– А так. У меня день на обустройство, а на работу завтра. – Эва как… прямо как благородному. И куда ж тебе цельный день? – Ну, как куда, осмотреться надо, одеться по-человечески, а то надоело, что на меня люди косятся, как на босяка. Есть у вас тут лавки или магазины? Только чтобы не слишком дорого, а то ты меня сейчас отправишь, по простоте моей. – Ага, видал я таких простаков, – хмыкнул Степаныч. – Только на что тебе в лавку? Ступай уж сразу к старьевщику, раз денег немного. У них всяких вещей много, может, и подберешь себе что. – Ладно, уговорил, черт красноречивый. Так я и сделаю. Лавка старьевщика Ахмета располагалась во дворе одного из доходных домов, находящихся поблизости от рабочей слободки. Можно было сказать, что лавка стояла на незримой границе между ареалами обитания «чистой публики» и «мастеровщины» – так презрительно назывались в Российской империи рабочие фабрик и заводов. Владелец заведения – старый татарин в мягкой вой лочной шапочке на абсолютно лысой голове, встретил нового клиента настороженно, но любезно. – Что угодно? – без улыбки на широком морщинистом лице осведомился он. – Приодеться бы мне, – пожал плечами Будищев, пытаясь разглядеть висящую на множестве стоящих вдоль стен вешалок одежду. – Чек якши[106], - покивал старьевщик и отставил в сторону счеты. – Но позволено ли мне будет спросить, какими средствами вы располагаете, молодой человек? – Средств у меня мало, а потому одежда должна быть хорошая! – Ишиксез[107], вы пришли по адресу! Клянусь Аллахом, ни у кого во всем Петербурге вы не найдете таких хороших вещей по таким смешным ценам. – Нельзя ли посмотреть? – Пожалуйста! Вот, будьте любезны, хороший фрак. Его принесла вдова одного чиновника – достопочтенная госпожа Брунс. Ее покойный супруг, пока был жив, разумеется, часто получал награждения за службу, и они могли себе позволить хорошие вещи. А когда он, мир его праху, скончался… – Дядя, оставь себе этот фрак! Вдруг сам скопытишься, а парадного лапсердака нет. – Да зачем же так нервничать! Это очень хорошая вещь… – Ну и куда я его надену? – А мне почем знать? Вы же не сказали, зачем вам одежда! Сейчас часто бывает, что студенты одеваются как мастеровые, а купцы – как благородные господа. Клянусь Аллахом, я сам такое не раз видел! Хотя терпение никогда не было среди сильных сторон Дмитрия, он все же сдержался. – Значит, так! Мне нужен костюм или хотя бы пиджак взамен этого. Ну и картуз другой. – Да, вашему головному убору не повезло. Может быть, предложить вам шляпу? – Может, я в другую лавку пойду? После этих слов татарин сообразил, что перегибает палку, и вытащил на свет божий несколько разных сюртуков, поддевок, пиджаков и даже куртку от студенческого мундира с орлеными пуговицами. Причем взгляд у старьевщика оказался настолько наметанным, что все предложенное было Будищеву почти впору. Быстро перебрав лежащую перед ним гору одежды, парень выбрал добротный сюртук темно-коричневого сукна и пиджачную пару из клетчатой шотландки. И то, и другое было слегка великовато, но совершенно не попорчено молью, как многие другие вещи, и не испачкано. – Чутка бы поменьше, – разочарованно вздохнул требовательный клиент. – Аллах с вами, – всплеснул руками хозяин лавки. – Все очень хорошо! Просто пойдите к портному, и вам все подгонят по фигуре, так что все будут думать, будто это сшито на заказ! – И сколько? – Ну, если вы мне оставите… – Нет, дядя, мне еще на завод в чем-то ходить надо. – Вы работаете на заводе и хотите носить такие вещи! Двенадцать рублей за костюм и пять за сюртук! – Фигасе! Уважаемый, я там не директором работаю и не инженером. – Тогда зачем вам такой костюм? – Затем, что у тебя джинсов нет! Пять рублей за костюм и два за лапсердак! – Ай, шайтан, хотите меня без ножа зарезать! Но так и быть, я готов скинуть до пятнадцати… Жаркая торговля длилась еще некоторое время, пока, наконец, высокие договаривающиеся стороны не сошлись на двенадцати рублях с полтиной и новом картузе в придачу. Старьевщик сначала пытался всучить неподатливому клиенту изрядно поношенную дворянскую фуражку с круглым пятном[108] от кокарды на выцветшем околыше, но после красноречивого взгляда Дмитрия тут же извинился и принес простой, но добротный картуз с матерчатым козырьком. Расплатившись, Будищев уложил покупки и собрался было уже уходить, но старьевщик, упаковывая вещи, обратил его внимание на еще один момент. – Я вам, конечно, дам адрес хорошего и недорогого портного, и он вам подгонит костюм, однако хочу заметить… – Чего еще? – У вас очень хорошие сапоги! – При чем тут это? – Они не подходят к костюму. Вот просто совсем… – Вообще-то – да, – согласился Дмитрий. – И что делать? – Пожалуйста! – жестом фокусника выложил на стол щегольские полуботинки с белым лаковым верхом и черными пуговками на боку. – Что это? – Просто шикарные штиблеты! – цокая от удовольствия языком, будто пробуя каждую букву на вкус, ответил Ахмет. Будищев на минуту задумался. С одной стороны, таскать сапоги ему реально надоело. С другой – фасон обуви ему показался донельзя вычурным или даже, можно сказать, идиотским. Однако припомнив, что носят молодые люди его возраста, одетые по-господски, он понял, что эти ботинки ничем не выделяются на фоне других. – Померять бы. – Да будьте любезны, со всем нашим удовольствием! Состоявшаяся тут же примерка со всей ясностью указала на два обстоятельства. Первое заключалось в том, что глаз у татарина был, действительно, как алмаз. И штиблеты оказались Дмитрию впору. А вот второе заключалось в том, что для ботинок нужны носки, которых у клиента при себе не оказалось. Портянки же для этой цели совсем не годились. У старьевщика носков тоже не было, да и если бы были, покупать бывшие в употреблении молодой человек точно бы не стал. – Носки можно купить в галантерейном магазине, – пояснил Ахмет. – Кстати, портниха живет совсем недалеко, и вам будет по пути. – Сколько? – сдался Будищев. – Десять рублей, – расплылся в улыбке старик. – Сколько?! По адресу, указанному старьевщиком, действительно работала и проживала портниха по имени Анна Виртанен – не старая еще женщина с усталым лицом. Комната ее, разделенная на две неравные части ширмой, находилась в полуподвале доходного дома. Это было обычной практикой. Самые дорогие и престижные квартиры располагались на первом и втором этажах. Чем выше нужно было подниматься по парадной лестнице, тем жилье обходилось дешевле, а квартиры на самом последнем этаже и комнаты на чердаке, как правило, снимали студенты или мелкие чиновники. Простому же люду оставались подвалы, где они ютились в сырых каморках с низкими потолками. – Что вам угодно? – печально спросила она у Дмитрия. – Да вот, подогнать бы… – Дайте посмотреть. Бегло осмотрев принесенные вещи, портниха велела Будищеву раздеваться, чтобы снять мерку. – Получится? – спросил тот, складывая на стоящий у стены сундук свою одежду. – Отчего же не получится, – пожала плечами женщина. – Ушивать – не наставлять, ткань подбирать не надо. Хорошие вещи. Рублей восемь, поди, отдали? – Примерно так, – скрипнул зубами Дмитрий. – Что с вами? – Да ничего… Просто поговорку вспомнил – где татарин прошел, там еврею делать нечего! – У Ахмета брали? – А то где же… – Ой, только вы не говорите ему… – Заметано! Лучше скажите, сколько станет работа? Портниха на секунду задумалась, затем тряхнула головой и объявила: – Никак не меньше восьмигривенного[109]. – За костюм?