— Я бы лучше в кино сходила, — мрачно, но откровенно, призналась я. — И я с тобой, — в той же манере, подтвердила Рената. — А кто собирался тебя похитить? — не отставала Света. — Отвянь. Кому надо, тот и собирался. — Нет, ну все же, — настаивала Света. — Я должна знать, вдруг Мишу тоже собираются похитить?! — Не дергайся, не собираются, — усмехнулась Рената. Лицо Светланы пошло красными пятнами, ресницы моргали от близких слез, Ренаты пыталась ее отвлечь, но бесполезно. Няня так растревожилась, что начала заикаться: — Я же… я же… гулять теперь забоюсь… Не думаю, что существовал на белом свете хоть один человек, ни разу не совершивший ошибки или глупости. Ошибаются все. И чем активнее жизнь, тем больше допущенных промахов. Один раз моя самоуверенность едва не стоила жизни мне и Туполеву, на этот раз цена ошибки возросла многократно, но бог свят, все произошло от чистого сердца. На какой-то момент взвинченность няни показалась мне подозрительной, но буквально тут же я устыдилась подобных мыслей и, неожиданно для себя, забыв о просьбе Кутепова, ляпнула: — Не беспокойся, Света. Несколько дней посидишь с Мишей дома, а потом вас перевезут в Калининград. — Куда?! — один голос воскликнули обе девушки. Тут бы мне и прикусить язык. Но то ли после всего пережитого на голову ослабла, толи извечная женская болтливость обуяла… — Михаил Петрович завтра вечером вылетает в Калининград. У него там какие-то дела в порту. И есть приятель из бывших сослуживцев отца. С ним дядя Миша хочет договориться о том, что бы вас обеспечили всем необходимым — врачами, хорошим жильем… — Нормально получается, — перебив, нараспев протянула Рената. — Ты здесь без году неделя, а уже все знаешь лучше остальных. Почему он нам ничего не сказал?! — Да! — воскликнула няня. — Я ведь тоже не почтовый перевод, мне подготовиться надо! — Чего вы всполошились? — удивилась я. И только тогда поняла, как здорово подпакостила Кутепову. Он еще сам не был уверен, что больного сына смогут обеспечить всем необходимым, ехал, так сказать на разведку, а бестолковая Софья уже все разболтала. — Так будет лучше для всех, дяде Мише одну Ренату охранять придется… Не слушая меня, Рената вскочила и бросилась вон из комнаты. Светлана сосредоточенно собирала кубики и старательно не смотрела в мою сторону. «А пошло оно все к черту! — расстроено подумала я. — Вас же хотела успокоить. Вот так всегда, хочешь, как лучше, а получаешь…». Проходя по гостиной в свою комнату, я видела, как Рената, уперев одну руку в бок и выставив колено, стояла рядом с шахматистами и выговаривала отцу: — А меня ты тоже собираешься куда-то спрятать?! Может быть, я чего-то не знаю о твоих планах?! Что ты для меня приготовил?! Караганду? Мадрид? Или деревню возле озера Байкал?! Тихой, шкодливой мышью я проскользнула в свою комнату, закрыла дверь на ключ и пожалела, что нельзя навесить с обратной стороны табличку «Прошу не беспокоить». Кажется, у меня поднималась температура, надо было сходить за градусником и аспирином, но натыкаться на кого-то из Кутеповых не хотелось совершенно. На сегодняшний день с меня достаточно впечатлений. В сумке завалялась таблетка снотворного, я проглотила ее, улеглась в постель и попросила мозг скорее отключиться. Желательно без призраков в зеленой мути и прочих сновидений. На грани сна я услышала, как кто-то тихо постучал в дверь, подергал ручку, но не получив ответа, ушел. Я оставила ключ в замочной скважине. Все утро воскресенья я провела, разложив на полу своей комнаты топографическую карту окрестностей города. Сидела долго. С закрытыми глазами, с открытыми, сидела и вспоминала толчки, повороты и ухабы. Пыталась представить кошмарную гонку в железном кузове и угадать время. Но получалось плохо. Достаточно перепутать один поворот, и я уведу следствие в другую сторону. Откуда меня везли? На плане были обозначены частные гаражи и заводские постройки, сарай, судя по размерам, не мог оказаться в гаражном кооперативе, но полной уверенности не было. Вдруг, сослепу я ошиблась в размерах? Испуганный человек склонен к преувеличениям… Поняв бессмысленность усилий, я набрала на сотовом номер Андрея и, после приветствий и расспросов о самочувствии, задала вопрос: — Ты работаешь вместе со следствием? — Да, — ответил детектив. — Передай, пожалуйста, Сергею Андреевичу, что я ничем не могу помочь с маршрутом. Я очень старалась, но не могу с точностью сказать, даже сколько раз перевернулась, выпадая из кузова. Перепутаю направление и все — ложный след. — Я понимаю, — сказал Андрей. — Боишься всех запутать. — Прости, я старалась, но, увы… Через несколько минут после разговора с Андреем, — я только успела карту сложить и собраться на террасу голову проветрить, — мой сотовый разразился нервной, требовательной дрожью. Это была мама. И как часто бывает, с упреками, кои трудно перебить: — Я не знаю, где ты живешь, и что происходит! Почему тебя две недели нет дома! Почему за ключами от твоей машины и квартиры приезжал этот туполевский Антон! Ты что-то от меня скрываешь?! Ты обещала перезвонить еще в пятницу, я ждала всю субботу, — мама звонила дважды, но один раз надо мной трудился косметолог, а второй раз я сидела за обеденным столом вместе с Кутеповыми и не могла ответить. Матушка итальянкой племянницы давно скончалась, так что согласитесь, разговор по телефону «да, мама, нет, мама», звучал бы странно. А простыми междометиями от моей дорогой мамочки отделаться сложно. — Что происходит, Софья?! Ты где?! — Со мной все в порядке, — соврала я и посмотрела в зеркальную дверь платьевого шкафа. Маска енота почти сошла, если замазать ее тональным кремом поверх лечебной мази, то вообще ничего не останется. Я так надеюсь. Но косметичка настойчиво рекомендовала не пользоваться декоративной косметикой хотя бы два дня. Брови, безусловно, за это время не вырастут, но подрисовать их вполне можно. — Я к тебе приеду… — Когда?! — раздался в трубке грозный рык. — Завтра. — Почему не сегодня?! — Я занята. — Чем?! В воскресенье… — Мама, — перебила я, — я приеду к тебе. Обязательно. Обещаю. Но завтра. — Софья, скажи мне честно, — ты не в больнице? Не в тюрьме? — Мама!!! — Нет, ты скажи, я все пойму! Сумасшедший дом. Боже, дай мне силы. — Мама, зачем мне в тюрьме машина? Антон сказал тебе, что перегоняет машину для меня? Включи логику! Мама включила. И перешла на просительный тон. — Сонечка, я так хотела, что бы ты сегодня проехалась со мной по мебельным магазинам. Ты знаешь, как долго я выбираю… — Я знала. Действительно долго. Мама только недавно переехала из Городка в Город губернский и с трудом привыкала к обилию магазинов. Из магазина в магазин с ней можно перебираться раз двадцать, сжечь бензина на пятьсот рублей, пока мамочка убедиться, что здесь это кресло стоит на сто пятьдесят рублей дешевле, чем в магазине другого района. И расцветочка веселей. — Я бы хотела с тобой посоветоваться… — О чем? — Нам надо купить другой шкаф. Из старого все вываливается. — Мама, ты купи любой, я все оплачу… — Софья, — с упреком булькнула мамочка, — я не о деньгах, я о совете… Я тут один присмотрела, но не знаю, слишком он громоздкий… Шкаф был описан в деталях. После чего было затребовано одобрение, что я и сделала, скрестив на всякий случай пальцы. (Не приведи господи, ошибиться. С досадной регулярностью меня будут водить на экскурсию к этому шкафу, и изумляться — как две умные женщины могли так опростоволоситься?!) — Мамуля, я приеду завтра. — Обещаешь. — Клянусь. — Что приготовить на обед? — Мясо с картошкой. Кстати о мясе, и неправильном питании. Вчера Нюся грозилась напечь беляшей. Я тихонько прокралась к черной лестнице и бегом спустилась на двадцать седьмой этаж. Беляшами начинало пахнуть еще на пороге пентхауза. Три горячих, наивкуснейших булки с котлетой под кружку холодного молока, — остаток воскресного дня я хотела провести в приятной лени, одиночестве и бездумном просмотре всего подряд по телевизору. Странное дело, но обо мне как будто забыли. Так было в первую неделю после моего водворения в пентхаузе. Никто не стучал в дверь, не просил рассказать о жизни сицилийской мафии или ощущениях кинднепинга, все занимались своими делами и в гости не торопились. Я даже обиделась. Когда собираешься отстаивать свое конституционное право на отдых, а вдруг оказывается, что никому ты особенно не нужна, поневоле становится досадно. И желание приятно лениться исчезает само собой. Или за несколько часов добровольного заточения я все же успела нормально отдохнуть? А деликатные Кутеповы дали мне эту возможность? Не исключено. Около шести вечера в мою дверь, наконец, постучали. Я вскочила с кровати, подбежала к двери и распахнула ее настежь. — Хочу попрощаться, — с сумрачным видом пробасил Кутепов и переступил порог. — Мне сказали, ты неважно себя чувствуешь? — Мне уже лучше, — отчиталась я и приступила к неприятнейшей фазе извинений: — Михаил Петрович, мне очень жаль, что я вчера сболтнула насчет отъезда Миши и Светы… — Пустое, — перебил мое блеянье хозяин дома. — Я не обязан отчитываться о своих решениях перед дочерью. Я вот что зашел… ты тут присмотри за всеми. Хорошо? Чуть что, — звони. Я с них живо стружку сниму. — Не думаю, что это понадобится, — смутилась я. Фискальства такого рода от меня еще не требовали. Но лиха беда начала… — Когда возвращаетесь, Михаил Петрович? — Надеюсь, что послезавтра, — скупо бросил Кутепов и, потрепав меня по плечу, простился: — До встречи, Софья. — Всего хорошего, дядя Миша, — пропищала я, так как порог Кутепов уже переступил, а невдалеке маячила Светлана. Непонятное выражение лица девушки, заставило меня высунуться еще дальше в коридор. Чего вдруг няне потребовалось в этой половине дома, в углу рядом с напольной вазой? На детской стороне у Светы не осталось дел и она устроила себе прогулку?