— Когда, — поправил меня фон Колер. — …когда она согласится. И если я откажусь, вы ведь не доставите меня в академию, верно? — Алексей Петрович, за сто лет еще ни один одержимый не умер своей смертью, и, по всем прикидкам, наш дар позволяет жить столько, что впору говорить о грядущем техническом бессмертии. И вы можете считать общество одержимых закрытой кастой, к которой принадлежите по праву рождения. Если… если вы не согласитесь просить помощи у Анны Николаевны, я буду вынужден вас убить, здесь и сейчас. Несчастный случай; пытался вам помочь и не справился. Так бывает — люди часто умирают весьма неожиданно. — Предельно честно, — покивал я, поджав в задумчивости губы. — На том стоим, — в ответ пожал плечами барон. После этой фразы разговор закончился. Я сидел и неспешно размышлял о жизни, наслаждаясь тишиной и покоем, фон Колер будто бы чего-то ждал. Как оказалось по прошествии четверти часа, ждал он Анну Николаевну. Не знаю, каким образом барон с ней связался — может, пока я душ принимал, но княгиня зашла без стука. Замок, кстати, ей совсем не помешал — видимо, в ее имении нет ничего такого, что может противиться воле хозяйки. Зайдя в комнату, княгиня внимательно осмотрелась и, не здороваясь, присела за стол. — Анна Николаевна, сложившаяся ситуация требует от нас… Княгиня, видимо, знала только, что барон позвал ее по важному делу. Потому что начал он издалека, объясняя в своей манере долго и нудно. — Максимилиан Иванович, — невежливо прервал я его на полуслове. — Анна Николаевна, — обернулся уже к княгине. Анна Николаевна сохранила бесстрастное выражение лица. Но я прекрасно почувствовал, что она удовлетворена тем, как я бесцеремонно помешал фон Колеру углубиться в дебри рассуждений. — Максимилиан Иванович, — обернулся я уже к профессору, — я благодарю вас за честность и прошу дать нам с Анной Николаевной возможность поговорить наедине. Мне необходимо обсудить с ней дела рода. Княгиня хмыкнула, и на ее лице появилась полуулыбка. Барон в этот момент даже побледнел от вспышки ярости, которую он, впрочем, все же сумел сдержать в себе. Я напряженно наблюдал за ним — потому что, не скрою, опасался, что профессор попробует прикончить нас обоих здесь и сейчас. Вероятность мала, конечно, но все же, все же. — Алексей Петрович. Анна Николаевна, — поднялся было фон Колер. — Нет-нет, Максимилиан Иванович, не утруждайтесь. Это ведь ваши покои, а мы с Анной Николаевной, думаю, пройдем к ней в кабинет. Анна Николаевна? Черт, я как обычно забыл, сколько мне лет… И если в прошлой жизни такая подача выглядела бы естественно, то от подростка, столь наглым образом помыкавшего своим мастером-наставником, да еще и указывающего княгине, что ей стоит сейчас делать, выглядело все это… неожиданно. К счастью, стерпели оба. Фон Колер еще сильнее побледнел от сдерживаемой ярости, а Анна Николаевна еще отчетливее продемонстрировала улыбку. В этот раз явно специально для барона. Чувствую, все очень непросто в их отношениях. И, возможно, столь откровенная неприязнь появилась тогда, когда фон Колер уговорил или даже заставил княгиню извиниться передо мной, а может быть, и раньше. Вместе с княгиней мы вышли из покоев барона и в молчании пошагали в ее рабочий кабинет. Хотя… свернули совсем не в ту сторону, куда я до этого ходил пару раз. Куда направлялись, я понял, когда пришли, — мы оказались в кабинете действительно рабочем, а не показательно-выставочном, в котором княгиня принимала нас с Анастасией. — Здесь… — выразительно посмотрел я по сторонам. — Здесь все сделано так, что происходящее в этих стенах недоступно для чужих ушей, — холодно произнесла Анна Николаевна. — Даже если Максимилиан Иванович силой всей организации, в которой… состоит на императорской службе, захочет узнать, что здесь происходило? — все же поинтересовался я. — Даже если этого захочет сам государь-император, — кивнула княгиня. — Я слушаю. Возможно, так жестоко оставлять за бортом фон Колера не следовало, понял вдруг я. Потому что Анна Николаевна смотрела на меня без особой приязни, скорее даже наоборот. Это абсолютно чужой и не питающий ко мне никаких положительных чувств человек. Барон хотя бы… «Хотя бы что?» — переспросил сам себя и не нашел никаких положительных черт в позиции барона. Он заинтересован во мне как в объекте, плюс цеховая солидарность. Княгиня также заинтересована во мне, плюс «родственная» солидарность. — Анна Николаевна, вам знакома некая Елена Владимировна? Начал разговор совсем не так, как планировал, потому что холодный душ безучастного взгляда княгини меня освежил в достаточной мере. Я снова среди опасной трясины, и снова необходимо как можно скорее нащупать почву под ногами. И, глядя в глаза молчавшей собеседницы, я добавил: — Елена Владимировна, сильная целительница, вращается в самом высшем обществе, к ней обращаются «ваша светлость». И еще она вела беседу со мной, цитирую: «по-родственному». Княгиня после моих слов вдруг побледнела как полотно, и на фоне пергаментной белизны ее кожи еще ярче оттенились пламенные всполохи в глазах. «Оу-оу, похоже, я сейчас как в улей палкой ткнул. Как бы даже голову в пасть льву не засунул», — напрягся я, видя нескрываемое удивление княгини. — О чем же вы разговаривали с Еленой Владимировной? — звенящим от напряжения голосом спросила Анна Николаевна. — Дело в том, что наша встреча произошла в не очень благоприятной обстановке. Отряд, эвакуировавший меня с враждебной территории, был вынужден захватить принадлежащую клану Майер яхту, на которой отдыхала Елена Владимировна. — Откуда вас эвакуировали, Алексе… Артур? — вовремя поправилась княгиня, прервав меня. — Из Волынского протектората. — Посольство Ганзы тоже… вы? — даже откинулась на спинку стула Анна Николаевна. — Да там не только посольство, — пожал я плечами с вполне искренним расстройством. — Еще много всего набралось, и я, если честно, боюсь, что меня государь-император велит вздернуть за это. — Вы гражданин, а не подданный. Поэтому вздернуть вас могут только по решению суда, — утешила княгиня. — Ну, это совсем меняет дело, — с показательной благодарностью кивнул я, вызвав едва заметное шевеление уголка губ княгини. — Так о чем же вы с ней разговаривали? — Голос вновь едва подрагивает. — Елена Владимировна получила от меня уверение, что я буду сопровождать ее младшую дочь Ольгу на петербуржский бал дебютанток в феврале. И в связи с этим она собирается прислать мне учителя танцев. Сюда, на время новогодних каникул. В этот раз княгиня сумела сохранить спокойствие, но я кожей чувствовал — она напряжена как струна. — И это все? — У нас было совсем немного времени, — кивнул я. Но мгновение раздумья, и все же решился открыть все карты: — Елена Владимировна задала еще один вопрос. — Какой же? — словно рысь перед прыжком подобралась княгиня. — Во избежание кривотолков, снова процитирую: «Аннет уже сосватала тебе свою Настеньку?» «С-сука», — прочитал я по губам Анны свет Николаевны. Несколько долгих минут сидели в молчании. Спрашивать о том, кто такая Елена Владимировна и почему «Аннет» должна была, по ее мнению, сватать мне «свою Настеньку», не стал. Даже если получу ответ, то никак не буду уверен в том, что он близок к истине. Поэтому зачем лишний раз пробовать на прочность едва появившийся кредит отношений? — Анна Николаевна, — прервал я слишком затянувшиеся раздумья княгини, — дело в том, что это не все, что я хотел вам сказать. — Да? Продолжайте, — уже с нескрываемым интересом обернулась ко мне княгиня. — Когда… я оказался в центре неблагоприятных обстоятельств, во время эвакуации из протектората, мне пришлось применить силу своего запретного дара. Это имело неприятные последствия, которые грозят мне физической смертью в самое ближайшее время. Я сделал небольшую паузу, но по эмоциям и лицу княгини невозможно было ничего прочитать, поэтому продолжил: — Как сказал Максимилиан Иванович, необходимо выжечь пятно тьмы из моего тела. Со слов профессора, сделать это, гарантируя сохранение произошедшего в тайне, можете только вы, потому что вы заинтересованы во мне как в активе рода. О том, что в процессе вы можете выжечь мой разум, он также предупредил. Но, опять же с его слов, выбора у меня нет, так как при любом другом раскладе возможно распространение ненужной информации об особенностях темных искусств. Я перевел дыхание, глядя в глаза княгине, и закончил: — Барон фон Колер недвусмысленно предупредил, что попытка изыскать любой иной вариант действий может закончиться для меня несчастным случаем. Выбора как такового у меня нет — лишь просить вас помочь справиться с тьмой у меня в теле. При этом надеяться на то, что вы предпочтете оставить меня в живых. — А разговаривать при Максимилиане Ивановиче ты не стал, потому… — …потому что несчастный случай, как понимаю, произойдет не только со мной, но в скором времени и с вами — вы ведь также уже в курсе необычности моих способностей. Княгиня, внимательно глядя мне в глаза, задумалась. Меня же молнией пронзила догадка — Измайлов, докладывающий о моем ему ультиматуме. Получается, что информация уже вышла за пределы осведомленности нескольких лиц. Хотя что это я… Фон Колер же знает об участии Измайлова, а отряд спецов наверняка напрямую подчиняется организаторам моей эвакуации, курирующим именно темные искусства. Поэтому утечка информации вряд ли возможна — да и от Измайлова могут банально избавиться. Произошедшее останется в тайне, если не произойдет что-то невероятное — к примеру, сторонний от интриг жандармов и канцелярии высокопоставленный чин или даже сам император лично не вызовет штабс-капитана, чтобы допросить с особым тщанием, при этом вникая в самые мелкие детали. Да ну, бред — у царя других дел достаточно, для подобного специально обученные люди есть. Анна, которая действительно свет, судя по пламенеющим глазам, Николаевна, хранила молчание. Я, уже практически не нервничая и не переживая, обернулся к стене, рассматривая родовой герб. Огненных львов на щите разглядывал с интересом, подмечая мелкие, не замеченные ранее детали. На смену переживаниям пришел самый настоящий фатализм — ну а что мне сейчас трепыхаться? Как в русской рулетке — я уже нажал на спуск и жду: или-или. Бежать куда-то? Да куда я убегу… смешно. В точности так, как совсем недавно на балу в Республиканском дворце, я вновь оказался в безвыходной ситуации, в которой от меня больше ничего не зависело. Вот только отряда конфедератов за забором больше не было, и сейчас моя судьба висит на тонком волоске решения княгини. Сохранить мне жизнь, с неясной перспективой пользы для рода в будущем, или просто расплавить мне мозг, убив без возможности воскрешения слепком души. При этом княгиня не может не понимать — наш разговор наедине означает, что мы теперь с ней в одной лодке. И если я умру, то фон Колер будет вынужден постараться сделать так, чтобы произошедшее осталось тайной для всех. Сможет он в родовом имении княгини совладать с ней? Вряд ли. Но приобретать столь могущественного врага путем избавления от меня… та еще дилемма сейчас у Анны Николаевны. «Хм, — споткнулся я вдруг об одну из своих мыслей. — Вопрос. Фон Колер, когда только что рассказывал мне о возможной опасности… Не планировал ли он то, что княгиня просто выжжет мне мозг и дело уберут в архив? Если, как он говорит, произошедшее со мной „невозможно“, а я — не кривя душой, уже по-настоящему непредсказуем, может быть, проще от меня избавиться? Да, и почему я поверил ему безоговорочно о том, что окружающий мир спит и видит, как уничтожить одержимых? Может, я надумал лишнего, а барон просто решил избавиться от меня руками княгини из-за произошедшего в протекторате?» Черт, да никакой тьмы уже не надо — сейчас голова от сонма догадок просто взорвется, как упавший на асфальт с высотки арбуз. — Анна Николаевна… — медленно протянул я. Понимая, что, сказав то, что сейчас собираюсь озвучить, целенаправленно кидаю все фишки на красное. — Мама́, звала? — одновременно с моими словами прозвучал из-за спины девичий голос. Я, даже не оборачиваясь, понял, кто пришел. Княгиня поверх моего плеча посмотрела в сторону двери и глазами показала чуть в сторону. Анастасия, когда подошла и встала в указанном месте, очень удивилась моему присутствию. Но быстро справилась с собой. Я же на краткий миг с интересом задумался о том, каким образом княгиня вызвала старшую дочь. — Вы что-то хотели сказать, Алексей, — отвлекла меня Анна Николаевна. «У-ух ты». Я, значит, уже не Артур, а Алексей. Очень интересно. — Да, прошу прощения, — кивнул я и встал, чуть отойдя от кресла. Пара недоуменных взглядов устремилась на меня. Но сидеть мне было некомфортно — княжна стоит, а я в кресле. Постоим вдвоем. Внутри к победившему фатализму прибавилась толика спокойствия. Если бы княгиня решила меня списать прямо сейчас, стала бы она звать Анастасию? Обращение «Алексей» вместо «Артур» опять же. — Анна Николаевна, я подумал о том, что Максимилиан Иванович, говоря мне о возможности неблагоприятного исхода ваших действий, именно на него втайне и рассчитывал. Княгине понадобилось несколько долгих секунд, чтобы осмыслить услышанное. После чего она кивнула, поджав губы.