Борин допрашивал этого мужичка уже по второму кругу, а добиться членораздельного объяснения, почему тот кинул только что отремонтированную машину во дворе, тогда как обычно любовно укрывал ее в гаражном боксе, так и не смог. – Валерий Петрович. Давайте еще раз. Вы купили эту машину в прошлом году. У кого? По каким документам? – Я ж говорю. Его зовут Иван Коровин. Он сказал, что когда-то работал на этой «Скорой помощи» водилой. Целых двадцать лет. А потом, когда машину списали, приобрел ее по бросовой цене. – Хорошо. Дальше. – А дальше что? Гнилушка оказалась, вот Михалыч мне и толкнул, как лом. А я механик – золотые руки, так все говорят! Опять-таки ж, дача у меня, сотки за сорок километров от города. На автобусе не наездишься! Собирал я ее по детальке, девять месяцев, как родил сам! Покрасить только не успел, дорого! Зато сиденья новым кожзаменителем обтянул! Номера собирался утром прикрутить. В воскресенье с женой решили кое-какую мелочовку на участок вывезти. А тут утром встаю – нету красавишны! Сперли! – Откуда угнали машину? – Так, из-под окон же пятиэтажки нашей! С вечера поставил, я ж говорю! – Почему машина стояла не в гараже? – в который раз задал этот вопрос Борин. – Э… Ну не поставил… – опять опустил глаза к полу Кошкин. – Вы поймите, Валерий Петрович, на вашей машине было совершено преступление. Похищена молодая беременная женщина. Соседка ваша видела, как рано утром, еще не было семи часов, молодой человек ключами открыл машину, сел за руль и уехал. Кто этот парень и откуда у него ключи? – Не знаю! – отвернулся от Борина Кошкин. – А соседке показалось, это был ваш племянник Игорь, который довольно часто бывает у вас в гостях! – Показалось ей! Сычиха! Шпионит за всем двором, бродит со своей шавкой под окнами! До всего дело есть! – Так что, это был Игорь? – Да! – нехотя признался Кошкин. – Беда с ним! Сестра совсем измучилась! Вернулся из армии, ни хрена не работает, а на пиво дай! То ко мне придет, то к Лильке, моей жене, подкатится. А тут пришел, не денег просит. Говорит, дай, дядя Валера, машину на день, заработать хочу. Мебель приятель попросил перевезти с квартиры на квартиру. Поделюсь, говорит, с тобой заработком. Я ж ему говорю, что, мол, номера прикрути. А он – фиг с ними. Там, говорит, дворы соседние. Я ему ключи отдал. Утром они хотели этим делом заняться, рано. – А почему ж машину-то в гараж не поставили? – Не хотел я, чтобы Гошка в гараж заходил. У меня там детали всякие, у Лильки – припасы. А у Гошки руки длинные, потом много чего недосчитаешься! Думал, ничего страшного, ночь под окном постоит. Кому нужно такое старье угонять! Вон, у помойки Дуровых «десяточка» новенькая стоит да «Калина» Фроловых. И то никто не трогает! А уж эту «буханку»! Часов в восемь утра я проснулся, выглянул в окно – нет машины. Ну, думаю, к полудню Гошка управится, раз так рано начали. Ждал сначала к обеду, потом к ужину. Стал Светке, сестре, звонить, Гошка, мол, не появлялся? Нет, говорит. Ночь прошла, ни машины, ни Гошки. Я в полицию, об угоне заявлять. А что еще делать-то? – А судьба племянника вас не очень волнует? – Я ему, паршивцу, кости переломаю, как появится! – Не стоит… Так Гоша не говорил, что за приятель? Имя или, может быть, где живет? – Нет. А я и не спросил, – озадачился тот. – Как же вы так, Валерий Петрович? Машину доверили! – Так ведь племянник! Не чужой! Это что же? Он меня, дядю родного, обокрал! Так получается?! – Вот так и получается. Подпишите вот здесь, Валерий Петрович, каждый лист, – Борин положил перед Кошкиным протокол и взял трубку зазвонившего телефона. – Да. Где? Хорошо, выезжаю, – он вернул трубку на аппарат. – Валерий Петрович, доигрался ваш племянник. Придется вам поехать со мной. Нашли вашу машину. – А Гошка? – побледнел вдруг Кошкин. – В машине обнаружен труп молодого человека без документов, – сказал Борин. – Вот, паршивец! Что ж я Светке-то скажу?! – совсем спал с лица Валерий Петрович. Глава 16 «Нужно бы что-то приготовить на обед», – подумала Вера Михайловна, глядя на жадно жующих бутерброд за бутербродом Тимура и Фаину. Они жили в семье уже четвертый год, а она никак не могла привыкнуть, что брат с сестрой прячут куски со стола и по ночам доедают их, роняя крошки в постель. Вера Михайловна знала их историю. Простую, но от этого не менее страшную, чем потеря обоих родителей Кириллом. Их, двойняшек, мать подложила в детский бокс дома малютки. Два довольно дорогих костюмчика-боди розового и голубого цвета, фирменные подгузники, набор детской косметики, свидетельства о рождении с прочерками в графе «отец» и аккуратным почерком без единой ошибки написанный отказ от материнства так поразили весь персонал приюта, что было решено все же найти маму хорошеньких деток и попытаться уговорить не бросать их. Как рассказала Вере Михайловне директор дома малютки, нашли мать быстро. Она работала в эскорт-службе крупного московского агентства, в Самару попала случайно, не доехав до столицы из Уфы, где у нее жили дальние родственники. Им она хотела оставить своих новорожденных детей. С ее же слов, предварительная договоренность была, поэтому она смело отправилась к ним на последних неделях беременности. Ее никто не встретил, квартира их была недавно продана. Сами родственники сгинули в неизвестном направлении вместе с выданными им на приобретение детского приданого немалыми деньгами. Ей ничего не оставалось, как возвращаться домой в Москву. С поезда ее сняли в Самаре, отвезли в дежурный роддом, где и родились двойняшки. «Я не отказываюсь платить некоторую сумму на их содержание. Но дети мне не нужны!» – заявила она в телефонном разговоре, даже не спросив про здоровье малышей. Два года алименты от нее поступали регулярно. Но потом она исчезла. Дети полностью перешли на государственное обеспечение. Они были очень одаренные, Тимур и Фая. Талантливые, серьезные и упорные в свои двенадцать лет. Можно было не волноваться, если что-то не получалось хотя бы у одного из них. Брат с сестрой терпеливо отрабатывали сложные пассажи, добивались легкости исполнения и только тогда делали перерыв на отдых. Но порой Вере Михайловне становилось не по себе, когда она ловила настороженный взгляд Фаины или откровенно злобный Тимура. Она говорила о них с Федором чаще, чем о других детях, говорила сбивчиво, не умея объяснить свои страхи, чем, как она видела, раздражала мужа. Федор считал, что она просто не может привыкнуть к ним. Что это пройдет со временем. Что, в конце концов, Тимур и Фаина, бывшие в детском доме с младенчества, просто повзрослели раньше других и поэтому скупы на улыбку и доброе слово. Но Вера Михайловна чувствовала в детях недоброе и ничего с этим поделать не могла. Только через два года после того, как они с Федором забрали детей из приюта, немного успокоилась. Тимур и Фая, хотя и ни с кем из детей особенно не сблизились, никого и не обижали. Как оказалось, зря она расслабилась: незадолго до поездки в Краков Тимур избил сестру. То, что произошло, сразу же попытались скрыть от нее и Федора все участники конфликта. Но правда неожиданно открылась через день после случившегося. Не выдержал Ромка, знавший их по детскому дому совсем недолго. Вера Михайловна давно уже заметила, как он поглядывает на Фаю. Из-за Ромки та и пострадала. «Мама Вера, он просто зверь! Я только сказал ей, что она красивая. А Фая улыбнулась. Тимур рядом стоял. И все. Я вышел за соком на кухню. А вернулся… Он так орал! Обозвал ее шлюхой. Это правда, что их мать проституткой была? Она их сама в дом малютки принесла, он так сказал. Правда? Он ударил ее по животу! Ногой! Чтобы она не рожала никогда! Как их мать! Чтобы не было у нее детей! – плакал Ромка, сжимая кулаки. – Я хотел ему врезать! Но он трус! Схватил Фаю за руку, рывком с пола поднял, оттолкнул меня и убежал! А Фая даже не плакала…» Вера Михайловна тогда только и подумала: «Вот оно… вылезло!» Не подвело ее чутье. Обозленный Тимур, на женщин обозленный, поэтому и на нее так смотрит… с ненавистью… Некогда было разбираться, да и не хотелось перед поездкой. Она лишь Федору рассказала, но и ему, видно, уже не до разборок было: сам готовился к последнему разговору с ней. А вернулись – тут с Катей беда… Вера Михайловна поставила на плиту кастрюлю с мясом, вымыла овощи и посмотрела на Фаину. – Поможешь мне с обедом, Фаечка? – М… да, конечно, – Фая как обычно, сначала оглянулась на брата, а потом уже согласилась. – Тимур, нужно сходить в магазин. Тот кивнул. – Список на столе, вот деньги, – Вера Михайловна протянула парню тысячерублевую купюру. Она знала, что Тимур не принесет сдачу. Знала это уже по жадно сверкнувшему взгляду, который тот не сумел от нее скрыть. Ей почему-то всегда было стыдно напоминать о рублях, «скроенных» им от общего семейного бюджета. Но она продолжала доверять ему покупки, надеясь сама не зная на что. Из прихожей, куда вышел Тимур, раздались голоса. «Вот и отец семейства», – Вера Михайловна вдруг поймала себя на мысли, что ее мало волнует бывший муж. Вот так. Именно не волнует. Словно и не столько лет вместе жили. Что при нем она все время думала о детях, что после его бегства. Не это ли он поставил ей в вину, уходя? Он ничем не мог помочь, ее бывший муж. Так и сказал, виновато пряча глаза. Она видела, как тяготится Федор обрушившейся на него информацией о пропаже Кати. Он ерзал на стуле как школьник за партой в ожидании звонка на перемену. Ждал, когда же, наконец, можно будет встать и уйти, бросив на прощание что-то вроде: «Держите меня в курсе, мысленно я с вами». Впрочем, нет. Ее бывший муж не способен был на такие витиевато-вежливые фразы. Ему бы выдавить из себя что попроще. Например: «Если что, звони». И то бы славно. Вера Михайловна уже и сама ждала окончания его визита с нетерпением. Визита вежливости, без продолжения, чтобы думали о нем не совсем плохо. – Я Косте позвоню, Вера. Сегодня же. Он поднимет все свои связи, – как-то неубедительно произнес Федор, вставая. Вера Михайловна кивнула. Она и сама позвонила Косте, но говорить об этом ему не собиралась. Пусть звонит: конечно, кто же поможет, кроме армейского друга? Константин Юрьевич Лыков помог им удочерить Катю, потом Сару, потом достал денег на первую поездку на фестиваль в Австрию, потом и на вторую, третью, помог и с квартирой. – Мама Вера, пришел Константин Юрьевич! – в кухню вбежал Семка, ведя за руку Лыкова. «Слава богу!» – прочла Вера Михайловна на лице бывшего мужа, который в своем стремлении освободиться от тяжкого для него визита даже не заметил как встревоженно-ласково смотрит его друг на недавно еще бывшую ему, Федору, совсем не чужой женщину. Глава 17 Телефон, поставленный на виброзвонок, надоедливо зудел в кармане куртки, но Алекс не торопился выходить на связь. Знал, кто звонит, потому и не отвечал. Он уже сообщил вчера, что все сделал, не мог не сообщить, заказчику нужно всегда докладывать вовремя. Чтобы не нервничал и не наделал глупостей. А в этот раз заказчик был особенно нервный. И если названивает, значит, не поверил. Ему нужны были деньги. Не ему, а единственному дорогому для него человеку, бабушке. И Алекс соглашался на самую сложную работу. …В день, когда ему исполнилось пятнадцать, в аварии на трассе погибли его родители. Отец, опытный водитель, лоб в лоб столкнулся с машиной ДПС. И все, конец. Детству, беззаботной жизни. Ни за кого не в ответе, всеми балован и любим был, и вдруг – два старика растерявшихся и он, школьник. Похороны, следствие, адвокат, разводящий руками и стыдливо прячущий не лишние для них рубли в свой бумажник. Вот почему-то этого адвоката он и запомнил недобро. За рубли отнятые? Помнит вопрос деда – как же патрульная-то машина на встречке оказалась? Свидетели же есть, и не один! И на схеме видно! Оказалось, что и свидетелей уж нет в деле, и схема, которую в суд представили, по-другому нарисована. И фамилия под ней начальника районного отдела ДПС. По чистой случайности такая же, как самого инспектора за рулем полицейской машины. Позже выяснилось – родственники они близкие, начальник и инспектор. Школу уже кое-как на троечки, но дотянул, глядя в умоляющие глаза бабушки и укоряющие деда. Пенсии у стариков грошовые, работать нужно было идти. Пошел на завод. А с завода куда – в армию. Здоровый был, в спортшколе дзюдо занимался, так его – в десантуру. Год отслужил, новая беда: деда убили. Напали в подъезде, ограбить вроде хотели. А что взять-то у него? Ножевое ранение, насмерть. Дали Алексу увольнительную. Бабуля, когда провожала, уговаривать начала, чтобы в город не возвращался, мол, делать ничего не умеешь, оставайся в армии. Мелькнуло тогда – что-то она не договаривает! Времени разбираться не было, уехал обратно в часть. Домой не скоро вернулся, после ранения… Катя проспала и остаток дня, и всю ночь. Алекс не стал ее привязывать, будучи уверенным, что она даже не попытается бежать. Дом запер изнутри на замок, ставни и так были закрыты. Утром, проснувшись, съездил в придорожный магазин за свежим хлебом и йогуртами. Прихватил и коробку с овсяными хлопьями. Вернувшись, решил, что пора разбудить Катю и покормить. Тут же опять на себя разозлился – о чем думает?! Кончился он как профессионал, точно кончился! Катя уже не спала, на лице не осталось даже следов сна. – Я умылась той водой, что вы мне вчера в бутылке оставили, не возражаете? Он кивнул. «Да что же такое она творит?! Не понимает?! Я же должен был ее убить, дуру! Нет, она об этом не думает!» – пытаясь не выдать свою растерянность, подумал Алекс.