Она так и замерла в проходе: огромные глаза, наполненные ужасом, бледная, в испарине кожа. В гортани застрял крик. «А что, если он подумает, что это я взяла?» — пульсировало в висках, вытесняя все другие мысли и чувства. — Эй, ты чего? — он удивленно замер посреди коридора, в одной руке ключи, в другой — стопка новых тетрадей. Стеша смотрела жалобно и виновато. — Я не знаю, что случилось, — прошептала. — Я пришла, двери заперты, всё как обычно. Никаких следов. А хотела сдачу на место положить, а она… Она всхлипнула и заревела навзрыд. Егор схватил её за плечи, чуть встряхнул: — Не ревем! — скомандовал. — Докладываем обстановку. Что случилось-то? — Деньги пропали… все… совсем, — Стеша дрожала всем телом, испуганно заглянула в глаза. — Но это я не. Я не брала. Нас обокрали? Егор шумно выдохнул, сгрёб её за плечи, прижал к себе. — Фу-ты, господи, — чмокнул в макушку. — Ну, ты даешь, Степа. Она попыталась высвободиться из его объятий, он только крепче её к себе прижал. Девушка запрокинула голову, заглянула в глаза: — Ты мне веришь? — Ну, само собой. Это Митька деньги взял. Мы же тебе рассказывали про пацаненка его однокашника? У которого проблемы со здоровьем, и срочно нужны деньги на лекарства. Мы с мужиками скинулись…Прости, не подумал, надо было тебя предупредить. Ты спала уже. Стеша нервно выдохнула: — А мы как же? — она икнула. — Там совсем ничего не осталось, только сдача сегодняшняя. Он пожал плечами: — А у нас мешок картошки Борисыч из деревни привезёт. Ну, это тот, который тебе сирень привез. Что, не проживем, что ли? — он говорил, а в глазах притаилось что-то новое, пугающе-горячее. — Так ведь даже на хлеб нет… совсем. Он удивленно пожал плечами, уткнулся носом в ее волосы. Они пахли мёдом, облепихой и солнцем: — Так ведь картошка будет, — повторил. — Сегодня привезём… Ты чего, правда, напугалась? — Ну, да. Думала — ограбили. Вчера про Ираиду Семеновну узнали, а тут у нас. Он усмехнулся: — Вот чудак-человек, сразу про ограбили, — он приподнял её подбородок. Руки соскользнули с плеч, задержались на локтях, сжали призывно. Стеша порывисто выдохнула, закрыла глаза, прислушиваясь к разливающемуся по телу теплу. Вот он дотронулся до запястья, поднял её руки себе на плечи, шаг навстречу, заставив сделать шаг назад и упереться спиной в стену. Дыхание сбилось. Он так близко, что слышно биение его сердца. Склонился над ней. Губы мягко коснулись щеки, собрали солёную дорожку. Стеша вздрогнула от неожиданного сочетания нежных губ и чуть колкой щетины, затаилась, ожидая, что будет дальше. В груди стало горячо. Словно огненный шар, разрастаясь, перекатывался к ногам. В животе икрилось бенгальскими огнями. Девушка запрокинула голову, чтобы видеть его сейчас. Серый взгляд, вопрошающий и дерзкий, смелые руки, ласковые и требовательные. Губы коснулись уголка рта, бегло, будто невзначай. Чуть отстранились, дав возможность сказать «нет». Стеша обвила его шею руками, запустила пальцы в густые, пропахшие соленым ветром волосы, прижалась всем телом, чувствуя его желание. Пьянящее ощущение близости и несказанных слов. Горячие руки, обжигающее дыхание. Время дрогнуло и остановилось, растянув мгновение их первого поцелуя, долгого, как полярная ночь и ослепительного, как сияние авроры. Только его руки. Только ее дыхание. Они очнулись на пороге комнаты. На Егоре уже не было даже футболки. Затуманенный взгляд и желание дойти до конца. Все меньше пространства для манёвра, всё сложнее принять решение, всё желаннее ласки. Все горячее объятия. Её охватил страх. Кольнул острой иглой. «Нет, я не хочу!» — сердце в панике забилось в груди. Губы похолодели, до судороги свело колени. Она невольно всхлипнула и отшатнулась, ударившись затылком о стену. — Тш-ш, — прошипел он, замирая рядом с ней, подхватывая и переводя дух. Ладони ещё крепко её сжимают, губы не хотят от неё отстраняться. Хочется ею дышать, ею жить, это девочкой со старомодным именем. — Все хорошо. Только не убегай от меня, ладно? Ещё мгновение рядом с ней. Он мягко отстранился, поцеловал в губы нежно, выпивая её вдох благодарности. Улыбнулся загадочно. — Мне кажется, ты будешь моя. * * * «Нежно любимая душка Солнышко, Не читал твоего письма, так как люблю это делать в постели перед сном. Но я заранее благодарю тебя за всю любовь и доброту, которая излита там. Я сдам это письмо в Тосно и надеюсь, что оно дойдет до тебя сегодня вечером. Да, эти дни, проведенные вместе, были тяжелы — но только благодаря тебе я их перенес более или менее спокойно. Ты такая сильная и выносливая-восхищаюсь тобою более, чем могу выразить. Прости, если я был не в духе или несдержан, иногда настроение должно прорваться! Конечно, было бы счастьем, если бы мы могли оставаться вместе все это трудное время. Но теперь я твердо верю, что самое тяжелое позади, и что не будет уже так трудно, как раньше. А затем я намереваюсь стать резким и ядовитым. Бог даст, наша разлука не будет долгой. В мыслях я всегда с тобою, никогда не сомневайся в этом. От всего любящего сердца обнимаю тебя и девочек. Будь здорова и тверда, моя дорогая птичка, моя единственная и мое все! Спи спокойно и сладко. Твой навеки старый муженек Ники».[13] Глава 18. Чай с сухариками Она укрылась в своей комнате. Щеки горели, полыхали огнем. С трудом переводя дыхание, распахнула окно, впуская в комнату холодный невский ветер, запах свежего огурца и корюшки. Грудь высоко поднималась, на разгоряченную кожу падала сырая взвесь, покрывая словно вуалью. «Как теперь быть?». «Собраться, съехать? Куда?» Одна мысль — к Ираиде. В кухне что-то с шумом грохнулось. «А почему я должна сбегать?» — холодный ветер помогал расставить смешавшиеся мысли по местам. — «Что такого произошло?» «Тебе понравилось, вот что», — внутренний голос не позволял врать самой себе. В ее жизни никогда не было таких поцелуев. Когда-то, в самом начале романтических отношений с Олегом, ей нравились его несмелые намёки. А потом его властные нахрапистые ласки вызывали отторжение. С Егором она на миг забыла себя. Не осталось ничего, кроме его рук. Она и сейчас ощущает их на своей талии. Пальцы хранят его тепло, острый мужской аромат соленого ветра и легкие дубовые нотки. Стеша закрыла глаза, ловя себя на мысли, что огненный фейерверк разгорается теперь с новой силой от воспоминания о нем. В голове мерцал маятник: принять решение. «Мне кажется, ты будешь моей», — так он сказал минуту назад? Он в это верит. А она? Она хочет этого? Сердце замерло в ожидании ответа как приговора. На губах застыло сомнение. На столе коротко завибрировал телефон, подсказывая о входящем сообщении. Стеша машинально потянулась, активируя экран. «У меня есть чай и сухари, пошли киношку смотреть, пока Митька не пришёл?» На душе стало легко, губы растянулись в улыбке. Ответ пришел сам собой. Конечно, хочет. Она хочет быть рядом с ним, этим сумасшедшим гусаром. А потом они сидели в кухне, пили чай и хрустели сухариками. Стеша сама не заметила, как оказалась рядом с ним. Как прислонилась к его груди. Как ее пальцы переплелись с его. Она чувствовала его дыхание, ловила осторожное касание губами макушки.