– Владелец автомобиля. – И что, теперь все концы оборваны? Он тоже мертв? – Нет, с ним все в порядке, – усмехнулся Борин, мельком подумав, что Шустов, похоже, действительно не знает ни Кошкина, ни его племянника, – Марьин одолжил у него машину якобы для того, чтоб помочь кому-то перевезти вещи. – А вместо вещей увез мою жену? – Да. Какие отношения вас связывают с Кащеевым Николаем, Шустов? – опять без перехода и довольно жестко спросил Борин. – Мы – одноклассники. Но не друзья, – поспешно добавил тот. – Почему же первым человеком, которому вы позвонили при известных обстоятельствах, был именно Кащеев? – Ну… у него связи… да какая разница, кому я звонил! Практически на моих глазах жену какой-то козел запихнул в старый рыдван и увез! – Значит, вы набрали номер Кащеева, Шустов. А почему так на него кричали, не припомните? – Не кричал я! Просил помочь… – Татьяна Семеновна Горохова, ваша соседка, зашла в подъезд сразу же за вами и слышала разговор. – Что она могла слышать, она ж глухая! – Нет, Шустов, со слухом у Татьяны Семеновны все в порядке. А дверь в квартиру вы прикрыть забыли. Так откуда такая уверенность, что к похищению вашей жены имеет отношение бывший одноклассник Николай Кащеев? – Какая теперь разница! Как выяснилось… – Шустов! – Ну, хорошо! Я ему должен денег. Сто тысяч долларов. Я все проиграл в ту ночь. Так получилось! Кащеев всегда мне в долг давал, потому что мне везло. Я осторожно играю. А тут! Эта женщина, Алла Эдуардовна! Как черт под руку! Чувствовал, что не нужно, но она… Сам не понял, как все отдал! – Алла Эдуардовна Бойко – профессионал в таких делах, Шустов, за что и любят ее владельцы игорных заведений, – усмехнулся Борин: этого мерзавца, гулявшего от беременной жены, ему жалко не было. – Так она – подстава? Я так и думал! А можно вопрос? Откуда вы знаете про Аллу? – Бойко и владелец клуба задержаны и находятся под следствием. Вам больше негде будет проигрывать чужие деньги, Шустов, – не без удовольствия ответил Борин. – А как же я… – невольно вырвалось у Сергея. – Как отыгрываться будете? Заработать придется, видимо! Эти сто тысяч вам дал Кащеев? – Да. Я, когда понял, что в той машине Катя, сразу подумал – его рук дело! Он специально ее увез у меня на глазах, чтоб подстегнуть. Поэтому на него и наехал… но Колька натурально испугался за Катюху. Я потом поостыл, понял, что он не смог бы ее. Моя жена ему нравилась, он не скрывал этого, но и не лез к ней! Понимаете? А что, вы думаете, он мог? – А вам бы этого хотелось? – Что вы ко мне все время цепляетесь?! Я пострадавшая сторона! Это мою жену похитили! – совсем разнервничался тот. – Мы все будем проверять, Шустов. Подпишите протокол. На каждой странице, – добавил Борин, глядя на его бисерно-мелкую подпись. – Давайте пропуск. – До свидания, – буркнул «потерпевший», прощаясь. – Чухонец! – вырвалось у следователя любимое ругательство его бабушки, как только за Шустовым закрылась дверь. Борин сложил снимки в папку, навел на столе порядок и набрал номер квартиры Бражниковых. – Вера Михайловна, Борин беспокоит. Не возражаете, я к вам сейчас зайду? Да, есть кое-что. – Артем, я уехал к Бражниковым, – сказал он своему помощнику Артему Кораблеву. – Найди Елену Алексеевну Красавину, она преподавала русский язык в школе, где училась Катерина Шторм, примерно до две тысячи третьего года. Договорись с ней о встрече на завтра, на утро. Как ей удобно – у нее или здесь. Она должна помнить мать Катерины в то время, как та приехала из Москвы. – Хорошо, Леонид Иванович. Борин встал, подошел к сейфу, закрыл его. Надел куртку, похлопал себя по карманам, на ощупь проверяя их содержимое, и, кивнув Кораблеву, вышел из кабинета. Глава 21 Зося Адамовна спала этой ночью беспокойно, снился внук, тревожно было за него, словно уже случилось что-то непоправимое. Первый год после переезда в Польшу, пока он работал водителем, Алекс навещал ее в пансионате часто, вызывая зависть у постояльцев и улыбки персонала. Он всегда привозил подарки, все видели, что ездит внук к ней не по долгу, а потому что скучает. Но его ласковый взгляд и веселый голос не могли ее обмануть. Он не был счастлив, ее мальчик, и Зося Адамовна это чувствовала. Через год Саша вдруг заявил, что завербовался в иностранный легион. «Не мое это, бабуль, холуем хозяйским быть», – говорил он ей. Встревожилась она – опять рискует. Вот и брат ее Виктор, отец Казимира, таким был. …После смерти бабушки Зося с братом решили вернуться в Москву: жизнь в деревне была для обоих чуждой, не хватало шума улиц и столичных друзей. Заколотив досками бабушкину избу и закрыв на все замки дачный дом, они собрали вещи и пешком отправились к железнодорожной станции. Позже они узнали, что дача им больше не принадлежит. Со дня возвращения с фронта Виктор почти не разговаривал с ней, впрочем, напившись, он не смог связать и пары слов. На поминках бабушки он выпил водки из оставленной ею бутыли и с тех пор даже не прикасался к спиртному. Он стал посматривать на Зосю с интересом, точно впервые с того дня, как вернулся, заметив ее рядом. Брат был красив как бог, считала Зося, злясь на деревенских девок и молодых вдов, не спускавших с него глаз. Успокоилась только тогда, когда они сели в поезд. В московской квартире их ждало уплотнение – в одну из принадлежавших им ранее комнат вселили инженера из Ленинграда, Макарского Григория Львовича. Он и устроил Виктора к себе на завод. То ли время тогда такое было, то ли люди проще, но жили они в коммуналке одной семьей, толково распределив между всеми обязанности по дому. Комнаты на замки не запирали. Зося с Лилей убирались во всей квартире, ее мама готовила на всех обеды и ужины, Виктор и Григорий Львович отдавали зарплату ей, оставляя себе немного на расходы. Зося первая заметила, что не всегда к их с Лилей возвращению из школы бывает убрана, обычно аккуратно с утра застеленная постель Чары Давидовны. Будучи не такой наивной, как подруга, она сразу же определила причину. «Дура, Лилька, у них любовь, не видишь? – смеялась она, когда та начинала на нее злиться. – Тебе что, папочка не нужен? А мне дядя Гриша очень даже нравится!» Лиля отворачивалась, чтобы скрыть слезы, но Зося обнимала ее и уговаривала не противиться счастью мамы – Чара Давидовна хорошела день ото дня, готовила разносолы и, наконец, стала носить яркую одежду. Лиля сдалась лишь после того, как влюбленные расписались в ЗАГСе. В их налаженный быт это событие привнесло только одно изменение – молодожены стали ночевать вместе в комнате Макарского. Григорий Львович никогда не пил, именно поэтому тот день, когда они с Лилей нашли его мертвецки пьяным за кухонным столом, запомнился Зосе надолго. Они кое-как перетащили его в кровать, убрали опустошенную им наполовину бутыль какой-то мутной жидкости в самый низ буфета, вытерли стол и сели обедать. Вечером, протрезвевший уже Макарский, объяснил всем домашним причину такого своего срыва. Оказалось, что он встретил здесь, в Москве, человека, из-за которого в блокадном Ленинграде умерли его жена и дочь. «А теперь он – известный коллекционер! Представляете, Савушкин таскал со склада, которым заведовал, продукты. Его жена, плохонькая актриса «Ленфильма», вздорная и злая бабенка, меняла их на старинные украшения, бессовестно обирая несчастных голодных блокадников! Они были нашими соседями по коммуналке. Я воевал на фронте, а когда вернулся, жену и дочку уже отвезли на Охту. Там у нас хоронили умерших той зимой. Мне сказали, они умерли от голода – у жены украли карточки. Они умирали, а за стеной этот «коллекционер» подсчитывал барыши, полученные за ворованный хлеб!» – плакал он, не стесняясь своих слез. Зося помнила, как у ее брата Виктора тогда сжались кулаки и напряженно застыл ненавидящий взгляд. Она же, Лиля и Чара Давидовна, слушая исповедь Макарского, рыдали в голос. Через несколько лет Григорию Львовичу дали отдельную квартиру, и они с Лилей и Чарой Давидовной уехали. Зося с Виктором остались одни. Вскоре Виктор принес домой первый сверток с краденым добром. Зося ненароком заметила, как он что-то прячет в бывшей комнате Лили. Дождавшись, пока брат заснет, она шмыгнула туда. Такой красоты она не видела никогда! Зося примеряла уже второе ожерелье, когда в комнату тихо вошел Виктор. С тех пор, где и как хранить награбленное, стало ее заботой. Она знала, почему Виктор не женится. И сама отказала многим ухажерам. Наверное, их считали странными – брата и сестру, не желающих жить как все. Они никого не приглашали в дом. Даже к Лиле Зося всегда ездила сама. Учеба в педагогическом институте давалась подругам легко, но Лиля уже с первого курса встречалась с будущим своим мужем Марком Лейбсоном, интерном первой городской клинической больницы Пирогова. Марк, потомственный врач в нескольких поколениях, должен был занять место на кафедре отца, но неожиданно для всех заявил, что едет в сельскую глубинку лечить простых крестьян. Лиля, любившая его преданно, дала согласие ехать за ним. В те дни вся страна погрузилась в траур – умер Сталин. Но за столом в их большой коммунальной квартире собрались те, кто об этом событии не вымолвил ни слова. Путем сложного обмена объединившее их жилище было разделено – Хмелевские переезжали в соседний дом в отдельную двушку, Чаре Давидовне с мужем выменяли квартиру ближе к центру, а Лиля и Марк Лейбсоны готовились к отъезду в Куйбышевскую область в село Дарьевка. Спустя два года у Виктора родился сын. Он привез его в своей машине, положил спящего малыша перед Зосей и произнес: «Будем воспитывать вместе». Женщину, родившую мальчика, Зося никогда не видела, на расспросы Виктор не отвечал. Он просто показал ей свидетельство о рождении Казимира Викторовича Хмелевского, выданное сельсоветом деревушки в Тверской области. В графе «Мать» стояло имя Зоси, в графе «Отец» – прочерк. Для соседей и просто любопытствующих Казимир был усыновленным Зосей ребенком-сиротой. Она до одури любила своего племянника. Однажды даже заикнулась о том, чтобы Виктор бросил воровское дело – стала бояться, что рано или поздно он, хотя и считавшийся среди своих фартовым, сядет. Брат только качал головой. Казимиру исполнилось пять, когда Виктор, наконец, объявил ей, что ограбление, которое он готовил два года, будет последним. «Все, что принесу, отвезешь Лейбсонам в Дарьевку. Поедешь с Казимиром, я купил вам билеты на поезд. С Марком я договорился» – «А Лиля? Как я ей объясню, откуда это добро?» – Зося вдруг испугалась разговора с подругой. «Лиле скажешь, что я наказал Савушкина. Она поймет», – успокаивающе улыбнулся он ей. Зося тоже все поняла, вспомнив разом исповедь Макарского. Значит, Виктор задумал это дело уже давно… Зося Адамовна выглянула в открытое настежь окно. По дорожке к зданию шла незнакомая женщина, держа возле уха мобильный телефон. Почему-то опять тревожно заныло сердце. Вдруг женщина остановилась, направила на нее камеру телефона, и Зося Адамовна догадалась, что та сделала снимок. Она уже хотела окликнуть ее, но женщина, развернувшись, быстро направилась к выходу из парка пансионата. Зося Адамовна опять вспомнила внука, почему-то связав эту мысль с той странной женщиной за окном, и не понимая причину этой связи. Отбросив последние сомнения, набрала Сашин номер. Ей необходимо стало услышать его голос именно сейчас. Внук тут же ответил. Коротко сообщив, что он за границей, но скоро вернется, отключился. Как ни странно, разговор ее не успокоил. …Завербовавшись в иностранный легион, Саша уехал из Польши почти на семь лет, вернулся только год назад. Пансионат в течение своего отсутствия оплачивал вовремя и по возможности звонил. Казимир, навещавший Зосю Адамовну довольно часто, не оставлял надежды, что она все же согласится жить в его имении, приводя аргумент, который должен был сразить ее наповал – деньги, на которые он его приобрел, унаследовал от отца и от нее, якобы умершей. Но Зося Адамовна возражала, что как раз этого никто и не должен знать. Была еще причина, по которой она не хотела, да уже и не имело никакого смысла покидать пансионат. Зося Адамовна, как и некогда ее бабушка, точно знала, что ее жизненный путь завершится совсем скоро. Единственное ее желание – быть уверенной, что с Сашей не случится беды. Однажды, еще при рождении внука, давшая себе клятву не гадать на его судьбу, Зося Адамовна не выдержала. Карты, завернутые в красный шелковый платок, были спрятаны во внутреннем кармашке старого бархатного ридикюля. Она долго, по одной, «грела» их в ладонях, возвращая из памяти ощущение их живого тепла, и только после этого разложила. Вышла – беда. Сердце, и так не молчавшее до сих пор, беспокойно отозвалось сильной болью. Она ничем не могла ему помочь, не оставалось времени. Она не могла предупредить самого Сашу, так как не знала, с какой стороны ждать ему эту беду. Зося Адамовна «прочла» весь карточный расклад. Много потерь и большая любовь были рядом с ее дорогим внуком. У него никогда не будет детей, потому что он никогда не будет рядом с любимой женщиной. И ее Сашенька сам выбрал этот путь. Зося Адамовна присела на кровать. Мысли путались. То вспоминая прошлое, то продолжая мысленный диалог с внуком, она чувствовала, как уходят силы. Наконец, не выдержав напряжения от неосознанного беспокойства, решила выпить снотворное, чтобы немного отдохнуть. Зося Адамовна довольно быстро погрузилась в сон. Она не слышала, как вошла горничная, убиравшая комнату, взяла со столика ее телефон, открыла список вызовов и скопировала оттуда номер. Смахнув пыль с полок, девушка протерла подоконник, при этом помахав рукой кому-то за окном. По ту сторону ажурных кованых ворот рядом с автомобилем стояла та женщина, которую совсем недавно Зося Адамовна наблюдала на парковой дорожке. Она терпеливо ждала девушку, уверенная в том, что та выполнит ее так щедро оплаченное поручение. Глава 22 Нужно было все осмыслить, и ей вдруг стало мешать присутствие Константина. Наверное, потому, решила Вера Михайловна, что рядом с ним о трезвости ума не могло быть и речи. Она видела, как он растерян. И сразу определила – беспокойство о ней сделало его слабым. Так было всегда, но обычно Костя быстро «собирался» и приступал к действиям. В этот раз он молчал, ожидая, видимо, что она заговорит первой. – Костя, мне нужно подумать… – Вера, ты не можешь сейчас решать все одна… – в его голосе она уловила просящие нотки. – Нет, Костя, что ты! Я пытаюсь просто расставить все навалившиеся проблемы по очереди. А потом уже решать. Но чем я могу помочь в поисках Кати? Только поохать. И этого-то я не умею! А с Сарой? Я здесь, она в клинике. Завтра я вылетаю к ней, перевезу ее в Германию, а там вновь ожидание. Получается, все в моей жизни зависит не от меня!