– Может быть, рассказать матери? – предложила девочка. Глаза Элен яростно сверкнули. – Тогда она сама возьмет меня за руку и отведет к этой жирной свинье. В ответ младшая сестра лишь вздохнула. Обе знали, что Алиса де Вержи была прекрасной женой графу. Настолько прекрасной, что для хорошей матери в ней не оставалось места. – Надеюсь, отец знает что делает, – заключила Элен. Она достала из сундука длинную батистовую рубашку, приложила к себе и обернулась к зеркалу. Ее мало пугало предстоящее. Как и Беатрис, она рано узнала об этой стороне жизни и испытывала скорее интерес, чем страх. Но при мысли о том, при каких обстоятельствах ей предстоит лечь в постель с Жаном Лораном де Мортемаром, Элен охватывали бессильная ярость и отвращение. Она заметила, как он смотрел на нее во время долгого ужина. Что скрывать – ей нравилось его внимание. Пусть де Мортемар толст и некрасив, но от него исходит мощь и сила, как от свирепого животного. Будь Элен его женой, она преодолела бы свою брезгливость. Но ей, дочери графа де Вержи, идти к нему ночью, словно продажной девке! Удовлетворять похоть полупьяного кобеля! А если о ее позоре станет известно? На миг Элен задумалась о том, чтобы нарушить жестокий приказ графа. Но вспомнила, как тот сжимал ее руку, и испугалась собственных мыслей. Нет, нет! Ее меньше страшит позор и унижение, чем гнев отца. – Ты знаешь, что Жан Лоран станет делать с тобой? – прошептала Беатрис. Вид у нее был испуганный, но в глазах мелькнуло любопытство. – То, что все мужчины проделывают с женщинами, – отрезала Элен. – А может, и что-нибудь похуже. Помоги распустить корсет! – Расскажешь мне потом? Тонкие пальчики неумело задергали шнуровку. – Даже не подумаю! Ой! Не тяни! – А вдруг он захочет и со мной… Беатрис не договорила: снаружи почтительно постучали. – Если Коринна заявилась сюда, я сверну ей шею, как курице, – пригрозила Элен. Прижимая к себе ночную рубашку, она подошла к двери и распахнула ее. – Ваша милость… – пробормотала растерявшаяся Николь, опускаясь в глубоком реверансе. – Простите, я хотела приготовить вашу постель. – Входи. Горничная выпрямилась и несмело проследовала за Элен. Наметанным глазом она ухватила беспорядок в комнате, запутавшуюся шнуровку корсета… – Помоги мне раздеться, – приказала Элен. – От Беатрис мало толку. Николь беспрекословно подчинилась. Ловкие пальчики быстро справились со шнурами вверху, но внизу пришлось повозиться. Все время, пока Николь стояла за ее спиной, Элен не сводила глаз с их отражения в зеркале. Если бы горничная не сутулилась, они были бы одного роста. Правда, Николь смуглая, а Элен белокожая, зато если распустить им волосы, в полумраке девушек не различить. У обеих широко расставленные глаза, и ямочки на щеках, и прямые брови. Вот только у дочери графа подбородок округлый, а у служанки острый, как у крысы. И уж конечно, пухлые и розовые, точно бутон, губы Элен и сравнить нельзя с лягушачьим ртом Николь. К тому же Элен пышногруда и полна в плечах, Николь худа, как селедка. Но если прикрыть ее тело ночной рубашкой… В зеркале Элен поймала обеспокоенный взгляд младшей сестры и обернулась к служанке. – Послушай, Николь… Я хочу, чтобы ты сделала для меня кое-что. Та осторожно сняла с нее корсет. – Все, что угодно вашей милости. – Надень! Элен протянула ей батистовую рубашку, которую по-прежнему сжимала в руках. – Ваше ночное платье? – Николь непонимающе взглянула на нее. На миг в душе Элен зародилось зерно сомнения. Перед глазами поплыли воспоминания из далекого детства: вот они вместе с Николь и маленькой Беатрис носятся вокруг колодца, а запыхавшиеся няньки бегут за ними следом; вот Николь поет своим серебряным голоском, сложив руки на коленях; вот Николь заплетает ей косы, нежно, не дергая ни единого волоса. До чего же много Элен знает о своей горничной! Знает, что когда Николь хохочет во весь свой лягушачий рот, видно, что резцы у нее сильно выдаются вперед. Что, задумавшись, она принимается грызть выбившуюся из-под чепца прядь волос. Что она фальшиво свистит, когда уверена, что ее никто не слышит. От этих мыслей в груди старшей дочери графа поднялась волна возмущения. «Почему я думаю об этом? Разве мне есть дело до ее кривых зубов? Она всего лишь грязная девка, которой оказали великую честь, отмыв и взяв в дом. Пусть отплатит добром!» Ей захотелось ударить Николь, сильно, до крови – лишь бы не видеть этой виноватой улыбки, вопросительно наклоненной головы с тонким темным завитком, выбившимся из-под чепца, обкусанным на конце до крысиного хвостика. – Я чем-то не угодила вашей милости? – испуганно спросила Николь, уловив перемену в ее настроении. Элен овладела собой. Сомнения прочь! Нельзя позволить чувствам погубить такой прекрасный замысел. Небольшая толика удачи – и у нее все получится. Она доверительно наклонилась к горничной и придала голосу бархатистую вкрадчивость: – Напротив! Я не могу никому довериться, кроме тебя. – Элен… – неуверенно начала Беатрис. – Не перебивай, дорогая. Так вот, Николь, ты нужна мне… – Нет, не нужна! – снова вмешалась Беатрис. – Стой здесь! – приказала горничной Элен, схватила сестру за руку и оттащила за ширму. – Что ты делаешь? – зашептала девочка. – Элен, не надо! – Заткнись! Или ты поможешь мне, или убирайся. Беатрис замигала, глаза заполнились слезами: – Мне жалко ее! – А меня? – прошипела Элен. Девочка всхлипнула. – Послушай… – Элен взяла себя в руки и утерла ей слезы с той же мягкостью, с какой чуть раньше это сделал отец. – Я все равно уговорю ее, с тобой или без тебя. Выбирай. Беатрис бросила взгляд за ширму, где послушно замерла Николь, и закусила губу. Элен наблюдала за ней, пытаясь понять, чем склонить девочку на свою сторону. Пусть Беатрис мала, но ее помощь может быть неоценимой. – Через пару лет Николь найдет себе мужа, – начала Элен, подбирая слова. – Кто знает, кем он будет? Он может увезти ее из Вержи, и ты больше никогда не увидишься с ней. Беатрис заволновалась. – Не будет песен перед сном, – продолжала Элен увереннее, чувствуя, что она на правильном пути. – Не будет сказок. Ты навсегда потеряешь ее, милая. Она помолчала, чтобы девочка прочувствовала весь ужас сказанного. Если не будет Николь, кто убаюкает маленькую Беатрис? Кто прогонит ее кошмары? – Я не хочу… – прошептала Беатрис. – Этого не случится, если Николь не выйдет замуж. А она не выйдет замуж, если пойдет к маркизу. Кому она будет нужна – опорочившая себя бедная девушка? Судя по изменившемуся лицу Беатрис, девочка поняла и смысл речей старшей сестры, и всю выгоду, которую она может извлечь. Элен с волнением следила, как в душе младшей де Вержи сражаются себялюбие и милосердие. – Хорошо, – решилась Беатрис. И плаксиво попросила: – Обещай мне, что ей не будет больно! – Обещаю! – с легким сердцем поклялась Элен. Конечно, бедняжке Николь будет больно. Но разве страдания служанки можно сравнить со страданиями дочери графа? Когда сестры вышли из-за ширмы, Николь выжидательно взглянула на них. – Что вам угодно, ваша милость? Элен с нежной улыбкой посмотрела на нее. «Ах ты мой черненький барашек… Барашек на заклание». – Я хочу, чтобы ты примерила мою рубашку. – Но я не смею…