24 Сал Констанц Мы падали в бездну, провожаемые последними словами тех, кого оставили на смерть, и каждый оплакивал их по-своему. Оконкво ни с кем не разговаривала и не вылезала из тренажерной, раз за разом доводя себя до изнеможения. Эддисон заперлась в каюте и никого не хотела видеть. По словам «Злой Собаки», она почти не вставала с койки и с тяжелым безразличием таращилась в стальной потолок. Престон предлагал ей успокаивающие — она его прогнала. Она даже Люси не открыла дверь. Не скажу, чтобы я ее винила. После всего, через что она прошла, — после потери корабля и команды — утрата Шульца могла показаться ей концом света. Мне ли ей не сочувствовать, ведь у меня хватало своих призраков. А сегодня предстояло зажечь четыре новые свечи — за Шульца, «Грешника» и двух маленьких драффов в машинном зале «Грешника». Еще четыре потери в этой безумной войне. Нод горевал о погибших отпрысках. Узнав, что «Грешник» остался на верную смерть, он свернулся в чешуйчатый шар и много часов не показывал ни одного лица, но в конце концов раскрылся и снова взялся за работу, бормоча догмы своей стоической веры в Мировое Древо. — Ничто не пропадает совсем, — произнес он и занялся распределительным щитом, нуждавшимся в замене предохранителей. После дня такой жизни я позвала Престона выпить со мной на камбузе. Мы сели за столик с парой бокалов джин-мартини и подняли тост за отсутствующих друзей. Следы на полу указывали, где был когда-то приварен к палубе шпион по имени Аштон Чайлд. — Извини, Престон, — сказала я. — Похоже на то, что ты записался не на тот корабль. — Не уверен, — ответил он, поигрывая оливкой в бокале. — Почему бы это? Он горько улыбнулся. — Запишись я на другой корабль, скорее всего, был бы уже мертв. С этим я не могла не согласиться. — Да, что ни говори о «Злой Собаке», а выживать она умеет. — Это точно. — Он прошел к стойке и налил нам еще по одной. — Но дело ведь не только в ней? — Как это понимать? Он поставил полные бокалы на стол. — Мы бы не ушли так далеко, если бы вы в рубке не принимали решения. Кое-какие заслуги и за вами есть. — Не знаю, не знаю. — Я не считала, что достойна похвалы. — Чувствую себя самозванкой. Я всегда поступала так, как мне в тот момент казалось правильным, а сколько людей потеряла. Джордж, Альва, Шульц, вся станция Камроз… Сколько из них уцелели бы, если бы я принимала более умные решения? Престон пожал плечами: — За Камроз нам едва ли приходится винить себя. Нас там даже не было. — Но джинна из бутылки выпустили мы. — Насколько мне помнится, особого выбора у нас не было. — Выбор есть всегда, — не согласилась я. Я пила маленькими глотками. Престон точно выдержал пропорцию джина с вермутом. Я хорошо его натаскала за эти месяцы. Осушив бокал, он вытер губы рукавом. — Сказали бы это моему отцу. Я отставила выпивку. — Прости. — Это мы уже проходили. Я вас не виню. Иначе было нельзя. — Да, и все равно. — Забудьте. — Он покачал головой. — Напрасно я об этом заговорил. — И все же… — Не будем ворошить прошлое. — Он оглянулся на стойку, но вставать за новой порцией не стал. — Давайте о другом. — Как держится Люси? Престон поскреб щеку. — Она молодец. Грустит о Шульце, а к остальному относится философски. — Я боялась, что она сорвется. — Она говорит, что за последние десять тысяч лет видела достаточно смертей. Привыкла. Я мотнула головой. — Все забываю, что она не девочка. — Тут я вас понимаю. Только что вела себя как ребенок, и вот вы уже разговариваете с нечеловеческой машиной возрастом старше египетских пирамид. — Он содрогнулся. — У меня от нее мурашки, честное слово. Мы немного посидели молча в комнате, рассчитанной на целую роту, а наполненную сейчас только призраками, говорить о которых мы были еще не готовы. Когда мой бокал снова опустел, Престон спросил: — Так куда мы теперь направимся? — К Интрузии. — Это я знаю, но разве прямо туда? Я думал, одним прыжком это расстояние не покрыть. — Так и есть. По дороге остановимся на ремонт. И гражданским судам надо найти безопасное место. — Где же такое взять? — На родной планете драффов. Престон как сидел, так и разинул рот. — Кроме шуток? Мне всегда хотелось там побывать. — Ну, вот тебе и повезло. Это за пределами Общности, так что там достаточно безопасно. — Я встала и поправила кепку. — А для ремонта не найдешь места лучше планеты, населенной механиками. Вошла Оконкво, в темной от пота безрукавке и спортивных штанах. Только что из тренажерки — на шее висело полотенце, в руке была бутылка с водой. — Как дела? — спросила я. Она посмотрела на меня, как на слабоумного ребенка. — Я дезертировала с корабля. Они ушли в бой без меня. — Какое же это дезертирство? У вас не было выбора. Она промокнула лицо полотенцем и попила из бутылки, а пройдя к принтеру, заказала свежую форму. Пока одежда печаталась, Оконкво встала, навалившись на стойку, и заговорила: — Я пренебрегла своим долгом. Они во мне нуждались, а меня там не было. Она, даже в тренировочном костюме, держалась с такой надменностью, что мне захотелось растрепать ей волосы и ткнуть носом в грязь. Кем она себя воображает? Офицер действующей службы? Да мы все свое отслужили, так или иначе. А прямо сейчас она в том же дерьме, что и мы. — Сожалею. — Вам и следует сожалеть, — отчеканила она, и ее лицо застыло. — Если бы не ваше убогое совещаньице, я была бы там, где нужна, — в бою, а не удирала бы, поджав хвост. Не дав мне ответить, она выхватила из принтера еще теплый бумажный пакет с формой и вылетела за дверь. Престон проводил ее взглядом и, обернувшись ко мне, присвистнул: — Ого! К ней не знаешь, с какой стороны и подступиться. Я оставила его допивать третью, а сама поднялась в рубку посреди корабля. С главного экрана на меня взглянула аватара «Злой Собаки» — в простом черном платье и такой же вуали.