— Добрый день, Кирилл, — раздался голос, показавшийся знакомым. Я попытался его вспомнить. — Добрый, Григорий. Не ожидал вас услышать. В трубке раздался хриплый смех. — Не сомневаюсь. Рад, что вы вспомнили меня. — А мне радоваться вашей памяти? — О, поверьте, вам совершенно нечего опасаться. Я бы хотел предложить вам посидеть в более… приятном месте, нежели эта тошниловка. Я с сомнением оглядел «ресторан азиатской кухни». — Разумеется, вам ничего не грозит, даю слово. Если вы захотите — сможете уйти в любой момент, — пообещал Печорский. — Рад, что вы это понимаете. Куда мне прибыть? — Просто выйдите на улицу. Звонок оборвался. Я вернул телефон парнишке и с интересом посмотрел на него. — На улице? — Вас ждут. Идёмте, я провожу. Он встал и, не оглядываясь, прошёл ко входу. Любопытно… Оборотень не сомневается, что я соглашусь на встречу с ним, и даже не попытается проконтролировать, покину заведение, или нет? В конечном счёте мне показалось более умным сделать так, как предложил Григорий. Никакого давления с его стороны не было, и я действительно мог переместиться в любое мгновение. Оборотень понимает это, и не пытается облапошить меня, оставляя свободу выбора — это радует и говорит о нём с лучшей стороны. Бросив на поднос пару купюр, я вышел из ресторана и почти сразу увидел серебристый внедорожник, припаркованный на обочине. «УАЗ Патриот», ну надо же… Печорский поддерживает отечественный автопром? Подойдя к машине вплотную, кивнул сидящему на пассажирском сиденье оборотню. Он приветливо улыбнулся, обнажив свои желтоватые клыки. — Как вы меня нашли? — спросил я вместо приветствия. — По запаху, — просто ответил мужчина, — Я запомнил его, когда мы играли в покер. — Издалека унюхали, надо полагать? Он снова осклабился. — Издалека, да. Нюх у меня и правда хороший. — Только у вас? — Правильные вопросы, парень. Только у меня. Садись, прокатимся. — Куда? — В безопасное место, за городом. Есть разговор, прыгун. И деловое предложение. Не переживай — я наслышан о тебе, и знаю, что если что-то не понравится — ты просто уйдёшь. Я уважаю это право, и не буду мешать. Не собираюсь сдавать тебя Разумовскому, выкручивать руки или ставить условия. Просто хочу пригласить в гости. Выпьем и поговорим — только и всего. * * * — Присаживайся. Я выбрал место и выдвинул тяжёлый деревянный стул из-под массивной столешницы в несколько метров длиной. Оборотень принялся копаться в холодильнике. Казалось, он действительно нисколько не переживал, что я могу свинтить в любой момент. После нашей встречи возле ресторана, Григорий по моей просьбе отпустил своего водителя, охрану, сидевшую позади, и сам повёл машину. Мы покинули пределы города и приехали в небольшой частный посёлок на берегу озера. Миновав шлагбаум, остановились у внушительного бревенчатого особняка в три этажа высотой. Печорский, оставив машину напротив дома, пригласил меня внутрь и провёл в большую столовую. Кроме нас внутри, кажется, никого не было. Я не стал пользоваться "Различителем", не желая обидеть гостеприимного хозяина. Вскоре на столе появилось несколько запотевших бутылок с разнообразным алкоголем, мясная, колбасная и сырная нарезки, фрукты, зелень, красная рыба, икра, малосольные огурчики, маринованные грибы и ещё много всего такого, о чём я за время своих странствий по Южной Америке успел позабыть. — Что пьёшь? Уточнил он, поведя рукой над бутылками. — Вообще не пью, — покачал я головой. Этот ответ не понравился хозяину дома. — У нас тут так не принято. — Да я уже понял. Что нибудь такое, после чего завтра не будет трещать голова. Печорский кивнул, взял одну из запотевших бутылок, в которой плескалась прозрачная жидкость. — Самогон? — догадался я. — Настойка на пшенице. Мы ударили рюмками, и я влил в себя ледяную жидкость. Затем подцепил вилкой груздь и с аппетитом закусил им. — Мощно. — А то, — крякнул Григорий, снова наполняя тару. — Слишком быстро идём, господин Печорский, — заметил я, — Боюсь, такими темпами через очень короткое время я не смогу разговаривать. — Молодёжь, — скривился он, — Слабаки. — Просто хочу сохранить ясную голову. Вы же меня позвали не в качестве собутыльника, верно? — Да на кой мне собутыльник, который пить не умеет? — вздохнул оборотень, поднял свою рюмку, отсалютовал мне и замахнул её. Решив не обижать хозяина, я повторил за ним. Ладно уж, от двух стопок меня не развезёт. — Хороший у вас дом. Сами строили? — Конечно сам. Каждое брёвнышко, каждую свою и доску сам нарезал, вытачивал и подгонял. Но это не дом, а так, место для переговоров. Дом… Уж извини, туда я тебя не привезу. Я понимающе кивнул. — Ничего. — А у тебя-то самого есть дом, парень? — неожиданно спросил Григорий. — Нет, — покачал я головой, внезапно понимая, что это действительно так. И самое страшное — его никогда и не было… — Печально это, когда человек не может найти своё место под солнцем. — Печально, согласен. Оборотень молча наполнил рюмки и мы снова выпили. Так, Кальн, пора притормозить, а то в голове уже начало подозрительно шуметь. — Слыхал, Москва тебе не по нутру пришлась? — Можно сказать и так, — осторожно ответил я, — Не люблю, когда меня обманывают и используют. — Никто не любит, — Григорий усмехнулся в бороду, — Но все на это попадаются. Да не смотри ты так на меня, парень. Если бы хотел — сдал бы тебя Детям Перуна, едва ты в городе объявился. — Отчего же вы этого не сделали? — Не люблю москвичей. — Вы же были в гостях у Разумовского, на зимнем балу? — Это не более чем формальность, — отмахнулся Григорий, — А что до того, «почему»… Ты, как я понимаю, в отношениях между кланами вообще ни в зуб ногой? Хотя чего я спрашиваю? После того, что ты натворил, это и так понятно. — Вы о чём? — Сначала подставил Разумовского с тем доктором-французиком, — оборотень начал загибать волосатые пальцы, — Затем предложил рискованный план с американцами, и из-за этого погибла протеже Андрея. И это я не говорю о том, как ты сбежал из-под надзора своего клана и поубивал кучу их колдунов. А теперь заставил десятки специалистов бегать по всей столице с горящими задами, пытаясь закрыть каналы с дармовой энергий. — У вас хорошие источники. Оборотень хрипло рассмеялся. — Конечно хорошие, парень! Я — лидер целой семьи, и не могу позволить себе находиться в информационном вакууме. Особенно после того, через что нам пришлось пройти. — Нам? Через что пройти? — не понял я.