«О нет, я знаю. Знаю тебя лучше всех на свете, даже лучше, чем ты сама себя». — С чего бы это? «А я помогал Интрузии тебя создавать». — Как ты собираешься искать его без адреса? — Паук настороженно осматривал городок. Ломакс кивнула на меня: — Ее-то мы нашли? — Да, в конце концов. А сколько шарили наугад, пока не засекли? Я махнула им, чтобы замолчали. Вслушивалась в другие голоса — слабые, далекие, чужие. Плотно зажмурившись, я медленно развернулась по кругу и сказала: — Вот. Нам туда. Глаза мои открылись, рука указала вперед. Оба они смотрели, как я, подняв опущенный капюшон куртки, решительно двинулась в холодную суровую ночь. — Идемте, — позвала я. Слова, звучавшие у меня в голове, были непереводимы, но чем-то знакомы. Где-то в этом поселении меня звали древние артефакты тарелки — а воспоминания Ника Мориарти сообщили, что он много лет дарил такие Льюису. У мальчика не проявился талант Корделии, так что оставлять ему корабль не было смысла. Вместо этого Ник возил ему сувениры и игрушки с тарелок, чтобы обеспечить финансовое состояние единственному наследнику мужского пола, урывал для него диковинки и статуэтки из поставок для университетов дюжины миров. — Я их слышу! — крикнула я через плечо, выдыхая пар вместе со словами и не заботясь, поймут ли меня. — Где они, там и он. Не дожидаясь догонявших меня Ломакс с Пауком, я прошагала по запутанным улочкам унылого поселка, замедляя шаг только на перекрестках, чтобы уловить источник голосов. Паук с Ломакс прикрывали меня, как телохранители, брали на прицел каждую подворотню и каждую угрожающую тень на пути. Им мало было бы проку, если бы меня утащили и заставили служить живым счетчиком Гейгера, отщелкивая потенциальную ценность найденных артефактов. На ходу я впивалась ногтями в ладони. Никогда в жизни еще не бывала так зла. «Я помогал Интрузии тебя создавать», — сказал мне отец так просто и буднично, словно это откровение ничего не стоило. «Я заключил сделку, — пытался он объяснить мне сейчас. — Много лет назад, до твоего рождения, я провалился в Интрузию. Очажники оставили там много всякого. Оружие и прочее, чтобы остановить погоню своих созданий. И разум. Он предложил мне жизнь взамен на разрешение воспользоваться моей спермой». — Но зачем? Зачем ты это сделал? «Таковы были условия сделки». Я скорее ощутила, нежели услышала его вздох. И когда он заговорил снова, голос показался мне усталым. «Она пыталась создать человеческое существо, совместимое с технологией строителей тарелок». — И ты помогал меня сделать? «Она знала о моей „чувствительности“ и набила мне яички генами тысяч других людей со схожим талантом. В обмен на второй шанс мне нужно было всего лишь сделать ребенка женщине с одной из тарелок и после твоего рождения оставить там, пока ты не повзрослеешь». — То есть по условиям сделки ты должен был меня бросить? «Интрузия сочла, что тебе для проявления врожденных задатков требуется погружение в среду и окружение их техники. Для максимального развития твоих потенций нужна была близость к тарелкам от зачатия и позже. Создать такую связь ни в чьих силах — она должна выковываться годами и десятилетиями». — А Льюис? С ним ты поддерживал связь? «Он мой сын». — А я твоя дочь. «В некотором смысле у тебя тысяча отцов». На улице было мало прохожих. Должно быть, обида и гнев отражались у меня на лице, потому что редкие встречные меня сторонились. — Потому-то ты заботился о нем, а обо мне нет? «Я хотел дать твоей матери денег, но она не взяла. В раннем детстве у тебя был дар, хотя с возрастом он угас. Зато потом, когда ты подвизалась старьевщиком, развила чутье на находки. Твой дар начал проявляться заново». — Не очень-то много он нашел. Я видела свое отражение в витрине: подбитая мехом куртка, всклокоченные белые волосы — ненормальная, беседует сама с собой. «Твоих находок хватало, чтобы не умереть с голоду». — Тебя за это благодарить не приходится. «Да». — Ты сказал, что отдаешь мне «Тетю Жиголо», чтобы загладить свой уход, но дело не только в этом, так? «Я хотел дать тебе выбор, другой выход». — Совесть успокаивал? «Нет, послушай…» — Заткнись! Я остановилась. Ломакс с Пауком встали по сторонам. Впереди, прижавшись к обрыву, на самом краю городка, стояла каменная вилла. Стены ее сложили из крупных, грубо обтесанных камней. Окна были забраны толстыми железными решетками, двери защищены стальными пластинами. Земля за зданием круто обрывалась к серебристому полотнищу мелководного озера. Паук, перехватив оружие поудобней, спросил: — Это здесь? — Да. — Постучим или вышибить дверь? Я поджала губы. Хороший вопрос. — Вышибай. 23 Мишель Па Мы с Доберманом волокли нарты в город, а шары с каждым нашим шагом разгорались ярче — тени зданий съеживались, становились меньше и бестелесней. Мы шли по привычному маршруту, проложенному и исхоженному прежними экспедициями. Но даже по нему продвигались до одури медленно. Колесики громоздких нарт застревали в колеях и трещинах, а значит, то и дело приходилось останавливаться, чтобы их высвободить. На одной такой остановке, когда я выковыривал передние колеса из клинообразной трещины между половинками обвалившегося камня, Доберман отстегнул упряжь и сказал: — Сделаем пятиминутку. Его лысая голова блестела от испарины. Вытащив из-за пояса металлическую флягу, он глотнул воды. Я, справившись с колесами и держась за ноющую поясницу, распрямился и обернулся в ту сторону, откуда мы пришли. Пройденные улицы были пусты. Мы стояли на широком проспекте с двумя полосами, разделенными низким и узким барьером. В промежутках барьера насыпали заплатки плодородной почвы, где когда-то могли расти декоративные деревья — а теперь остался один бурьян. Я поленился отстегивать ремни. Просто остановился, оглядывая широкие фасады зданий по сторонам. Здесь не было ничего прямого. Все углы не такие, как надо, все какое-то перекошенное. Одни здания клонились вперед, нависали над улицей, другие запрокидывались назад или в стороны. В каждом имелись широкие окна и высокие открытые проемы дверей. Будь это человеческий город, можно было бы вообразить на их месте витрины, хотя о том, чем здесь торговали, оставалось только гадать. — Знаешь, что до меня не доходит? — Я притопнул по земле. — Как это ноги умудряются одновременно потеть и мерзнуть? Доберман фыркнул. Его не волновали ни мои мысли, ни тем более мои ноги. Бесцветные подозрительные глазки смотрели вперед по улице. — Если не ошибаюсь, вон то здание — то, что нам нужно. — Он указал на высотку, поднимавшуюся над крышами справа. — Если сумеем найти проход сквозь дома, я выведу прямо к башне, чтобы не тащиться пару километров до перекрестка и не закладывать крюк. Я похрустел суставами пальцев. Уличные шары в этой части города работали не хуже, чем везде, а вот воздух казался холоднее обычного. У меня изо рта шел пар. — Это дольше получится. Пока найдем подходящую, придется перепробовать дюжину дверей. — А вдруг найдем сразу ту, что нужно? — Доберман скривил губы. — Или трусишь?