Должен сказать капитану Констанц. Должен сказать ей сейчас же. 32 Сал Констанц Пока мы с Престоном добрались до камбуза, Нод от нетерпения уже переминался с руки на руку. Я впервые видела его таким взбудораженным. — Что такое? — Важное догадывание. — Насчет чего? — Я присела перед маленьким механиком на корточки и коснулась ладонью его чешуйчатой спины. — Сообразил, что делать с воздушными фильтрами в трюме? — Кузены. — Что? — Драффы служат очажникам. — Да, и что? — На флоте должны быть механики-драффы. Я откачнулась на пятки. Теперь, когда он пояснил, это казалось таким очевидным. Все расы Множественности использовали драффов, причем чуть ли не с начала своей истории. Естественно, и построенные очажниками корабли Мраморной армады обслуживаются шестирукими механиками. — Только не вижу, какая нам с того польза? — Я тоже. Но Чет хотел, чтобы мы знали. Сказал — важно. — Чет? — Механик с «Души Люси». У меня заболели колени. Опершись ладонями о бедра, я выпрямилась и прошла через камбуз к чайнику, тщательно заварила себе чай по-флотски — адской крепости, зато гарантированно изгонявший усталость и позволявший остаться на своем посту. — Хочешь чашечку? — спросила я. Нод, подражая человеческому жесту, качнул одним из лиц: — Вкус кипяченой болотной воды. — Как знаешь. Пока заваривался чай, я смотрела на расхаживавшего по комнате Нода. Его рты чмокали по металлической палубе. — Ты знаешь, что сегодня сочельник? Нод остановился и, вопросительно изогнув шею, оглянулся на меня: — Что такое сочельник? Я пожала плечами: — «Собака» что-то раскопала. По-моему, она становится сентиментальной. — Это изделие? — Праздник. — Что такое «праздник»? — Вроде увольнения на берег. День, когда можно не работать. — Всегда работаю. — Я знаю. — Работа, потом отдых. Я потерла лоб. В чем-то Нод был самым разумным из моих знакомых. А в чем-то — как ребенок. — Когда-то на Земле, когда Конгломерат только зарождался, людям приходилось трудиться ради средств на покупку пищи и жилья. — Покупку у кого? — У корпораций, на которых они работали. Пальцы-лепестки затрепетали. — Неэффективная система. — Это верно. — Значит, праздник?.. — Праздники — это такие особые дни, когда позволялось не работать. Механик обдумал мои слова. — А как же маленькие? — Им тоже не надо было работать. Одно лицо Нода встревоженно запрокинулось вверх. — Они умирали? — Как?! — Маленькие без работы чахнут и умирают. Потомков ровно столько, сколько нужно для работы. Без запасных. Я далеко не сразу осмыслила его слова. — Дети драффов умирают, если им не хватает работы? — Да, для равновесия Мирового Древа. — Ужасно! Все шесть конечностей Нода шевельнулись, правдоподобно изобразив человеческое пожимание плечами. — Так и есть. — Но твои дети?.. — Много работы. Много работы для драффов по всему небу. Я никогда раньше не задумывалась над вопросом: почему сородичи Нода с удовольствием трудятся механиками звездолетов по всей Множественности? А они спасались от смерти. Замкнутая система Мирового Древа никогда не позволила бы их популяции разрастись настолько, чтобы перенапрячь емкость экологической ниши и поставить под угрозу существование самого Древа. Вот добровольное служение и стало для них предохранительным клапаном, позволяющим выживать тем, кто иначе превратился бы в кучку компоста. С точки зрения моей человеческой морали подобный выход представлялся сомнительным. Я невольно подумала, что расы Множественности (и человечество в том числе) попросту воспользовались чужой бедой и инстинктивной склонностью этих созданий к восстановительным работам. Но наш эгоизм все же стал для них спасением. Это нисколько не оправдывало нас — как и тот факт, что люди переняли существующий порядок у старших рас, — но все же на сегодняшний день драффов выжило больше, чем было бы без нас. — Извини, — сказала я. Нод раскрыл и сомкнул пальцы-лепестки. — За что? — За все, — грустно улыбнулась я. Его замешательство бросалось в глаза. — Не понимаю.