Лыков едва дождался, когда за Федором закроется дверь. И не потому, что тот ему мешал. Стало стыдно за друга. Он заметил, как тот прячет глаза, суетливо прощаясь и не пытаясь скрыть облегчения. Лыков понимал, почему так, но принять не мог! Уж очень неподходящее время выбрал Федор, чтоб оставить Веру. …Он познакомился с Верой в тот год, когда у Кати Шторм умерла мать. И с этого года начался отсчет мучительно-страстной и безнадежно-безответной любви к ней, Верочке. Что полюбил, понял с первых же минут встречи, когда Федор привел ее к нему в кабинет, как предупредил по телефону, по общему для них с Верой делу. Она улыбнулась ему мягко, в глазах при этом сверкнули искорки интереса, и протянула руку. Он неловко схватил кончики пальцев, но не поцеловал, а поднес к щеке. Так получилось. Щека потом долго горела. Конечно, он помог. Нужно было всего-то ускорить процесс удочерения десятилетней Кати. Лыков решил дело в два звонка, даже не приподнявшись со своего начальственного кресла. А потом пожалел, что сделал все так быстро: можно было потянуть, позвать Бражниковых еще раз к себе под каким-нибудь предлогом. …Они вместе служили – он, Константин Лыков, и Федор Бражников. Не дружили, но случилось так, что Федор спас ему жизнь. В увольнении, после танцев в деревенском клубе, Костя, проводив девушку, уже возвращался в часть, когда его задержали несколько местных парней. Он понял, что они от него хотят, после первого же удара. Понял, мог бы и согласиться, девушка ему и не нравилась совсем, но вдруг вместо «да» выдал «не дождетесь». Молотили все пятеро куда попало. Костя поначалу расшвыривал их в стороны, благо парни еле стояли на ногах от выпитого самогона, но то ли драка их отрезвила, то ли он подустал, но сумели его повалить на землю. Если бы не подоспевший Федор, ему бы не жить, он это понимал. Дотащил его Федор до части на себе, а чуть позже и патруль подоспел, задержали местных. Служить оставалось еще полгода, оба были из одного города. Вот так и получилось, что дружбы не избежать. Вернулись, правда, не вместе: Федор остался на сверхсрочную, потом в военное училище поступил. А Костя, как это раньше говорилось, пошел по комсомольской линии. Он знал, что Федор женился, в один день выбрав себе невесту, да и сам тоже был женат на дочери директора подшипникового завода. Наталья родила ему сына быстро, брак, так поначалу его тяготивший, приобрел новый смысл, но жену он так и не полюбил. А тут, через столько лет, влюбился впервые и так безнадежно. Но не лез, не светился у Бражниковых дома лишний раз, только бы ничем ее, Веру, не задеть. Видел, вся в музыке, Федора любит, Катю, как родную, и учеников своих. Нет места для него в ее сердце, он понимал. И не будет. Помогал, чем мог. И не только потому что – ей! Сам не заметил, как влюбился и в дело ее жизни – музыку, научился слушать, понимать, словно и не твердили с детства, что медведь ему на ухо наступил. Он не знал ее вне музыки да и сомневался, могла бы она существовать без нее, но часто завидовал Федору, когда Вера, уставшая после репетиции или концерта, садилась рядом на диван, прикасалась головой к его плечу и на несколько минут закрывала глаза. Лицо становилось спокойным и беззащитным. Чуть отдохнув, тут же подхватывалась на кухню, чтобы приготовить всем чай. Он чувствовал себя в эти несколько минут ее покоя лишним в этой семье, хотя тут же, рядом, за столом сидели и Катя, и другие ее ученики. Константин Юрьевич хорошо помнил тот день, когда закрыли студию при клубе речников. Вера позвонила сама, попросила о встрече. Рабочий день закончился, секретаря он отпустил. Как всегда, сам особенно домой не торопился, предвидя упреки и хмурые взгляды жены, работал спокойно, готовил материалы на завтра. А после звонка Веры забегал бестолково по кабинету, убирая лишние бумаги, стал искать в приемной у секретарши чашки с кофейником, вытряхивать в вазочку из надорванной упаковки найденное у той в столе печенье. Когда Вера вошла в кабинет, сердце его на миг остановилось, потом кольнуло от жалости – до того больно было на нее смотреть. «Они сказали, что только домры им не хватает!» – горестно вскрикнула она и заплакала. Не сдержался, дернулся к ней, на колени перед стулом, на краешек которого она присела, бухнулся. Обхватил за талию, куда-то в живот лицом уткнулся. «Не плачь! Только не плачь…» – шептал, боясь на нее посмотреть. И замер, когда ее руки к его уже лысеющей макушке прикоснулись. Она не говорила ничего, плакать перестала, но не отталкивала. Сколько времени прошло – минута, час? «Я не смогу без них, Костя! Что я скажу Славику, Генке? Чтоб они возвращались обратно на улицу? К шпане, которая курит дешевые сигареты и пьет дрянной портвейн? Они сбежали от такой жизни в своих семьях. У Славки вон отец не работает, выгнали, так он отыгрывается на парне, бьет! Славик в мать покойную пошел – и росточком, и хлипкостью. Ему хотя бы до армии полгодика дотянуть, а там уж в оркестр пойдет, я с военкомом договорилась. А Генке всего пятнадцать. Дома отчим, хоть и непьющий, а парня все время шпыняет. Мать Гены ко мне часто приходит, просит, чтобы только не выгоняла его из класса. Способности у Генки средние, но старается он! Костя, мы только сыгрались, оркестром звучим, сам же слышал! Разве это плохо?! И Катюша оттаяла, знаешь, как мальчишек жучит, будто старшая! А талантливая какая! Самородок!» – выговаривалась она, теребя его волосы. «Я что-нибудь придумаю, Верочка!» – встал он с колен и поднял со стула и ее. Обнял за плечи, в глаза заглянул, а оторвать взгляда сразу не смог. А она смотрела с надеждой, слезы по щекам текли, а руки, положенные ему на грудь, не опускала. Плохо он соображал, колени подгибались, потом и вовсе в голове помутилось. Закрыл глаза, и в омут – в поцелуй бесконечный нырнул, ее за собой увлекая, обессиленную свалившимся на нее горем. Единственный раз это было, но не стыдились оба, просто храня в воспоминаниях этот искренний чистый порыв. Пошел Лыков тогда к ректору пединститута, уговорил, кое в чем помочь обещал, пригрел тот Веру Бражникову с учениками, аудиторию в корпусе для репетиций выделил. И тогда же подал Лыков на развод – сил больше не было терпеть вздорность жены, да и слухи до него стали доходить о ее встречах на стороне. Ни ревности, ни злости не было, когда всю правду про любовника узнал, вещи велел собирать, да сына спросил, с кем остаться хочет. «С тобой, пап. Я без тебя не смогу!» – сам решил. Через полгода, как стали они существовать при пединституте, отправились Бражниковы с ансамблем на фестиваль в Москву и привезли домой главную премию. Заговорили о них, пресса подключилась. Сам Роговцев[6] статью написал хвалебную, очень толковую. Радовался Лыков с ними вместе, словно родные они ему. А больше всего счастлив был, ловя на себе благодарный взгляд сияющих Верочкиных глаз. Веру он больше не тревожил, но втайне ждал, когда еще подарит ему хоть одну такую встречу. Так и ждет до сих пор… Лыков достал из папки документы и еще раз бегло просмотрел их. Когда его помощник принес эти выписки из архива, он глазам своим не поверил. По словам Веры, Катина мать, Эльза Шторм, была пьянью, а тут такое… Конечно, в те времена завербованным агентом органов безопасности мог стать кто угодно и помимо своей воли. Но как же она решилась родить ребенка от «подопечного»? – Костя, кофе будешь? – в голосе Веры слышалась тревога. – Нет, спасибо. Не суетись, сядь! Я нашел кое-что про мать Кати. И знаю теперь, кто Катин отец. Вот, почитай. – Не сейчас, – она присела на стул и потерла виски. – Мне бы сейчас про саму Катю кто рассказал. Сутки прошли, а толку от поисков – ноль. – Вера, Борин не зря интересовался ее отцом. – Думаешь? Но Кате уже двадцать семь! Что, в старости воды некому подать, вот и вспомнил о ней? Маловероятно. Да и зачем похищать? Глупо как-то… Нет, отец ее, кем бы он ни был, здесь ни при чем. А мне почему-то все время вспоминается та девушка, погибшая в Кракове на глазах у Семки и Сары. Очень на Катю похожая девушка… Случайность? Там наезд был намеренный. И Катю не по доброй воле увезли. Как думаешь, связь есть? – Я тебе и пытаюсь об этом сказать, Вера, только ты не слышишь! Наша Катя и Анка Хмелевская – сестры. Отец у них один – Казимир Викторович Хмелевский. И Эльза Шторм не просто спившаяся алкоголичка! Там темная история с прошлым родителей Кати… А ты спрашиваешь о связи между ними! Борин-то сразу это почувствовал, потому и попросил меня помочь с архивами. – Костя! – остановила она его. – Костя! Мне страшно! Если кому-то помешала одна из сестер, то, вероятно, мешает и другая. Жива ли Катя?! Он ошеломленно смотрел на Веру, которая озвучила его опасения. Он не хотел ее пугать, но с того самого момента, как отложил в сторону прочитанные документы, только об этом и думал. – Верочка! Давай будем надеяться. На случай, на бога и на Борина. – Лыков взял ее руку и слегка пожал. Глава 20 Карты уже снились по ночам. Он даже испытывал волнение, вскрикивал, просыпался и понимал – нет денег! А без тугой пачки дензнаков в этот закрытый клуб не попасть. Даже, если твой фейс давно известен каждой сторожевой морде на входе. Да и самому владельцу тоже. Глухая злость мешала Сергею сосредоточиться и подумать, у кого можно было б перехватить. Долг Кащею пора отдавать, и он видел только единственный путь – отыграться. Ему часто везло. Повезти должно было бы и на этот раз. Потому что не может все валиться на его голову сразу: жена пропала, с финансами туго, да еще этот Борин из следственного докопался. …Первый раз он попал в казино в юном возрасте. Первый курс института, хорошенькая молодая жена мелкого чиновника областной администрации, с которой он познакомился только что, теплый майский вечер. Все это туманило голову, требовало чего-то нового, азартного, чтобы адреналин на максимум, восторг и расслабление. Наркотики, которые могли бы помочь ему в ощущениях, Сергей отрицал начисто. Из-за короткой жизни и бесславной кончины большинства знакомых наркоманов. А жить он собирался долго! Она предложила казино в Метрополе. Это было, по крайней мере, ново! И соответствовало тому уровню, к которому тянулась душа. Как он потом догадался, сама Марго уже давно и по-крупному играла в этом самом престижном заведении города. Небрежно кивнув девочке в форме, вытянувшейся в струнку при ее появлении, Маргарита Улицкая за руку потянула его к карточному столу. И на время забыла о нем. Он наблюдал не столько за самой игрой, сколько за эмоциями игроков. Лишь когда освободилось место рядом с ней, Марго сделала приглашающий жест. Деньги у него были, матушка, пока он учился, выдавала на карманные расходы приличные суммы. Он уже тогда понял, что везунчик. После третьего выигрыша подряд Марго ласково потрепала его по щеке. Уехали они из казино под утро, оба пьяные без капли алкоголя от одного только удовольствия, полученного от успешной игры. Секс, случивший уже на генеральской даче, показался Сергею пресным и совсем необязательным продолжением такой феерически прекрасной ночи за карточным столом. Марго, похоже, думала так же. Обладая уникальной памятью, Сергей неплохо учился и в институте, продолжая балансировать на границе выигрыша-проигрыша в казино и при этом не забывая о личной жизни. Не обременяя себя четкими обязательствами, он тогда встречался с Катериной Шторм. Легкая, веселая жизнь закончилась с закрытием казино. Сейчас он играет в частном клубе, попасть в который ему помогла все та же Марго Улицкая. «Черт, вспомни Борина… тут как тут!» – Сергей зло посмотрел на зазвонивший телефон. – Слушаю. Здравствуйте, Леонид Иванович, – сумел справиться с собой Шустов. – Здравствуйте, Сергей Георгиевич. Вы бы не могли зайти ко мне в ближайшее время? – Что, есть новости о Кате? – Нашли машину, на которой предположительно ее могли увезти. Нужно, чтоб вы посмотрели. – Хорошо, буду через пятнадцать минут, я недалеко. Сергей не сомневался, что она жива. Все-таки за эти годы научился ее чувствовать. Иногда казалось, Катя – что-то неотделимое от него, Сергея Шустова. Вроде как постоянный спутник около планеты, который никуда не денется со своей орбиты. Они были очень красивой парой. Сергей сам себя не понимал, почему ему так часто хочется «на сторону». Катя – идеальная жена. Кроме того, что красива, еще и умна. Вот это и отталкивает. Так умна, что терпит, понимает его слабости и не пилит. Все правильно. А ему тошно. Чувствует себя рядом с ней совсем уж гадом. Вот Светка дочь ему родила. Женился. А потом, он – в казино, она – к соседу. Он домой вернется, а теща виновато глаза прячет, укачивая ребенка. Ушел от Светки лишь потому, что она ему надоела. И к дочери не тянет – маленькая, а уже лицом и ужимками копия блудливой мамочки. Сергей в последнее время к Светке приходит, как к шлюхе, по надобности. Только денег не платит. Пропуск на его имя в кабинет Борина лежал на «вертушке». Шустов поднялся на третий этаж, прошел до середины коридора и постучал в дверь. – Проходите, Шустов, присаживайтесь, – Борин кивнул на жесткий стул. «Одним словом – казенный дом», – оглядевшись, подумал Сергей. – Вот, посмотрите снимки, – Борин подал ему пачку фотографий. – Да, машина эта. По крайней мере, очень похожа. – Хорошо. А теперь я задам вам несколько вопросов. – Вы меня допрашиваете? – Да. Мы, Шустов, пока не исключаем возможность вашей причастности к исчезновению Катерины Шторм. Кстати, по какой причине Катя при вступлении с вами в брак не взяла вашу фамилию? – А по какой причине она попросила маму Веру и Федора оставить ей фамилию матери? Ее мать, Эльза Шторм, была пропойцей. Насколько знаю, в браке никогда не состояла, Катю родила еще в Москве. Сами видели, чью фотографию предъявила дочери в качестве отцовской! Футболиста! В детстве Катька часто говорила, что найдет его. Вырастет и найдет. А когда мать умерла, вдруг перестала о нем вспоминать. И фамилию матери попросила ей оставить – Шторм. Не захотела ее менять и на мою. – Хорошо. Вы не в курсе, по какой причине Эльза Шторм из Москвы приехала в наш город? Обычно все едут, наоборот из провинции в столицу. – Не знаю… Но я помню, когда мы школу окончили, на выпускном Катька почти весь вечер просидела с нашей русичкой Еленой Алексеевной Красавиной. Я пытался вытащить ее потанцевать, но она все отмахивалась. Лишь когда увидела, что обиделся, призналась, что та ей рассказывала про мать. Красавина раньше жила с ними на одной площадке. Мы в шестом классе были, когда она перебралась в другой район. Но на выпускной пришла. Думаю, Эльза приехала в наш город при ней. – Катя не поделилась с вами полученной информацией? – Нет. Да мне-то зачем забивать себе голову разной ерундой? – Катя не посторонний вам человек… да… Вы видели когда-либо этого человека? – без перехода спросил Борин, веером разложив перед Сергеем три фото. – Он что, мертвый? – поморщился тот. – Труп Игоря Марьина был найден в той машине, что вы видели сейчас на снимках. Имя Кошкин Валерий Петрович вам тоже ни о чем не говорит? – А это кто?