– У меня уйма работы, Кейн. Прости, но я вынуждена попросить тебя уйти. – Почему бы не покончить жизнь самоубийством? – продолжил он, игнорируя ее слова. – Не то чтобы я подобное поддерживаю. Я против, и если ты так сделаешь, я заставлю тебя об этом горько пожалеть. Мне просто любопытен твой ответ. – Я не могу. – Объясни. Жозефина вздохнула. – Что бы я с собой ни делала, это приносит лишь страдание, но не смерть. Кейн нахмурил лоб. – А что если тебе удастся обезглавить себя? – Мое тело отрастит новую голову. – Не может быть. Одного из моих друзей обезглавили, и мы ничего не смогли сделать, чтобы спасти его. – Это не меняет тот факт, что я в такой ситуации восстановлюсь. – Это невозможно. Жозефина перегнулась через перила и снова вздохнула. – Я тебе это докажу. – И в процессе сбежит от эмоций, которые в ней пробудил Кейн. Стараясь скрыть страх, она взобралась на перила. Позади Жозефина слышала топот охранников. Кейн схватил ее за руки и вынудил спуститься. Он был даже теплее, чем прежде, а хватка его была осторожной, но твердой. Кожа Жозефины мгновенно стала чувствительной. Ее покалывало. Ее уши покалывало от теплого дыхания Кейна. Ее взгляд впитывал правильные черты его лица, ноздри втягивали декадентский аромат. У Жозефины слюнки потекли от желания попробовать вкус… вкус… Кейна. – Не подходите, – крикнул Кейн. – Я ее держу. Мужчины повиновались. – Мне не нужна демонстрация, – сказал он ей напряженным голосом. – Я верю тебе, и не важно, звучит это слишком надуманно или нет. Хорошо? Кристаллики на люстре начали сильно греметь… а секунду спустя вся люстра целиком рухнула вниз, скатываясь все ниже, ниже и ниже, пока не грохнулась на пол первого этажа. Во все стороны разлетелись осколки стекла. Кричащие люди разбегались кто куда. Кейн выругался себе под нос. – Не обращай внимание на случившиеся. Расскажи о своей проблеме. Жозефина кивнула, потому что ей не хотелось думать о беспорядке, который ей придется убирать. – Как бы я ни пыталась себя убить, я в течение недель, месяцев страдаю от боли, даже если мои органы валяются на земле. Все со временем отрастает или исцеляется. – Как такое возможно? Легко и просто. – Ты же знаешь, как я одним касанием впитываю способности других? Так вот, Тиберий может делиться способностями с другими. И одну из способностей он передал мне. – Но способности, которые ты впитываешь, действуют недолго. – То, чем делится Тиберий, имеет свойство задерживаться, – просто ответила Жозефина. Кейн снова потер виски. – А что насчет твоей способности вторгаться в мою голову? Повернувшись за своей тряпкой, чтобы Кейн не смог увидеть внезапно накатившие слезы, Жозефина тихо ответила: – Это была способность моей матери, которую она прямо перед смертью мне передала. Думаю, она осталась со мной, потому что ей некуда деться. – Но твоя мать же была человеком. Откуда у нее способность фей? Жозефина ощутила резкую боль в сердце, когда произнесла: – Должно быть, я унаследовала эту черту у нее. Один из ее дедов был феем, но линия стала настолько слабой, что маму считали человеком. Наступило молчание, а затем Кейн произнес: – Тебе слишком ради многого стоит жить, Динь-Динь, и я не хочу, чтобы пока я здесь ты искала убийцу. Понятно? Она не могла ему это пообещать, о чем красноречиво сказало ее молчание. Кейн наклонился и прошептал: – Я убью любого, кого ты попросишь. Им будет больно, они будут молить о пощаде и кричать, как ты, когда находилась в Бесконечном сне. Вот только их страдания не закончатся также быстро, как твои. Тысяча лет? А как тебе десять тысяч? Жозефина задрожала и схватилась за перила. – Ты должен разрешить мне делать то, что я посчитаю правильным. – В то время как то, что ты считаешь правильным на самом деле неверно? Нет. Ты принадлежишь мне, и я буду за тобой следить. Она резко подняла взгляд. Его щеки вспыхнули. Теплые потоки дыхания овевающего Жозефину резко прекратились, когда Кейн выпрямился. – Я хотел сказать, что сейчас ты под моей ответственностью. Я хочу, чтобы ты была цела и невредима. "Ты принадлежишь мне". От этих слов тело Жозефины ожило. Пульс участился. В животе появилась дрожь. Каждый дюйм ее тела согрелся. Но ощущения отступили, когда Кейн поправился. Она была его обязанностью, и ничего более. – Что случилось? – Кейн зажал локон ее волос между пальцами, от чего у Жозефины начал покалывать череп. – Ничего. – Она отвела в сторону его руку. В одну секунду Кейн излучал тепло, а уже в следующую – холод, испугавший Жозефину. Ей это не нравилось. Кейн нахмурился. – Скажи, что ты не задумала что-нибудь глупое. – Я не могу это сказать. И вообще, я считаю этот разговор глупым, и все же почему-то принимаю в нем участие. Кейн ничего на это не ответил. – Должно быть несколько вещей, которые ты хочешь сделать перед смертью. Помимо встречи с Торином, – произнес он сухим тоном и закатил глаза. Было кое-что, что она хотела сделать… Взгляд Жозефины опустился на губы Кейна. Она хотела его поцеловать. Просто жаждала этого. Жозефина сглотнула и хрипло спросила: – Например? – Ну и кого теперь бросает то в жар, то в холод? – Например… влюбиться. Влюбиться. Да. Это то, чего она жаждала, особенно темными ночами, когда мужчины колотились в дверь комнаты, которую Жозефина делила с семью служанками. Женщины всегда хихикали, возбужденно ждали, когда на них обратят внимание, поцелуют, прикоснутся, а может и что-то большее. – Ты когда-нибудь влюблялся? – спросила она. – Нет, – ответил Кейн. – И, тем не менее, ты занимался сексом. Множество раз. – Внезапно Жозефину не обрадовали ее мысли. Кейн отрывисто кивнул. – Думаю, ты слышала об этих историях. – О нескольких. – Шпионы становились свидетелями его эротических актов в общественных местах. Жозефина задумалась о том, что же происходит, когда Кейн за закрытыми дверями, и вздрогнула. – И какая была последней?