– Так вот зачем похищают людей! – с горящими от возбуждения глазами произнес интерполовец. – Я сразу понял, что тут дело нечисто. Недаром же пропадали лишь молодые женщины и мужчины! – Бедная молодуха Евдокия Ярославовна, – ехидно бросил куда-то в сторону Платон. Похоже, он сразу невзлюбил московского красавчика. – И ста лет девке еще не стукнуло. – Ну, ее как свидетельницу похитили, – устало заметил майор. – Чего ты споришь-то? Органы-то вот они, стоят перед глазами. – Давайте предоставим слово нашей единственной даме, – галантно произнес милейший Кирилл Петрович. – Вероника Николаевна, а вы что думаете? – Я даже не знаю, что сказать, – протянула я, – просто не верю своим глазам. Говорите лучше вы, Кирилл Петрович. – Да чему тут не верить? – поразился Вадим. – Задачка проста, как дважды два четыре. В городе десятками пропадают люди. Перед нами бесхозные человеческие органы. Каково же решение? – Но органы изымают обычно под заказ, – возразила я. – Нужна серьезная проверка на совместимость донора с реципиентом, иначе пересадка невозможна. – Не беспокойтесь, эти двенадцать почек наверняка удастся пристроить, если не в России, то в Европе точно, – успокоил Вадим. – Но где их изымают? – тихо спросила я. – Этого нельзя сделать в домашних условиях. В городской больнице есть отдел трансплантации? – Нет, но кто мешает изымать органы в обычном операционном блоке? – Ладно, пусть так, – согласилась я. – Где их хранят? В холодильнике морга? – Возможно, – пожал плечами майор. – Завтра же с утра проведем обыск в местных больницах, их на весь город всего две. – Майор, я все же ученый, а не просто погулять вышла, – твердо сказала я. – Это свежие органы, их изъяли относительно недавно, в течение, скажем, недели. Тут двенадцать почек и одно сердце. За последнюю неделю пропало целых шесть человек? Майор лишь растерянно пожал плечами. – Я понимаю, что органы перед нами, – продолжала я. – Но меня не оставляет мысль, что это какая-то дикая мистификация. Ну не может этого быть… – Да почему же не может? – Вадим был возмущен. – Три человека за последние пару дней точно пропали, причем только в вашем районе. Поэтому меня и вызвали. Или я чего-то недопонял? У вас есть сведения про остальные районы города? А сколько народу не вернулось домой, но заявления от родственников милиция еще не приняла? А сколько пропало одиноких, которых некому искать? И потом, похищать людей на органы могут не только из самого городка, но и из соседних поселков. Так в чем проблема-то? Надо просто найти то место, где органы извлекают. – Да, и то место, где хранят живых людей до операции и трупы после, – устало сказала я. – Именно! – поддержал майор Федотов. – Этим с утра и займемся. А сейчас сколько у нас натикало? Ого, три часа ночи. Давайте быстро по домам, хоть пару часов поспим. Мы с Платоном и Вадимом вышли на улицу. Резко похолодало, я мерзла в своем плаще, и глаза просто смыкались. – Ребята, куда направляемся? – спросил Вадим. – В гостиницу или к кому-то в гости? – В гостиницу, – торопливо ответила я. Не дай бог, Платон решит проявить гостеприимство и мне не удастся хоть немного поспать! Мы доехали до гостиницы, Вадим пошел оформлять документы, а мы с Платоном поднялись в мой номер. – Ну что, в душ? – неуверенно спросил Платон. – Нет, я засну прямо там и захлебнусь, – покачала я головой. – Душ завтра, все завтра. Давай спать. Я погасила свет, задернула занавески и ощупью переоделась в халат. Спать хотелось так, что тяжелые мысли отступили. Сгоревший роддом, погибший в перестрелке мальчик, все те люди, которые пропали после моего приезда в городок, – все отошло куда-то в тень, глубоко в подсознание. Надо выспаться, об остальном я подумаю завтра. Роман уехал, камнями кидаться никто не станет. Могут, правда, пострелять в окошко… Надеюсь, наружное наблюдение в суматохе никто не снял? Надо бы спросить у Платона. – Конечно, не сняли. – Платон сидел в кресле и, похоже, вовсе не собирался ложиться. – Кто-то караулит сейчас Рыжего. – А что, супруга опасаетесь? – Супруг давно вернулся в Москву, – возразила я. – Но кто-то же обстрелял нас на станции! – Почему вы так уверены, что супруг уехал? А если он решил пристрелить неверную жену? – Так не доставайся же ты никому! – с выражением продекламировала я. От нелепости этого разговора я немного развеселилась и даже спать хотело уже меньше. – Этакий Отелло Маврович Карандышев. Бросьте, Платон, готова поручиться – стрелял не он. – Вы так хорошо разбираетесь в людях? – Давайте на ты, ладно? – Упорное выканье начинало меня раздражать. – Нет, я хорошо разбираюсь только в биологии. Но Ромку я знаю с детства. Он не стал бы меня убивать, я уверена. – Если вас это успокоит, он мог стрелять в меня, – заметил Платон. – Считай, успокоил, – согласилась я. – И все же стрелял не он. – Пусть будет так. Полагаете, он от вас отказался? – Да, полагаю. – Я старалась говорить спокойно, но голос слегка дрожал. – Он решил, что у нас с тобой роман, и уехал, оставил меня сопернику. Все кончено. – А у нас роман? – Его голос прозвучал странно. – Ну… разве что платонический, – неуверенно ответила я. С чего это его так разобрало? – Ты же любишь Лилю. – Да. Лилю… – Его голос тоже слегка дрогнул. – Вероника, ты знаешь, почему я в школу работать пошел? Моя мать умерла, когда мне было два года. Я ее даже не помню. Я всю жизнь любил лишь ее фотографию, которая у меня в комнате на стене висела. Отец после ее смерти начал пить, сильно… Он погиб, замерз где-то пьяный, когда я только в школу пошел. Воспитывал меня брат отца. То есть как воспитывал. Кормил, поил, покупал учебники. У него своих детей не было, вот они с женой меня и взяли. Жалели, наверное, но не любили, это точно. Так что у меня вместо матери было фото, а вместо отца… У нас в школе был учитель математики. Пожилой, добрый, умный… Я втайне считал его своим отцом. Он был так добр ко мне. И я полюбил математику. Формулы казались мне верхом красоты, венцом логики. Я хотел стать учителем и пойти в школу, чтобы быть таким, как он. А потом я встретил ее. Лилю. Она показалась мне похожей на мать, такой была… теплой. Я поверил, что теперь будет все хорошо. Я смогу любить не только фотографию, не только свои фантазии. Мы поженимся, у нас будет большая дружная семья. Но она тоже меня покинула. Я хотел ее найти и спасти, потом хотел отомстить за ее смерть. Я и теперь хочу отомстить. Но я не могу, не могу, не могу любить только мертвых! – выкрикнул он. Я тихо встала, подошла к нему и погладила по густым русым волосам. Он вскинул голову, обхватил меня обеими руками, прижал к себе и забормотал что-то, уткнувшись лицом в мой живот. Объятия становились все крепче, через пару минут я уже сидела на его коленях, а горячие мужские руки уже гладили шею, опускаясь все ниже в вырез халата… Я не шевелилась, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Хочу ли я Платона? Сейчас все произойдет, но я не испытываю к нему ничего, кроме жалости! Халат полетел на пол, Платон подхватил меня на руки и понес к кровати, когда раздался резкий звонок мобильника. Хорошо, что нервы Платона оказались крепче моих, иначе ночь любви закончилась бы для меня в травмпункте. Но он все же положил меня на мягкий матрас, прежде чем достать телефон. – Слушаю! – зло рявкнул он, но тут же сбавил тон: – Понял, выезжаю! Вероника, я очень виноват… Но народ весь на облаве, в наружке остался один человек… и он потерял Рыжего. Похоже, его похитили у нас из-под носа! Глава 24 Мы с Платоном растерянно стояли в арке проходного двора. Похоже, именно сюда в два часа ночи свернул вдруг возжелавший прогуляться Петр Ромашов. Наблюдать за ним оставили молодого опера Тимура Алиева, все остальные, чье дежурство выпало на эту беспокойную ночь, принимали участие в операции «Перехват». Тимур ожидал, что эту ночь фигурант будет спокойно спать в своем номере, и слегка задремал в машине. Очнулся он лишь тогда, когда хлопнула гостиничная дверь и Петр Ромашов в легкой светлой куртке вышел на улицу. Постоял немного на крыльце, закурил и уверенным шагом двинулся вперед, в ночную темноту. Тимур минуту поколебался – ехать за фигурантом на машине, выдавая слежку светом фар, или оставить машину и просто пойти следом? Петр шел медленно, и это решило для Тимура вопрос в пользу пешей прогулки. На приличном расстоянии он шел за фигурой в светлой куртке, которую было видно даже при неверном свете луны. Не похоже было, что фигурант опасается слежки. Он не оглядывался, не шарахался от посторонних звуков и не пытался петлять, заметая следы. Петр с Тимуром мирно гуляли по ночному городу минут двадцать. Тимур совершенно расслабился и наблюдал за светлым силуэтом лишь краем глаза. Он стал смотреть по сторонам – на редкие освещенные витрины магазинов, на звездное ясное небо и вдруг, глянув вперед, обнаружил, что светлая куртка исчезла! В два прыжка он добежал до конца улицы, осмотрелся – ни души. Бросился обратно – все магазины закрыты, двери домов заперты на кодовые замки. Его взгляд упал на небольшую подворотню рядом с тем местом, где он в последний раз видел фигуранта. Бросился в подворотню, пробежал сквозь небольшой проходной двор, но тщетно. Петр Ромашов исчез, словно провалился сквозь землю. Тимур позвонил майору Федотову, но тот уже доехал до дома и собирался ложиться спать. Майор сообщил, что срывать людей с общегородской облавы нельзя, и посоветовал позвонить Платону. И теперь мы втроем стояли под темной аркой и понимали, что спокойно могли бы и не приезжать. Если Ромашова похитили или он сам вошел в один из окрестных домов, мы все равно его до утра не отыщем. Ночью нам просто никто не откроет дверей. Да и утром нам одним не справиться. Нужна бригада из десяти человек и ордера на повальные обыски. Еще одна версия – Ромашова увезли на машине. Въехать через узкую арку она не смогла бы, но вот с другой стороны дома вполне приличная асфальтовая дорога. Ромашову достаточно было проскользнуть узким проходом между домами, сесть в машину – и привет родственникам. Немного побродив между домами, мы постарались утешить расстроенного Тимура и снова поехали в гостиницу. Всю дорогу я думала, как бы поделикатнее сказать Платону, что безумно хочу спать. Ничего не придумав, сказала без обиняков: – Платон, я просто засыпаю на ходу. Давай придем и сразу спать, хорошо? Иначе помру ведь, честно! Платон молча кивнул. Может, и обиделся, но не подал виду. Мы доехали до гостиницы, зашли в номер, молча переоделись и на сей раз действительно легли каждый в свою постель. Мне удалось поспать часов пять, после чего меня разбудил сильный шум воды из ванной комнаты. Оказалось, Платон уже проснулся и принимает душ. Я нервно села на кровати и машинально запахнула халат. Надеюсь, ему не придет в голову немедленно продолжить то, что так кстати прервали ночью? Платон вышел из ванной, завернувшись в махровое полотенце, и я тут же бросилась в душ. Стоя под горячими струями, я пыталась привести мысли в порядок, но пока не очень получалось. Чего я хочу на самом деле? Ромку?.. Нет, надо забыть о Ромке. Он бросил меня, теперь уже точно бросил. Так что я теперь свободная женщина и могу получать удовольствие от жизни. Меня хочет красивый парень, он мне тоже нравится. Он умный, добрый… да сколько можно себя уговаривать? Его жалко и хочется приласкать, как ребенка, но достаточно ли этого для меня? Впрочем, что я тут разнылась? Не замуж же мне выходить за этого провинциального мальчика! Почему я не могу расслабиться и просто получить удовольствие? Всю жизнь я была правильной до тошноты. Всего двое мужчин к тридцати пяти годам, рассказать кому – не поверят. Но мне и в голову не приходило изменять. Игоря я любила, Ромке дала слово быть рядом в горе и в радости… какие могут быть походы налево? Эротические фантазии возникали, не без этого, но я осуществляла их в своих приторно-розовых книжечках, которые так хорошо принимали читатели. Наверное, пора и в жизни наверстывать упущенное. Но почему-то не хочется… Так ни до чего и не додумавшись, я вышла из душа. Смотря в пол, попросила Платона спуститься и заказать завтрак и, только когда он вышел, переодела халат. На этот раз я надела самый толстый свитер и старые, слегка растянутые на коленях джинсы, каким-то образом оказавшиеся в чемодане. А вдруг снова погоня или перестрелка – и придется убегать? Не портить же хорошие вещи, а этот свитер и джинсы не жаль. Платон в компании Вадима ждал меня в холле. Синеглазый интерполовец с неподдельным любопытством разглядывал мой наряд, и мне стало как-то неловко. Пожалуй, можно было одеться и поприличнее. Тогда бы снова воспламенился Платон. Ладно, Вадим перебьется, ради него я наряжаться не стану. Перекинувшись парой фраз и наскоро позавтракав, мы доехали до отделения, около которого стояли две патрульные машины. – Вот все ордера! – весело сказал Миша, увидев Платона. – В какую больницу поедем сначала? Платон что-то ответил через опущенное боковое стекло, Миша кивнул и пошел к своей машине. Я снова погрузилась в свои мысли. Обыск в маленьких городских больничках казался мне каким-то сюром. Наверняка в С-ке друг друга в лицо знают и врачи, и пациенты. Про подпольное отделение, если б оно существовало, тоже знал бы весь городок. Возможно, подпольная клиника находится в одном из деревянных домов, в многочисленных районах частной застройки? Но перевернуть вверх тормашками весь город нам никто не позволит. – Вероника, у вас такое лицо… отсутствующее, – заметил Вадим. – Вам не хочется ехать? Может, лучше было остаться в гостинице? – Ну уж нет, – вздрогнула я. – Там я одна точно не останусь. – Так в отделении можно было посидеть, – не отставал Вадим. – У вас такой замученный вид, вы не выспались… Надо же, какой внимательный! Я с некоторым раздражением посмотрела на интерполовца, но он спокойно выдержал мой взгляд. – Вероника сама решит, что ей делать, – встрял Платон. – Она давно совершеннолетняя. – Когда рядом мужчина, любая женщина превращается в юную девчушку, сущего несмышленыша, – весело ответил Вадим. – И ждет от мужчины волевого решения.