— Ты хотел сказать своё слово, томаринец. Так не трать времени зря, — отвлекая жену от вопросов, вмешался Кристиан. — Трин. Яр и его подруга Хельга здесь для того, чтоб рассказать тебе о случившемся с твоей семьёй. Самое печальное тебе уже известно. Выслушай оставшуюся правду, чтобы твоя душа наконец могла обрести покой. Он видел, как в смятении Трин сжала кулаки и постаралась остаться невозмутимой. Побледнела, но взяла себя в руки. Умница… — Присядь, — скорее приказал, чем попросил Рэйван, не желая, чтоб переутомлялась зря. Трин послушно приблизилась к креслу, стоявшему у камина, и опустилась в него. Яр остался у окна, будто так, на расстоянии, ему было легче начать говорить. Трин снова охватило волнение, но к удивлению, это чувство медленно утихало, окутывая неким чудным спокойствием, будто тёплой шалью. Она кинула взгляд на молчаливую женщину, стоявшую неподалёку. Инрэйг использовала свою силу, чтоб влиять на неё? — Трин, — заговорил Яр, прислоняясь к подоконнику для удобства. — Мне так жаль, что ты утратила воспоминания. Надеюсь, что смогу помочь тем, что знаю сам. Рэйван верно предположил. Твоим отцом был Дэнвей. Сын бывшего хозяина Томарина. И все несчастия его начались с предательства тех, кого считал лучшими друзьями: Фемира Синхелма и Эрвига Фергаса. Синхелм всегда был несколько тщеславен. Но в последние годы учёбы стал одержим желанием стать первым. Мечтал о королевской службе. Это всё больше сближало его с Фергасом, поскольку желания их во многом совпадали. Но одного желания оказалось мало. Народ Камеладера воспевает подвиги Синхелма, восхищается его честью и доблестью. Его силой и мастерством. Но всё это — жалкая ложь. Роль, которую он и грает все последние годы. И умело манипулирует своим окружением, создавая идеальный образ. Король — идиот. Он слеп. Вот уж Синхелм веселится, дуря ему голову. Он и Фергас решились на то, чтоб использовать запрещённые зелья во время боевой подготовки. Оттого и блестящие результаты. Шамус Азелтан — их преподаватель, не мог не знать об этом. Но покрывал. Разумеется, за хорошенькую плату или ввиду шантажа семейств студентов. Ард — обитель лжи и порока… ‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Яр кинул взгляд на молчавшего Кристиана. Некромант не одёрнул его и не заставил корчиться в муках, используя печать раба. Выходит, был согласен со словами. — На беду первокурсник Арис Брант подслушал их разговор и узнал о зелье, — продолжил говорить томаринец. — Хотел рассказать всё отцу — королевскому советнику. Но вместо этого решил сыграть в героя. Глупец стал шантажировать Фергаса и Синхелма, требуя у них отменить некие испытания для новичков. Может, случись это раньше, всё было бы иначе. Но одержимость Синхелма не позволила ему остановиться. Он решил избавиться от помехи и потянул за собой Фергаса. Они воспользовались тем, что у Дэнвея не так давно вышел спор с Брантом. Обычный мальчишеский спор, но обернули всё едва ли не ненавистью. Все знали, что на первых курсах у Дэнвея были проблемы с контролем силы. Он использовал специальный артефакт — наручи. И пусть в них уже не было необходимости перед выпуском, это сыграло большую роль в выдвинутом обвинении. Бранта заманили в смотровую башню, обещая обсудить вопрос с отменой испытаний. Обманом вынудили прийти туда и Дэнвея. Расчёт был на то, что погибнут оба, и впоследствии обвинят старшекурсника, который не смог обуздать свою силу. Но вмешался Шамус — преподаватель. Фергасу с Синхелмом пришлось геройствовать, изображать, что спасали и друга, и первокурсника. А потом первым делом сами же и обвинили Дэнвея в убийстве. Преподаватель подтвердил их слова, поскольку боялся за свою шкуру, ведь ранее покрывал действия своих студентов. Дэнвей был исключён из Арда и взят под стражу. Должен был состояться суд. Король потребовал, чтоб он проводился в столице. Поэтому в Деспин отправили конвой, сопровождавший твоего отца, Трин. Спеша выполнить повеление Ламона, выбрали дорогу через горы, чтобы существенно сократить путь. Именно там была совершена вторая попытка избавиться от Дэнвея. Боясь, что суде правда откроется, либо сами Синхелм и Фергас, либо кто-то из их отцов, подкупили конвоиров. Заключённый на время лишался магической силы, поэтому справиться с ним было несложно. Но вновь вмешалась судьба. Той же тропой следовал торговый обоз, показавшийся отличной добычей для местных разбойников из клана йерийцев. Посчитали так и томаринцы, с которыми враждовали. Никто не желал делить добычу и завязался бой. Йерийцы не щадят никого. Грабя, они убивают всех, даже если в этом нет особой необходимости. Такова их мерзкая суть. Я не оправдываю свои действия, или своих товарищей. Но томаринцы чтят свой кодекс. Мы убиваем, лишь защищаясь. Нам нужна добыча, а не чужие жизни. Некоторые из обозников взяли с собой семьи. И бой принял иной оборот. Мой старший брат — Калваг, пытался защитить женщин и детей. Твоему отцу удалось освободиться, и он присоединился к нам. Не мог использовать силу из-за её блокады, но и так сражался достойно. Он был серьёзно ранен, и после окончания боя Калваг велел забрать его в лагерь. Тогда мы посчитали его простым преступником, ждавшим своего суда. Никто из нас не обладал и каплей магии. Потому сами не додумались освободить Дэнвея от артефакта, лишавшего его силы. Рана была тяжёлой. Он долгое время не приходил в себя. Многие считали, что скоро боги приберут его душу. Но Сариа верила. Всегда верила. Ухаживала за ним. Полюбила того, чьё и имя не знала. А как-то в бреду Дэнвей попытался сорвать крепившийся на шее артефакт. Сариа рискнула снять его. А затем успела выбежать из хижины. Всё сгорело. Дотла. Как факел. Все решили, что чужаку конец. Но он выжил. На наших глазах буквально восстал из этого пепелища. Так и получил имя Броз. Вернуться он не мог. Сердце отца не выдержало, и он уже покинул этот мир. А мать была так слаба. Дэнвей тайно проник в собственный замок, в Томарин. Успел проститься с нею. Бедняжка ушла спокойно, зная, что единственный сын — жив. И тогда Дэнвей исчез окончательно. Появился томаринец Броз. Остался с нами в клане. Взял в жёны Сариу, которая подарила нам тебя, Трин. Ты родилась на рассвете, в тот день, когда яльмары сбрасывают свои лепестки, зажигая томаринский лес. Твой отец всегда говорил, что сама природа празднует твоё рождение. И пусть это было недолгое время, но он был счастлив. А затем пришла война… Яр умолк, оттянув давивший ворот чужой рубашки. Был бледен, как тень, что только усиливали тёмные синяки. Говорить о годах войны с вердианцами он не хотел. Не хотел вновь бередить раны. Ни свои, ни Трин. Но должен был завершить свои слова, чтобы наконец закончить с этим. — Никто из клана не знал настоящего имени Дэнвея. Только мой брат, а впоследствии и я. Для всех он был Броз. Стал нашим вожаком. Вёл нас в бой. Мы пытались помочь близлежащим деревням. Прятали в лесах детей и женщин, поскольку вердианцы выжигали всё дотла. На защиту Валмира и окрестных земель были присланы королевские войска. С ними прибыл и «бессмертный» отряд Синхелма. Люди уже слагали легенды о его подвигах… Воспевали убийцу. Что хотели видеть, то и получали. Броз приказал поддержать войска, поскольку леса «принадлежали» нам. Эту территорию никто не знал лучше нас. И я не собираюсь утверждать, что каждый из воинов короля был подлецом или трусом. Это были достойные воины. И мы сражались достойно. Пока в один роковой день Синхелм не узнал под маской Дэнвея. Он объявил своим людям, что мы предали их. Что напали первыми. Что мы могли противопоставить огнетворцам? Синхелм не знал, кому ещё была известна правда о том, кто такой Дэнвей. Боясь разоблачения, он приказал уничтожить всех, кто мог стать свидетелем. Всех… Твой отец был силён и бесстрашен. Но старая рана всегда давала о себе знать. Враг оказался сильнее… Он сделал всё, что мог. Я хочу, чтоб ты знала об этом, Трин. Твой отец сделал всё, что мог. — Я знаю, — глухо произнесла она. — Выжить удалось только мне и Калвагу. Только мы знали правду. Пусть никто не станет слушать разбойников. Наш голос не имеет силы. Но ты будешь знать, что Райан Дэнвей не был убийцей и предателем. Он был достойным человеком. И погиб как герой. Позже я отведу тебя на могилу родителей, Трин. — Так имя Дэнвея — Райан? — она поднялась с кресла, чувствуя, как заколотилось сердце в груди. — Верно, — кивнул Яр. — Все звали его лишь по фамилии. Но… Райан. Дэнвей. Инициалы… — Трин поняла, что задыхалась. — Р.Д. – это его инициалы. — О чём ты говоришь? — придержал её за руку Кристиан, когда направилась к двери. — Пожалуйста. Я должна увидеть его, — Трин высвободилась, выбежав из комнаты в коридор. — Должна увидеть его… Глава 35 Эти шаги он узнал бы из тысячи… Бежала по коридору, затем по ступеням лестницы. Сбивалось дыхание… Опять попала в неприятности? Или спешила поделиться радостью? Задать вопрос, на который он мог ответить только мысленно? Или просто бежала мимо, убегая или догоняя, но всегда неизменно улыбаясь ему или махая рукой. Шаги замерли за его спиной, и Лейтон понял, что в этот раз шла к нему. А стоило обернуться, стоя в пустом проходном зале у лестницы, как понял и причину. Трин остановилась перед ним, не говоря и слова, будто так же утратила эту возможность. Глаза говорили за неё, наполняясь и горьким огнём, и горячими слезами. Сдерживать их не стала, казалось, что даже не замечала, как те бежали по щекам. Поняла. Знала. Была ли зла за ложь? Испытывала отвращение к его облику? Простит ли за то, что тогда не справился? Он хотел бы спросить. И слова едва не срывались с губ. Но прекрасно понимал, что и так практически разрушил договор с некромантом, обратившим его ардовским умаем. Вот и сейчас, не в силах совладать с чувствами, нарушал очередной запрет… Глядя на стоящий перед нею призрак, Трин решилась протянуть руку и коснуться его лица. Будто повинуясь неизвестной ей магии, свечение вокруг умая бледнело, таяло, являя истинный облик. Тот же образ, единственный, который он сейчас помнила. Волосы падали спутанными прядями на лоб, скрывая подсохшую рану. Лицо, покрытое гарью, только карие глаза так знакомо наливались тёплым светом, словно мужчина действительно был жив. Одежда в пепле и потемневшей крови. Он был так реален сейчас. И так хотелось, касаясь его лица, стереть эту кровь, эту гарь. Стереть всё. — Как я могла быть так слепа? В тот день я поклялась, что никогда не забуду. Но не сдержала слово. Не призвала врага к ответу. Все эти годы твоя душа не знала покоя, потому что жаждала справедливости. Но я клянусь… Лейтон поднял руки к её лицу, прерывая слова. Вынудил закрыть глаза и провёл по мокрым векам большими пальцами, стирая слёзы. А когда Трин вновь посмотрела на него, то стоял перед нею призраком, объятый безмятежным сиянием. — Я виновата. Он отрицательно мотнул головой, гладя её волосы, и даже улыбнулся. — Я отомщу за тебя. За всех нас… Снова отмёл её обещания, давая понять, что не желает мести. Взял за запястья, где уже проступали знаки, пробуждая силу. Воздух нагрелся вокруг них, показывая, как была полна ненавистью Трин. — Как же иначе? — в отчаянии спросила она. — Фемир Синхелм должен ответить за всё. И ответит! — Ответит, дитя, — зазвучал за спиной тихий незнакомый голос. — Каждый, кто согрешил — ответит. Перед судом человеческим, или перед богами. Но ни один отец не пожелает своему дитя сгореть от мести. Уж поверь мне. Трин обернулась, буквально наталкиваясь на тёмно–серый пронзительный взгляд. Этот человек будто сошёл с портрета, не так давно увиденного ею. И в каждом движении, несмотря на то, что мужчина опирался на трость, угадывалась былая стать и твёрдость. Он был красив, этот старик. И так похож на внука. Или Кристиан похож на него? Трин растерялась, не ожидая увидеть в академии бывшего ректора. Она склонила голову, приветствуя Деверукса, и лихорадочно пыталась подобрать слова, но так и не нашлась, что сказать. Разве, нечто банальное… — Здравствуйте, каэль Рэйван. — Здравствуй, дитя, — его взгляд изучал Трин, казалось, смотрел в самую душу. Уголок губ дрогнул, но некромант ничего не добавил к короткому приветствию. Деверукс посмотрел на умая, стоящего рядом с девушкой. — Рад видеть тебя, друг мой, — обратился он к Лейтону. Умай в почтении поклонился. — Свет твоей души так ярок. Так будь благоразумен. — Что вы имеете в виду? — вмешалась Трин. — Умай должен быть нем. Безлик. Должен служить во благо, не раскрывая себя и не являя истинный облик. Таковы правила. И они прекрасно тебе известны, Лейтон. И как только нарушишь последнее — исчезнешь, — невозмутимо пояснил Деверукс, будто читал простые правила устава академии, а не говорил о судьбе чьей-то души. — Ты вновь рискуешь стать неприкаянным духом, продолжив скитаться по свету. И я не в силах буду помочь тебе. Увы. Лейтон вновь склонил голову. Он знал. И слова звучали так знакомо. Ведь совсем недавно внук Деверукса предостерегал его об этом же. — Мёртвые не должны привязываться к живым. А живые — к мёртвым, — теперь некромант посмотрел на Трин. — Таков порядок, юная каэли. Таковы правила. Остался последний пункт договора. И если, нарушив его, душа не готова будет уйти — итог мною озвучен. Трость глухо стучала о каменный пол, когда Деверукс оставил их в зале, уходя по одному из коридоров. Прихрамывал, но спину держал ровно. — Он сказал правду? — Трин посмотрела на отца. Нехотя, Лейтон кивнул. Глаза дочери стали ярче. — Значит, если ты заговоришь… Он опустил руку на её плечо, тепло пожимая. Снова улыбнулся. — Твоя душа должна найти упокоение. Кто как не ты заслужил этого? Кто как не ты? — в порыве чувств Трин обняла отца, прижимаясь к его груди щекой. Мягкое свечение окутало её, отгородив от всего мира. Лейтон обнял в ответ, убаюкивая в своих руках. Пусть это и недолгий миг, но столько лет ожидания стоили того. И уставшая душа его благодарила Деверукса Рэйвана за этот дар. За его веру. У скольких мертвецов в этом мире есть подобный шанс? Кто-то зовёт некромантов детьми Смерти. Но именно сейчас, благодаря их магии, Лейтон чувствовал себя как никогда живым. *** Присутствие родной крови он ощутил, едва Деверукс вошёл в замок. И вот теперь приближался к его двери. Тихий стук трости Кристиан слышал отчётливо благодаря острому слуху. Так же тихо стучало и его сердце в груди. Надо же… В этот раз он не вскипал от одной мысли о встрече с дедом. Скорее ощущал интерес. Деверукс явился раньше, чем его ждали. И просто не мог успеть получить письмо, отправленное ему в столицу. Значит, отправляясь в Ард, он ещё не знал о женитьбе единственного внука? Или доложил кто-то из шпионов, которого не удалось выявить? Да и какая сейчас разница? Деверукс вошёл без стука, застав внука сидящим за своим рабочим столом. Кристиан не поднялся, чтоб поприветствовать родственника. Только поглядел на того поверх очередной кипы бумаг, которую держал в руках. — Как опрометчиво с твоей стороны, — сдержанно произнёс он. — Не боишься, что заставлю остаться? — Не боишься, что заставлю уйти? — тем же тоном спросил Деверукс, тяжело опускаясь в кресло напротив внука. — Зачем ты здесь? — Кристиан отложил документы. — Моё письмо ты не получил. Так в чём дело? — Твоё — не получил, — неспешно подтвердил дед. Он оперся обеими ладонями на трость, и та блеснула серебряной инкрустацией. — Зорик… — сухо усмехнулся Кристиан. — Что ж. Ты опоздал. Как всегда, впрочем. Брак заключён. Моя часть договора выполнена. И Харланд теперь принадлежит мне. Удивления на лице Деверукса он не заметил. Скорее усталость, которую дед пытался скрыть. И нога наверняка ныла, напоминая о старом ранении. Но держался в кресле так, будто король, сидевший на троне.