— Что же нам делать? — спросила жалобно Роза. Разочарование в ее словах резануло меня по сердцу. Я обняла обоих детей и попыталась продемонстрировать им уверенность, которой у меня самой не было. — Вы должны забыть о том, что вы видели в тот вечер. В этом нет полной ясности. Помните об этом, и рано или поздно мы узнаем правду, что человек в накидке был не ваш отец, а кто-то другой… — Кто? — спросил Пен. — Этого мы пока не знаем. Но узнаем со временем. — А узнаем ли мы про это? — Пен полез в карман своей потертой жилетки из кожи. Сияющая вещица лежала на его ладони. Бриллиантовая сережка. — Где ты ее нашел? — воскликнула я возбужденно. — В комнате отца, когда я ходил за бренди для вас. — Кто-то подбросил ее туда, чтобы обвинение пало на него, — проговорила я быстро, чтобы оправдать Николаса. — Ты нашел там и другие драгоценности? Где она лежала? — У меня не было времени, чтобы осмотреться. А сережка лежала прямо напротив потайной двери в комнате отца. Может, он спрятал драгоценности в потайном ходе, а сережку уронил в спешке. Я была просто ошарашена. — Спрячь пока эту вещицу, Пен. Спрячь в надежном месте. Мне нужно время, чтобы подумать. Завтра утром я буду знать, что нам делать дальше. В данный момент я понятия не имела, что предпринять. Я знала только, что должна разрушить обвинения детей против Николаса. Пен взобрался на стул и забросил сережку на верхнюю полку шкафа. А затем посмотрел на меня неуверенно и вопросительно. — Вот увидите: все прояснится, — заверила я детей, хотя сама совсем не была в этом уверена. — Вор хотел, чтобы мы подозревали твоего отца. Разве вам это не понятно? Они кивнули головами в знак согласия. Роза прижалась ко мне, и я нежно поцеловала ее в лоб. — Спокойной ночи, моя дорогая, — проговорила я. — И не грусти, пожалуйста. Мы наверняка скоро узнаем всю правду. — Но мы же видели все своими глазами, — воскликнул Пен нетерпеливо. — Мы можем лищь узнать, почему он это сделал. Хотя, в принципе, мы знаем даже и это. Мы ни в чем не упрекаем отца. И никогда не упрекали. — Он робко взглянул на меня. — Мы хотим только, чтобы он не сделал вам ничего плохого. Обещаете нам, что вы не выйдете замуж за него, пока не убедитесь, что он не обидит вас? Я с легкостью заверила их в этом, потому что он не обещал на мне жениться и не предлагал мне своей руки. Они вроде бы успокоились и отправились в свои комнаты. Через некоторое время я услышала, как в коридоре мисс Эмилия пожелала Николасу спокойной ночи. Потом раздался стук в мою дверь. Я открыла и остановилась у двери. Передо мной стоял капитан Брендон. Просьбу пропустить его внутрь я решительно отклонила. Мы и так себя достаточно скомпрометировали. Тогда он поинтересовался, как я справляюсь с детьми, — Дети ни в чем не виноваты, — объяснила я ему. — В этом вы можете быть совершенно уверены. Он нахмурил лоб. — Я хотел бы быть в этом так же уверен, как и вы. Вы ведете себя так, словно знаете что-то, чего не знаю я. — Можно задать вам вопрос? — спросила я, глубоко вздохнув. — Давайте! — Были ли вы Англии, когда умерла ваша жена? Он был заметно удивлен. Я полагала, что он будет искать какие-нибудь оправдания, но он только сказал: — Конечно же, нет. Это вас удивляет? — добавил он иронично. А затем: — Еще вопросы будут? — Не видели ли вы в этом доме драгоценностей де Саль? — продолжала я холодно. Он с минуту изучающе смотрел на меня, прежде чем холодно произнес: — Нет. До сих пор нет. Но, очевидно, меня подозревают в их воровстве. — Нет-нет! — возразила я порывисто. — Я только хотела услышать это от вас. И только! — Теперь вы это услышали. Еще ни разу он не разговаривал со мной таким ледяным тоном. И его вежливый поклон был для него нехарактерен. — Спокойной ночи, — пожелал он мне. — Мне кажется, что я должен сейчас дать вам время, чтобы к завтраку вы подготовили новые вопросы. Такая обидчивость была ему несвойственна. Я хотела прямо с утра привести к нему Пена и Розу. Отец и дети должны однажды высказаться сполна и устранить взаимное недоверие. Я проснулась на рассвете. Какой-то шум разбудил меня: как будто хлопнула дверь прямо под моим окном. Любопытство подняло меня с кровати. Может быть, это капитан вышел из дому в такую рань? Я осторожно открыла ставни и остолбенела. Это были Пен и Роза. Пен нес в руках маленький чемоданчик, а Роза прижимала какую-то куклу к своему коричневому пальто. Я распахнула окно и прокричала: — Пен! Роза! Я должна с вами поговорить! Подождите меня, пожалуйства! Вы должны меня выслушать! Роза приостановилась, но Пен прибавил шагу. Он бросил чемоданчик в лодку, качавшуюся возле берега, и вскочил в нее сам. К моему облегчению, я не заметила в лодке ни весел, ни паруса. Итак, ему придется вернуться назад. Я накинула что-то на себя и устремилась вниз по лестнице. С того момента, как я видела детей из окна, не прошло и пяти минут, но на том месте, где стояла лодка, я не увидела ни детей, ни чемоданчика. Неужели они нашли другую лодку, оснащенную всем необходимым? Или они где-то спрятались, выжидая подходящего момента для отплытия? Я пробежала к кухне, чтобы сократить путь. За домиком прислуги я заметила пригнувшуюся фигуру. Наверняка это был старик Жиро. Он стоял спиной ко мне, и все его внимание было направлено на болотистую воду, в которой он шарил длинным шестом. Только я хотела его окликнуть, как он неожиданно стремительно выпрямился и быстро принялся разминать затекшую спину энергичными движениями. За несколь­ко секунд он разрушил образ старика. Глава четырнадцатая Он выглядел совсем молодо в этот момент. Значит, все это время Жиро только изображал из себя сгорбленного старика? Значит, он не так безопасен, как я себе представляла? Я машинально стала пятиться назад. Солнце встало уже довольно высоко и осветило золотистым светом маленький мирок «Голубых Болот». И хотя я не проронила ни звука. Жиро неожиданно повернулся. Я быстро кивнула ему и подчеркнуто сердечно поприветствовала, чтобы, не дай Бог, не заронить подозрений. — Доброе утро, господин Жиро. Вы не видели здесь детей? Оба сорванца куда-то удрали. Вы не давали случаем им лодку или?.. В мгновение ока передо мной предстал немощный старик. Превращение произошло настолько быстро, что я даже засомневалась в своих предположениях. И только одно обстоятельство выдавало его — бедняга Жиро не переносил яркого солнца. Лже-Жиро принялся рассматривать меня сквозь космы фальшивых волос. Кто же скрывается под этой маской? В любом случае, невинный человек не будет устраивать подобный маскарад. — Вы меня слышите, Жиро? Он кивнул головой, как мне показалось, чуть переигрывая, и показал в сторону, откуда я только что пришла. Я с трудом вымолвила слова благодарности, помахала трясущейся рукой и повернулась, чтобы уйти. В это мгновение солнечный луч осветил лже-Жиро, и я тут же узнала под слоем грязи истинное лицо этого человека. Я видела, что по моим глазам он догадался: я его узнала, но продолжал играть свою роль. Теперь он ковылял рядом со мной, а я принялась распевать песни. Иначе я просто не в состоянии была бы скрыть страх. Он улыбнулся, и я поняла, что это игра мною проиграна. — А чье же тогда тело мы нашли здесь, в болоте? — спросила я, судорожно облизывая высохшие губы. — Вот! Вы начинаете понимать, что к чему. Да, в этом мне действительно повезло. Вы помните семью рыбака, которая утонула в день вашего приезда сюда? Очень просто, не правда ли? Он отбросил шест и протянул руку, чтобы остановить меня. Мысли в моей голове лихорадочно заметались. А не помог ли Шиллер своему счастью сам? Мне не только удалось скрыть свое отвращение к нему, но и изобразить восхищение его изобретательно­стью. — Фантастично! — воскликнула я. — Действительно, вы используете любую возможность для достижения цели, господин Шиллер. — Франц.