее ударить. Не очень удачно получилось — грациозно уклонившись, блондинка атаковала сама, и черноволосая княжна отлетела прочь. Над ареной зазвучал звонкий смех — Разумовская уже откровенно издевалась над противницей. Анастасия перекатилась по песку, вскочила на ноги и едва успела уклониться от очередной стрелы. Вторую приняла на ледяной щит, третья пролетела мимо, четвертая попала. Я в первый раз увидел, как работает личная магическая защита — время для меня словно замерло, и в момент попадания я заметил, как вспыхнуло бледно-синим место попадания. Отсвет прошелся по всей фигуре Анастасии — ее словно облегала энергетическая пленка ледяного доспеха, который сейчас в месте касания водяной стрелы пошел сеточкой трещин. Разумовская вдруг стремительно сорвалась с места, разрывая дистанцию, и с разворота ударила противницу ногой в грудь. Анастасия отлетела на несколько метров, врезавшись спиной в стену ограждения. Ее пластичный ледяной доспех сразу покрылся более густой паутиной трещин. Девушка мешком приземлилась на песок, сложившись пополам, а когда попыталась подняться, я заметил нитки густой крови, свисающие из ее носа и рта. Разумовская уже бежала к противнице, готовясь нанести завершающий удар. И вдруг дружно ахнули все присутствующие — с невиданной прытью вскочив на ноги, Анастасия швырнула сразу два ледяных копья с обеих рук. Это было заклинание серьезной мощи, и разложенное на многочисленные стоп-кадры мгновение показало мне, что силу для заклинания княжна взяла из своего защищающего жизнь доспеха. Пластичная, едва видимая энергетическая пленка рывком слетела с тела Анастасии, преобразовываясь в ледяные копья. Разумовская к такой самоубийственной и оттого сильной атаке была просто не готова — она вышла валять противницу в грязи потешной забавы, а оказалась на ринге смертельной схватки. Оба копья с громким звоном, пронесшимся над всем парком, пробили защиту блондинки — одно вырвало крупный кусок плоти из левого бока, второе вонзилось в правое плечо. Размером ледяное копье было с небольшое бревно, и правая рука оказалась практически отделена от тела. Разумовская продолжала бежать — вернее, ее ноги еще неслись вперед, а туловище уже откидывалось назад. Мелькнули изящные сапожки, и изломанное тело приземлилось на песок. Разорвавшее левый бок девушки копье ударилось в защитную сетку на противоположной стороне арены, а второе осталось торчать в теле. При падении оно подогнулось, заставляя выгнуться под немыслимым углом почти оторванную руку с размолотым в кашу плечом. Я вынырнул из скольжения — раскадровка перед взором закончилась, и время побежало с привычной скоростью. Разумовская, в краткий миг превратившись из королевы арены в худенькую, изуродованную девушку, валялась на песке, рвано дергаясь в конвульсиях. Под ней расплывалась лужа крови, из развороченного плеча и шеи хлестала потоком кровь. В наступившей тишине раздались громкие крики — из выходов на площадку бежало сразу с десяток человек. Среди них я заметил двух студенток с зелеными волосами. Анастасия выглядела так, что краше в гроб кладут, — по-моему, держалась она на ногах лишь одной силой воли. Даже не думая, я шагнул в проход между секторами и начал быстро спускаться вниз. С края площадки черноволосая княжна еще больше была похожа на саму смерть — глубоко впавшие щеки, белая кожа, синяки под потухшими глазами. Видимо, для того чтобы пробить щиты противницы, она вложила в свое последнее заклинание и частицу жизненной силы. Все подбежавшие целители окружили затихшую Разумовскую — я почти сразу почувствовал отзвук сильных заклинаний. В умирающую буквально вливали потоком сырую силу, грубо штопая и собирая по частям тело, чтобы сохранить в нем жизнь. При этом к Анастасии никто не подошел: вероятно, руководствуясь тем, что на ногах стоит — и ладно. Я же, заметив, как понемногу закатываются глаза княжны, не заморачиваясь спуском, спрыгнул на песок арены, подбегая к Анастасии. Вовремя. Успел подхватить ее на руки в тот самый момент, когда она безвольно начала оседать. Кожа девушки была холодной как лед. Наклонившись, я прислушался к ее дыханию — едва-едва ощутимо. Пульс практически не прощупывается. Над ареной стояла пронзительная тишина — в которой громко слышались возгласы борющихся за жизнь Разумовской целительниц. Одна за другой из окружившего изуродованную блондинку круга вываливались гимназистки с нашивками пятого курса — видимо, не обладая достаточным умением, они просто использовались преподавательницей как батарейки с силой. Крики становились громче, призывая держать потоки, соединять и мешаясь периодически с резкими выразительными возгласами. Несколько долгих десятков секунд звенящего напряжения — и преподавательница вдруг отвалилась от Разумовской, явно пытаясь прийти в себя. Блондинка больше не билась в конвульсиях, кровь не хлестала. Так и сидя с Анастасией на руках, я присмотрелся к Разумовской. Глаза закрыты, но импульса смерти я не почувствовал — жива. Выглядит, правда, как Барби-Франкенштейн — собирали и штопали ее быстро и на скорую руку. Еще через полминуты с неба упал конвертоплан — белый, с красным крестом на брюхе. Выскочившие медики торопливо погрузили находящуюся в беспамятстве блондинку в машину, которая сразу же поднялась, взметая тучи песка в воздушных потоках от винтов. И только после этого я дождался целительницу, которая соизволила подойти к Анастасии. Высокая худощавая женщина в возрасте, даже не думавшая скрывать свою неприязнь. Ко мне в том числе. Одежда в крови, как и руки, на лице мелкие багровые капельки брызг. Да, собирать по частям то, что осталось от Разумовской, было явно непросто. К Анастасии целительница не притронулась — только бросила презрительный взгляд, аж дернулась верхняя губа и полыхнули зеленым глаза. На меня преподаватель внимания не обратила. Развернувшись, так что мантия взметнулась, она последовала на выход. Как только целительница покинула площадку, рядом присела одна из пятикурсниц. Зеленые волосы растрепаны, глаза сверкают зеленым же отсветом, на щеке и жакете длинная клякса крови. Гимназистка, кстати, тоже на меня внимания не обратила, осматривая Анастасию. Та сейчас присутствовала в мире только частично. Веки девушки подрагивают, глаза открыты, но осмысленности в потухшем взгляде не видно. — Истощение источника, почти полное, — после краткого осмотра подвела вердикт пятикурсница. — Друг? На вопрос я не ответил, неопределенно пожав плечами — мол, понимай как хочешь. Девушка с зелеными волосами только хмыкнула. — Энергией поделишься? Я пустая, все слила на Разумовскую. В голосе и эмоциях целительницы я почувствовал что-то похожее на уважение. Но не понял — то ли к Анастасии, сумевшей разобрать противницу в столь невыгодных условиях, то ли к своей наставнице, которая Разумовскую смогла собрать по частям. — Поделюсь, — подтвердил я. Зеленоволосая взглядом показала мне положить княжну на песок и расстегнула молнию на ее куртке. Потом она довольно бесцеремонно оттянула вниз ворот белоснежной майки, сейчас насквозь мокрой от пота, прислонив к середине груди свою ладонь. По взгляду целительницы я положил на нее свою руку, а вторая ладонь зеленоволосой легла сверху. — Готов? — Готов. Сразу после того как кивнул, из меня словно рывком вытянули часть силы — я почувствовал себя встряхиваемым полотенцем. Уши заложило, рука обвисла беспомощной плетью, ноги — несмотря на то что сидел на коленях, задрожали, а дыхание перехватило. — Грубовато, прошу извинить, — дежурным голосом произнесла целительница. Обращалась она не ко мне, к Анастасии — девушка вскинулась, словно от разряда дефибриллятора. — Потерпи, сейчас все разойдется — и придешь в норму. «Держи ее!» — это уже мне, беззвучно. Послушавшись, перехватил девушку, с трудом справляясь с конвульсиями гибкого тела. — Вот-вот, все проходит, — дежурно успокаивала целительница Анастасию. Княжна вдруг дернулась в последний раз, словно ее тело хотело выгнуться дугой. Но было видно, что сдержалась сама, серьезным усилием. — Побудь здесь минуту, прямоток силы — очень неприятная процедура, если что — поможешь ей подняться и уйти. — Глаза целительницы-гимназистки оказались совсем рядом. — Почему, кроме тебя, ей никто не оказал помощи? — Меня недостаточно? — расстроенно посмотрела на меня зеленоволосая. — Достаточно. Но… — Взглядом я показал на внушительную группу целительниц, которая покидала арену. — Я тебя не знаю, — внимательно глянула на меня зеленоволосая. — Я тебя тоже, — хмыкнул я. — Настя — моя подруга. — Ее ангельскому спокойствию, кстати, можно только позавидовать. — Я гость Анны Николаевны и не могу назвать себя другом Анастасии. — Вот даже как? — Так. — Так это ты? — Хм. Я. — Ясно, — кивнула зеленоволосая самой себе. — Настя для сильного удара полностью сняла защиту, это не поощряется. И завтра ее ждет вызов на учительский совет. — Исключат? — Нет, просто грубо изнасилуют в мозг и накидают общественно полезной деятельности. — Это стоило того? — показал я на большое кровавое пятно, к которому уже шли несколько разнорабочих в форме персонала гимназии. — Вряд ли кто в ближайшее время рискнет дать ей повод к дуэли, — пожала плечами зеленоволосая, посмотрев на Анастасию. — Раз она на такое пошла — думаю, стоило. Не дура вроде. Приходящая в себя княжна после этих слов распахнула глаза, выразительно глядя на зеленоволосую. А после, посмотрев на меня уже осмысленным взглядом, вдруг заговорила. — Не обращай внимания, это как после наркоза, она еще не совсем владеет своими эмоциями, — заглушая голос княжны, произнесла зеленоволосая, успокаивающе положив руки ей на плечи. Анастасия же зло выдохнула и отвернула полыхнувший ультрамарином взгляд. Пользуясь этим, зеленоволосая посмотрела на меня с нескрываемым интересом. И если смысл тирады Анастасии можно было ужать в одно слово «зачем?», то во взгляде скрывающей торжествующую улыбку целительницы читался вопрос — а не из-за меня ли эта дуэль. — Нет, не из-за него, — зло произнесла княжна, бессильно барахтаясь и пытаясь встать. — Но теперь… — попыталась она даже оттолкнуть мои руки. Анастасия не врала — дуэль действительно была не из-за меня. Однако это ее «но теперь» я прекрасно понял, потому что сейчас, под взглядами сотен глаз, мы сидим на песке арены, и, судя по эмоциям девушки, происходящее может оказаться неприятным поводом для пересудов. Княжна в это время все еще пыталась одновременно меня оттолкнуть и подняться на ноги, а я этого даже не замечал почти, погруженный в мысли. — Слушай, не истери, пожалуйста, — машинально ответил я, перехватывая слабенькую руку. Эти детские истерики и обидки уже напрягают, если честно. И так проблем куча, еще взбалмошной девушке потакать нет уж, спасибо. К тому же сегодняшние события с Валерой и братцем-рыжим достаточно серьезно повернули для меня картину окружающего мира и моего в нем положения. Поэтому, даже не обратив особого внимания на два изумленных взгляда, я осмотрел трибуны, а потом обратился к княжне: — Будут пытаться поддеть — говори мне, я сам обосную всем и каждому: что молчание — золото, и без такого самопожертвования. — Взглянув в глаза Анастасии, показательно осмотрел я ее, а потом кивнул на лужу впитавшейся в песок крови неподалеку. — Но… — Что «но»? Эта Разумовская — двадцатая в рейтинге дуэлянтов школы, я пачку таких разберу, — без какого-либо бахвальства прервал я Анастасию.