Он промолчал. Но на этот раз позволил высвободиться. Наблюдал, как она, покосившись на него, ловко запрыгнула в джинсы, нацепила поверх шелковой пижамы, теплую кофту необъятных размеров. Спросила: — Кофе будешь? Он задумчиво кивнул, кляня себя за то, что так и не сказал ей главного. Глава 20. Рыцарь Марго настойчиво предлагала помощь Стеше: — У тебя же рука перевязана, — она с интересом разглядывала ее стройную фигурку. — Да уже хватает помощников, — девушка кивнула на Егора, дочищавшего картошку. Тот хмыкнул: — Порядочный мужик должен всё уметь делать… — Порядочные мужики сейчас не в моде, — лениво процедила Марго, потянулась за яблоком, вцепилась в него зубами, не спуская глаз с широкой спины молодого человека. Егор покосился на нее через плечо, кивнул: — Тебе виднее, ты в моде лучше разбираешься. Стеша с удивлением покосилась на молодого человека: от его плеч, коротко стриженного затылка волнами исходило раздражение, серые глаза, словно вороново крыло, укрыла темнота. Маргарита медленно прожевала яблоко, тонкие коготки с ярким маникюром клацали по столешнице: — Нет, вот я серьезно, — начала она воодушевленно. — Самый распространенный типаж современного мужчины какой? Делец, владелец заводов и пароходов. Золотой мальчик — в крайнем случае. Потому что сейчас культ успешности. А успешность — это бабки. Поэтому сейчас мужик без бабок — и не мужик. А порядочность и большие бабки — вещи не совместимые. Стеша опасливо покосилась на Егора, чувствуя, что это не ее спор. Приготовилась занять места в зрительном зале. — Это верно, — неожиданно проговорил парень, заметно развеселившись, хотя взгляд оставался холодным и колким. Резкими движениями вытер руки полотенцем, отбросил его в сторону. — Раньше кто был на страницах газет-журналов? Шахтер, водитель, врач… Рабочий мужик. А сейчас? Набриолиненный дрищ с томным взглядом и мордой-гузкой, — Егор занял характерную позу с обложек глянцевых журналов, выпятил губы трубочкой. Стеша не сдержалась — хихикнула. Марго поморщилась: — Я тя умоляю… Ты вот сам-то не на доярку заглядываешься, а к чистенькой, аккуратненькой профессорской дочке клинья подбиваешь, — Марго вздохнула, полоснула Стешу взглядом: — Все хотят красоты. Стеша улыбнулась: — А красота, она в чем, по-твоему? Марго догрызла яблоко, встала из-за стола: — Красота — штука сложная и весьма относительная. И не всем по карману, — она усмехнулась, покачивая бедрами, направилась к выходу из кухни. — А я думала, красота — она внутри. Марго остановилась, посмотрела на Стешу свысока. — Ой, меня сейчас стошнит, — она подошла вплотную к девушке: — Ты вот запала на нашего Егора. Думаешь, он весь такой герой, — она с вызовом посмотрела на парня, прищурилась. — Конечно, наш Егор — рыцарь, в ослепительно белых доспехах. Деньги свои сопляку отдал на лечение, ага, добренький. Тебя картошку жрать из-за этого заставит и в этом месяце, и в следующем. Стеша усмехнулась: — Ты все верно говоришь, Марго, никто и не спорит. Забирайте своих гламурных красавцев, делите с ними фен, шампунь-объем, лак для волос. Узнавайте друг у друга телефон лучшей маникюрши района, — она уткнулась носом в плечо Егора, вдохнула аромата моря и свободы. — А нечесаных мужланов оставьте таким же как я серым мышкам, не разбирающимся в моде. Маргарита побледнела, ярко накрашенные коготки сверкнули хищно перед лицом девушки, уперлись в грудную клетку. — Ты думаешь, ему жена нужна? — прошипела в лицо Стеше, кивнув на замершего Егора. — Нет. Ему нужен оруженосец. Ты сейчас за ним поплетешься в эту его Тмутаракань, на Крайний Север, грохнешь к его ногам карьеру, жизнь, будущее своих детей. Не отнекивайся, я уже по глазам вижу, что кинешь. А что получишь взамен? — она холодно посмотрела на парня. — Хочешь сказать, я не права? Взгляд Егора похолодел, кривая усмешка, зажатое в побелевших руках полотенце. Марго победно кивнула: — Молчишь. Потому что я права. Потому что я честнее вас обоих вместе взятых. Нравится вам то, что я говорю или нет. А ты, — она перевела взгляд на Стешу, — еще вспомнишь мои слова, когда сопли на кулак будешь мотать в офицерской общаге… Девушка смотрела на нее словно на музейный экспонат: — А ты? Ты же Мите жена, в офицерской общаге жить не собираешься? Марго фыркнула: — Мой Митька в Питере остается. Его в Академии оставят, так что за меня не волнуйся… — Даже в мыслях не было, — Егор аккуратно положил полотенце на стол, скрестил руки на груди. Маргарита хмыкнула, схватив с блюда еще одно яблоко, демонстративно откусила от него и вышла в коридор. В кухне повисло неловкое молчание. Закипал чайник, из-под кастрюли с картошкой поднимался ароматный пар. Стеша бросила под крышку головку лука и лавровый листик. Повернулась к Егору. Она чувствовала, как окаменел каждый его мускул, каждая клеточка. На скулах ходили желваки. Легко дотронулась до плеча: — Эй, ты что? Я не слушаю ее. — Такое сложно не услышать, — он повернулся к Стеше, привлек к себе за плечи, поцеловал в переносицу, прошептал: — Митька отказался от места в Академии. Стеша отстранилась, глаза округлились: — Как? — Так. Он уступил место Денису Васильеву, отцу Ромки, — Егор положил горячую ладонь Стеше на затылок, прижался к прохладному лбу щекой. — Место в Академии одно. Васильева должны были распределить на Тихоокеанский, на Камчатку. А что такое Камчатка для их парня? — спросил тихо и сам ответил. — Это Ромке инвалидность в лучшем случае. Нельзя им сейчас во Флот. Парня поднимать надо. В Питере — врачи, реабилитация. Спецсадики. Родня, опять же, поможет. Стеша поняла, что соображает туго: — То есть Митя поедет служить на Камчатку? Егор молча кивнул. — А Марго ещё об этом не знает, выходит? — Как видишь. Стеша почувствовала беспокойство, нахмурилась: — Ну, ему сказать надо. Это же серьёзно. — Серьёзно, — подтвердил он и отстранился. — Только пусть они сами разберутся, ладно? Не говори ничего Марго. Девушка положила ему голову на плечо. В висках шумело: «Мне кажется, ты будешь моей», «Ему нужна не жена, а оруженосец». В сердце затаился страх, прикрытый тонкой паутиной недоверия, отравленной сомнением. Что она сама хочет — вот что важно. Только это. И как сейчас не хватает трезвого взгляда со стороны! Стеша впервые за эти дни с тоской подумала о подругах и о доме. * * * 16 апреля, 10–15 Санкт-Петербург Горан холодно наблюдал за происходящим в квартире старухи. В начале та долго пила чай — мужчина даже из своего укрытия ощущал приторно-терпкий травяной аромат, — потом смотрела в окно задумчиво. Около десяти утра кто-то пришел: Горан видел, как встрепенулась старуха, как зажегся мутно-жёлтый плафон в холле размером со спичечный коробок. Напряженно выдохнул: брюнетка, протеже Зины. Или не протеже? Но ее появление в истории с Мушкой раздражало. Горан присмотрелся.