Короткий разговор. Довольная Ираида засуетилась в гостиной, пытаясь передвинуть антикварное кресло к окну — мужчина видел, как мелькает ее спина, обтянутая полосатой блузкой. Чутье хищника подсказывало, нет — кричало, что происходит то, что не должно было произойти ни при каких обстоятельствах. Бабка перестала быть одинокой и забытой родней обладательницей редкого сокровища. У бабки появилась компаньонка. И в следующее мгновение Горан увидел подтверждение самых страшных своих подозрений: на пороге, передвигая неудобную ношу, появилась уже знакомая мужчине брюнетка, с сумкой и раскладушкой. — Черт, — в сердцах простонал он, чувствуя, как меняется расстановка сил на шахматной доске. Лопата, молча наблюдавший за происходящим, виртуозно матюгнулся. Тяжелая ладонь легла на плечо серба: — Не дрейфь. Твоя задача — взять Мушку, моя — обеспечить тебе доступ в антикварную конуру. Бабу надо убирать. Горан брезгливо сбросил руку напарника с плеча, посмотрел снизу вверх: — И что ты собираешься делать? Лопата осклабился, пренебрежительно ухмыльнулся: — Не твоя забота. Сиди и не свети. Он вышел в кухню, долго говорил по телефону. Горан прислушивался, разбирая лишь отдельные фразы. Через несколько минут Лопата вернулся в комнату, скулы обострились, плотно сомкнутые губы изгибались в усмешке, от которой кровь замедлялась течение в венах, в глазах — хищный голод. — Не ссы, — процедил, хватаясь за куртку и натягивая ее на плечи, — пару дней, и драпанет эта девка к Зине под крылышко. Горан не уверен был, что хочет знать подробности. Он — вор. Мастер. Ему открываются замки и охранные системы, тонкие чувствительные пальцы, острый взгляд и удивительно тонкий слух. Он гордился своим профессионализмом. Ни одного «мокрого» дела за всю биографию. Ни одной стычки с полицией. На него даже ни разу дело не заводили, даже как на подозреваемого. А ведь за плечами похищения из крупнейших музеев мира, из цепких лап частных коллекционеров. Даже один шейх поделился своими сокровищами… принудительно, понятное дело. И вот теперь эта история с Мушкой. Горан порывисто встал. — Нет, это уже без меня, — протянул руку за курткой. В самом деле, он работает только с «чистыми» объектами. Тяжелая липкая ладонь на запястье хуже наручника, вонь вчерашней колбасы в лицо, холодные светло-синие глаза: — Даже не думай. Ты за это дело бабки получил? Вот и отрабатывай. Ты свою часть, я свою, — он широко оскалился: — Если, конечно, не хочешь, чтоб твою задницу нашли в холодной вонючей канаве… Горан растерянно сел: — Ты мне угрожаешь, сосунок? Лопата передернул плечами, хмыкнул: — Значит так, экспозицию я тебе объяснил. Не рыпайся. Сделаешь работу — и вали. Дорогу я расчищу… А нет, так и без тебя справлюсь, не велика птица. Глава 21. Звонок матери Ираида Семеновна отдала комплект ключей, выделила Стеше комнату, плотно заставленную антиквариатом. Расчистила от рамок и шкатулок письменный стол, чтобы девушка могла работать, наотрез отказалась использовать раскладушку: — Есть хорошая, крепкая еще софа. Зачем портить позвоночник на этих новомодных устройствах. Стеша была благодарна. Ираида, кажется, тоже. Девушка, оставшись одна, притворила дверь в коридор, прошла к окну: квартира Ираиды выходила не на проспект, а на узкий и темный каменный колодец внутреннего дворика. Квадратики окон напротив. Тусклый оранжевый отблеск заходящего солнца. Приоткрыла форточку, впустив в комнату запах сырости и чьего-то подгоревшего ужина. Обняла себя за плечи. Всего несколько дней отделяли ее от спокойной размеренной жизни в родительском доме. И вот стремительно, как в том танго, что звучало в клубе «Точка», ее жизнь подхватило течением, вырвало из привычного русла, бросило в новое и неизведанное. Егор назвал невестой. Но не сказал главного. Как к этому относиться? Отойдя от окна, поправила тонкие кисейные занавески, потянулась к телефону. — Мам, привет, как вы? Молчание в трубке всего секунду. Татьяна Николаевна порывисто выдохнула: — Ты где, дочь? — Не важно. — Стеш, я видела Олега с этой его блондинкой. Прости, что не поверила тебе, — неожиданно торопливо призналась мать, словно боясь передумать. — Возвращайся. Девушка медленно опустилась на край дивана. — Я не вернусь, мам. Молчание в трубке. Минута. Две. Словно отбивающее ритм танго. — Совсем? Тебе же ГОСы сдавать… Стеша улыбнулась, уловив в голосе матери надежду, умело расставленные сети. Прошептала: — На ГОСы приеду. Только на ГОСы. Татьяна Николаевна переместилась в кухню. Стеша слышала, как тихо работает телевизор, живо представивла мать сидящую за столом: тонкая блузка, укороченные брючки, домашние туфли. Аккуратный маникюр. Вечная готовность к приему. — Стеша, почему? Ответь мне? — тревожный тремор в голосе. Сердце девушки сжалось. — Я полюбила… Татьяна Николаевна облегченно выдохнула, засмеялась: — И что? Это повод от меня прятаться? Он — кто? Секретный агент? Стеша усмехнулась, чувствуя, как мать начала строить планы. — Нет, он очень хороший… — У него неприличная профессия? М-м. Стриптизер? Разносчик пиццы? — Разносчик пиццы — неприличная профессия? — Стеша засмеялась в голос. — Нет, ничего не приличного… Но тебе точно не понравится, — напряженное ожидание в трубке. — Он — офицер-подводник. Северный флот. Тягостная тишина в ответ. — Я поняла. Ты в Питере. Красивый мальчик. Эффектная форма. Романтика. Он тебе дурит голову! — Татьяна Николаевна тяжело дышала. — Не смей! Не смей в него влюбляться! Стеша опустила голову. По щеке побежала горячая слеза: — Поздно, мам. Я уже. Мне так тяжело, мам. Девушка почувствовала колючий комок под горлом. Рвался наружи, разрывая связки.