– Я нашел деньги на окончание строительства Новой мечети и средства на благоустройство дворца. Тот, кто занимал пост баш-дефтедара до меня, так повышал «Десятую деньгу»35, что её стали называть «Третей деньгой». И это вызвало восстания во многих бейликах36 империи. – Мне известно это, почтенный Мустафар. Ты умный человек. С умными людьми всегда приятно иметь дело, – Дауд-бей сделал комплимент новому знакомцу. – Это если ты сам умный, – с улыбкой произнес Сулейман. – На дураков это не распространяется. А во дворце падишаха дураков хватает. – И я пришел к тебе именно из-за этого, почтенный эфенди Дауд. Многие чиновники из новых турок37 ненавидят тебя как турка коренного. Они завидуют твоему возвышению. Я также не пользуюсь их расположением, хоть сам из их числа. Сулейман-паша посоветовал мне заключить с тобой союз. Дауд-бей склонил голову в знак согласия. – На тебя, почтенный Дауд-бей, поступила жалоба самому султану Мухаммеду IV. А ты знаешь, как бывает вспыльчив султан. В такой момент тебя не защитит и сам великий визирь. Тем более что и над его головой собрались тучи. Дауд-бей побледнел. Такой прыти от своих врагов он просто не ожидал. – Но кто подал жалобу на меня? И в чем меня можно обвинить? – Жалобу на тебя подал анатолийский казаскер38 Вахид-паша. Он завидует тому, что тебя назначили на высокую должность каймакам-паши39. А он стоит за Ибрагима-пашу в должности великого визиря. –А себя Вахид-паша при новом визире видит каймакам-пашой? – все понял Дауд-бей. – Но в чем он меня обвинил? Я ведь совсем мало занимаю свою должность. Мне даже не дали еще ни одного бакшиша40. – Разве султан рассердится за бакшиш? Это нормально в нашей империи, почтенный Дауд-бей, – сказал Сулейман-паша. – Твое дело много сложнее. – Он обвинил тебя в том, что ты куплен золотом московского царя, – сказал Мустафар. Дауд страшно побледнел. Это было солидное обвинение. Государственная измена! Служба врагу! – И султан этому поверил? – Анатолийский казаскер умет выбирать время для подачи жалоб. Султан был в ярости. Но за тебя вступился великий визир и назначил расследование. – Но может ли Вахид-паша доказать это? Что дало ему право обвинять меня в таком преступлении? – Против тебя свидетельствовал некий капитан галеры по имени Мустафа и его корабельный ага Абдурохман. Они сказали, что ты выкупил двух рабов с галеры «Меч падишаха», которые попали на судно не просто так. – Что? Но я купил не двух, а около 20 рабов для работы на одной из моих маслобоен. – Это так, но разве сейчас эти рабы на твоей маслобойне? – спросил Мустафар. – Нет. Дело в том, что целая группа моих рабов бежала и участвовала в восстании, которое было подавлено силами наместника Трапезунда. – Эти рабы мертвы? – спросил Сулейман-паша. – Да. Они казнены. Но их стоимость была мною внесена в казну и галера падишаха от того не пострадала. – Казаскер Анатолии утверждает, что те рабы специально были посланы из Крыма в пределы священной империи Османов. И ты должен был их выкупить и тайно переправить в Стамбул. Капудан-паша галеры «Меч падишаха» Мустафа и корабельный ага Абдурохман в Стамбуле. И если они увидят тех рабов, то узнают их. – Эти рабы уже мертвы, – уверенно соврал Дауд-бей… 3 Стамбул: Эйюб – Дворец великого визиря Османской империи. Падишах Блистательной Порты Мухаммед IV приехал в Стамбул неожиданно. Анатолийский казаскер Вахид-паша так сумел его напугать, что султан даже бросил любимую им охоту. Он сразу же отправился в резиденцию великого визиря Мехмеда Кепрюлю великолепный Эйюб. Это был большой двухэтажный дворец, построенный напротив пристани, утопавший в зелени садов и роскошных цветников. – Мехмед! – султан как вихрь ворвался в покои Кепрюлю. – Ты отдыхаешь в то время как в серале41 зреет заговор? – Повелитель? – визир вскочил. Он был удивлен тем, что слуги не доложили ему о приходе султана. Султан понял, о чем думает великий визир: – Я приказал не докладывать о моем приходе. Из дворца я вышел под видом янычарского аги и меня никто не узнал. Так что не удивляйся. – Мой повелитель недоволен своим слугой? – спросил Кепрюлю. – Я недоволен тем, что против меня плетут заговоры. – Я ничего такого не знаю, мой повелитель. Наши визири грызутся за власть между собой, но они ничего не могут замышлять против самого повелителя. – Они нет. Но московский царь замахнулся на мою жизнь, Мехмед. Ты понимаешь? Он наводнил своими шпионами Крым, Польшу, Литву, Швецию. Они добрались и до нас. – Не думаю, что это так, мой повелитель. Не стоит верить в то, что говорит анатолийский казаскер Вахид-паша. Не так уж и могуч московский царь. – Но ты сам говорил мне о том, как московский собирался убрать с трона нынешнего хана Мехмед Гирея. Разве нет? – Хан Крыма не падишах полумира, мой повелитель. Ты властелин громадной империи и множества народов. И твои верные слуги сумеют тебя охранить, государь. – Оставь, Мехмед. Я знаю тебя как умного и верного слугу. Но и твой повелитель не дурак. Покушения на султанов были и ранее. И султана Ибрагима моего отца свергли с трона. – Но я теперь великий визир, и я сумею охранить трон моего государя. Янычары не посмеют восстать против повелителя. – Я верю тебе, Мехмед. Ты оказал мне много услуг, и я тебе за них благодарен. Но мне нужны эти гяуры, которые проникли в Стамбул. – Не думаю, что опасения Вахид-бея серьезны, повелитель. – Что ты хочешь сказать? – нахмурился султан. – Он просто завидует возвышению Дауд-бея, мой повелитель. И он желает во что бы то ни стало убрать его с пути. – Это ты возвысил его, Мехмед. И я поддержал это решение по твоему совету. Этот турок взлетел слишком высоко. – Дауд-бей сумел мне раскрыть московского человека в Бахчисарае. И я сделаю так, что этот человек станет служить моему повелителю. Хан Крыма Мехмед IV Гирей стал ненадежен. Вот кто истинный противник империи Османов. – Что? – Мухаммед сел на подушки и приказал Кепрюлю также сесть. – Что это значит? – Хан говорил, что великий падишах мало заботится о победе в войне с гяурами. Крымчаки теряют воинов в степях дикой Сарматии, а султан не желает ему серьезно помогать. – И что? Ты же сам советовал мне подождать, и я положился на твою государственную мудрость. – Да. Но хан много говорит и о том, что Крыму нужна независимость. Он говорит, что род Гиреев не менее велик, чем род Османов. – Об этом говорят многие Гиреи, Мехмед. Да и кого ты посоветовал бы посадить на трон? – Можно сделать ханом принца Адиль Гирея. – Что? Это тот, кого называют Чобан-Гирей? – У повелителя отличная память. – Но какой он принц? Я слышал, что этот проходимец ничего общего с Гиреями не имеет. Его никогда не признает ни один татарский мурза. Султан знал, что Адиль Гирей был сыном Мустафы Гирея, который долгое время сидел нахлебником султанов в Стамбуле. Этот принц считался сыном хана Фатиха I Гирея, хоть сам хан свое отцовство категорически отрицал. Но султан Ибрагим признал Адиля принцем и дал ему приют в столице до лучших времен. Мухаммед IV, став султаном, ничего менять не стал, но к самой идее коронации Адиля относился скептически. – Татарские мурзы признают того, на кого укажет падишах, – решительно заявил Кепрюлю. – Пока пусть правит Мехмед Гирей. – Как будет угодно падишаху полумира. Великий визирь решил пока не спорить с падишахом. Для этого еще будет время. – Если Вахид-паша прав и Дауд-бей глаза и уши московского царя, – продолжил султан, – на что годятся мои визири, Мехмед? Они лишь жрут, спят и грызутся за власть! – Я не сплю, мой повелитель. И все что касается Дауд-бея будет проверено. Я приблизил его как умного и практичного человека. Такие нужны империи Османов. – Не обижайся на меня, Мехмед, – примирительно произнес султан. – Я верю тебе. Но и ты меня пойми. – Я чту волю моего повелителя и сделаю все, что он приказал. Но пока Вахид-паша не может доказать виновность Дауд-бея. А если такие доказательства найдутся, то я отвечу за то, что приблизил его к трону падишаха. – И тебя могли обмануть, Мехмед! – Нет, повелитель! Чего стоит великий визир империи Османов, которого можно обмануть? 4 Стамбул. Несколькими неделями ранее.