Она вдруг представила, как исчезнет Кощей, и пожалела его. Да, да, пожалела! И пусть он был плохой и немало зла сделал в своей жизни, ей всё равно было его жаль. Разве могла она, маленькая девочка, лишить кого-то возможности радоваться солнышку? Нет, не могла. И она сказала: – Я не могу! – Что? – удивилась Алла и сделала шаг в ее сторону. – Не могу! – громко повторила она. – Я не могу его убить. Он же живой! Кощей от неожиданности едва с трона не свалился. Дружный вздох раздался в зале. – Да ты что? – заорал Генка. – Ты понимаешь, что ты говоришь? – Мне его жалко, – сказала Галя и виновато опустила голову. – Жалко? – Генка стал красным, как помидор. – Да разве можно такого жалеть? Он же злодей! – Можно, – прошептала Галя, и чистая, прозрачная слезинка покатилась по ее щеке. – Дура! – рявкнул Генка, совсем позабыв, что еще недавно ею восхищался. – А еще – предательница! Ты же нас на Кощея променять хочешь. И если ты сейчас не бросишь эту иголку в зелье, я тебе больше не друг. И руки я тебе не подам. Так и знай! – Извини, Гена, – она взглянула на него с мольбой. Глаза ее были полны слёз, и всякий, кто имел хоть сколько-нибудь доброты в сердце, непременно пожалел бы ее, и Генка тоже почувствовал что-то вроде жалости, но тут же вспомнил, что от их поступков зависит судьба всего Тридевятого царства, и слушать ее оправдания не стал. – Ты еще иглу ему отдай, – фыркнул он. – Он тебе, может, спасибо скажет. Кощей тут же встрепенулся: – И, правда, девочка, отдай мне иглу. Ведь она моя. Разве не так? И даже протянул руку. – Не смей этого делать! – закричал Генка. – Ты слышишь меня? Она слышала, но ничего не могла с собой поделать. Она уже приняла решение. – Это действительно его игла. Его сердце. Его жизнь, – тихо, но твердо сказала она. – Извините меня, ребята. Извини, Несмеяна. Я по-другому не могу. Если он даст слово, что станет добрым и перестанет всех мучить, я верну ему иглу, – и повернулась к Кощею. – Ты обещаешь? – Обещаю, – с готовностью подтвердил он, и глаза его хищно заблестели. Гости пришли в смятение – никто, конечно, не верил, что девочка окажется настолько глупа, что без всяких условий, за просто так отдаст Кощею иглу, – но у них появилась надежда, что хозяин дворца выиграет и эту битву. – Да разве можно ему верить? – надрывался от возмущения Генка. – Да он же что угодно может пообещать, только бы своего добиться. Да ты посмотри на него – у него же на лице написано, что он врет. Степанов с удовольствием бы выхватил иглу из дрожащих Галиных рук, и уж тогда-то Кощей понял бы, с кем имеет дело, но, к своему изумлению, он, как ни пытался, не мог двинуться с места – наверно, Кощей его заколдовал. – Я обещаю, девочка, стать добрым, – повторил тот, облизав пересохшие губы. – Ты слышишь? Я буду помогать и людям, и птицам, и всяким зверушкам. Правда, правда. Хочешь, я прямо сейчас велю рассыпать во дворе мешок пшеницы, чтобы накормить голодных птиц? Или, может, ты хочешь, чтобы я отпустил Несмеяну? Так вот – она свободна, – он сделал знак стражникам, и те расступились, пропуская царевну к дверям. – Отдай мне иглу, девочка, и я стану добрейшим существом на свете. – Не верь ему, Галя! – простонала Алла. Но Галя уже шла к Кощею. Еще шаг, еще. Генка, едва не рыдая от отчаяния, сжимал кулаки. – Он загипнотизировал тебя! Ты это понимаешь? – Иди, девочка, иди, – шептали со всех сторон. – Стой, Галя! – закричала Алла. Но Галя уже стояла перед Кощеем и доверчиво смотрела ему в глаза. Он засмущался под этим взглядом и, наверно, если бы мог, то покраснел. – Ты обещал стать добрым и должен сдержать свое слово. – Конечно, конечно, – торопливо говорил он и протягивал к игле трясущуюся руку. Галя вовсе не была глупенькой, и понимала, что он может ее обмануть, но она была очень доброй и привыкла людям доверять. – Вот, держи, – и она передала ему по-прежнему сиявшую всеми цветами радуги иглу. Генка громко застонал от бессилия. Алла всхлипнула. А Кощей жадно схватил иглу и захохотал так, что стены дворца затряслись. И от этого смеха всем стало страшно, и даже его гости отодвинулись от него еще дальше. – Глупая маленькая девочка! – громко сказал Кощей. – Разве тебе никто не говорил, как опасно быть такой доверчивой? Готовые всегда и во всем его поддержать, гости дружно захихикали, и по залу пронеслось: – Глупая девочка! Ах, какая наивность! Разве в наше время можно кому-нибудь доверять? Да здравствует Кощей Бессмертный! А Кощей торжественно раскланивался во все стороны и принимал поздравления. Повернулся он и в Галину сторону и милостиво изрек: – Не думай, девочка, что я совсем неблагодарный. Я отблагодарю тебя. Пожалуй, я подарю тебе один бриллиант. Или тебе больше нравятся рубины? Ты можешь выбрать – я сегодня щедрый. И, может быть, я даже отпущу тебя на волю – пускай народ знает о моей доброте. Ты сможешь вернуться домой. Гости, не дожидаясь его указаний, принялись расхваливать его мудрость и доброту. Он довольно улыбался. – Но твои друзья и Несмеяна, конечно, останутся во дворце – не могу же я отпустить тех, кто хотел меня погубить. Я еще не решил, что я сделаю с ними – посажу ли просто в темницу или превращу их в каких-нибудь мерзких тварей. И если ты, девочка, когда-нибудь увидишь блоху или таракана, то не спеши их убивать – это могут оказаться твои товарищи. Гости засмеялись. – Ну же, девочка, скажи хоть слово! – потребовал Кощей. – Ты уже ненавидишь меня? Не так ли? Галя подняла на него огромные, полные слёз глаза и тихо сказала: – Нет, мне тебя жаль. Гости охнули от неожиданности. И сам Кощей был изумлен подобным ответом, он открыл рот, намереваясь что-то сказать, но не успел, потому что игла, которую он держал в руках, вдруг выскользнула из них, повисла в воздухе на несколько секунд, излучая какой-то совершенно необыкновенный свет, и вдруг исчезла, растворилась без следа. И в тот же миг распахнулись окна и двери, и в зал влетел свежий ветер, и под его порывом полетели на пол тяжелые шторы и доспехи со стен, и дышать сразу стало легко и свободно. И вдруг исчез куда-то трон, и на мрачных настенных обоях проступили яркие разноцветные рисунки, и в зале стало светло-светло. И превратились в бабочек доспехи стражников, и те остались у дверей в одних рубахах. И еще много всего интересного и невероятного произошло в тот момент. И были удивлены гости и ребята, и сам Кощей. И никто ничего не понял. Почти никто. – Так-то вот, Кощеюшка! – среди всеобщей тишины засмеялась вдруг Баба-Яга Сидоровна. – Так вот какова твоя страшная тайна! Недаром, знать, еще бабка моя говорила, что эту тайну ты пуще иголки беречь должен. А может, ты и сам про нее не знал? Галя, опомнившись, наконец, подбежала к Сидоровне, прижалась к ее плечу: – Бабушка, разве вы что-нибудь понимаете? Сидоровна усмехнулась: – Да что же тут непонятного? Не в игле волшебство-то крылось – в доброте. Потому за столько веков и не мог его победить никто, что шли на битву с ним со злобой в сердце. Многим он, конечно, поддельной иглой голову задурил – той, что на острове прятал. Ну, да ведь были и такие, которые до дворца добраться сумели и настоящую иглу разыскать. А и те с ним справиться не смогли. Я всё думала-гадала – почему? А, оказывается, не в игле вовсе твое бессмертие спрятано было. А, может, ты и сам про это не знал? Или знал, да забыл? Генка не выдержал: – Бабушка, мы ничего не понимаем! И гости головами закивали – они тоже ничего не понимали. А Сидоровна удивилась: – Неужели не поняли до сих пор? Бессмертным Кощей быть перестал – вот такие дела. – Неправда! Не может быть! – возмущенно загалдели кикиморы, водяные, лешие. – Ты, Сидоровна, сошла с ума! Старуха обиделась: – Да вы на самого Кощея посмотрите! Разве похож он теперь на бессмертного? А с Кощея, как и со стражников, тоже латы слетели, и все увидели то, что столько времени доспехи скрывали – худенького, лысого, бледного старичка с трясущимися руками. – Врешь! – рявкнул Кощей на бабусю. – Всё ты врешь! Да я тебя в жабу сейчас превращу, чтобы ты такие глупости не могла сочинять. – А преврати! – не испугалась Сидоровна. Кощей принялся делать руками какие-то странные движения и при этом тихонько что-то говорил – должно быть, произносил заклинание. Прошло несколько секунд. Все смотрели на него, затаив дыхание. Галя от страха закрыла глаза, но продолжала стоять рядом с Сидоровной, хоть и понимала, что и ее Кощей за компанию в жабу превратить может – не предательница она, пусть Генка знает.