– За семьдесят пять рублей? – возмутилась Шень Сюа. И, не сдерживаясь уже более, дверь в соседнюю комнату распахнула. Терентий Степанович сидел за столом – ел простоквашу. Когда он увидел, какое выражение лица была у Шень Сюа, чашку из рук выронил. – Как вы могли требовать от нас двести рублей, если продали шапку за семьдесят пять? – она стукнула по столу так, что кувшин с простоквашей подпрыгнул. Дед Терентий испугался, побледнел весь, дрожащими руками в лавку вцепился. – Вы, ребятки, не сердитесь – так уж получилось. Рыночную цену объяснить трудно. Вот вы сами подумайте – какое у меня к вам могло быть доверие? Может, вы мне фальшивые червонцы предлагали? Потому больше цену и запросил. А тут покупатель солидный приехал. Иностранец к тому же – тут дипломатия нужна была. Опять же для бизнеса выгодно товар за границу продавать – новые покупатели появятся, спрос вырастет, а значит, и цена на шапки поднимется. Он замолчал, а губы его по-прежнему шевелились. Потом вздохнул сокрушенно: – Эх, ребятки, ребятки, думаете, я сам сейчас не жалею, что продешевил? Если и жалел он о чем сейчас, так не о том, что правому делу не помог, а о том, что сто двадцать пять рублей прибыли упустил. Алла готова была его задушить, да Андрей ее остановил: – Подожди, может, мы еще перекупим шапку-невидимку. Если тот иностранец ее за семьдесят пять рублей купил, так, наверно, он нам ее за двести продать согласится. – Конечно, согласится, – подтвердил дед Терентий – у него подобная арифметика сомнений не вызывала. Он выглянул в окошко, на дорогу показал: – Вон туда иностранец поехал – карета у него с гербом на дверце, и сам он такой представительный, в кафтане с кружевами. И иностранца он описал, и карету его, и, вообще, всячески им свое почтение выказывал. Наверно, если бы у него хвост был, он завилял бы им от восторга – до того рад был, что они за поступок подлый его на людской суд не потащили. А когда они уже вышли на улицу, он высунулся из окошка и дрогнувшим голосом спросил: – А неужто, правда, за двести бы рублей шапку купили? – Купили бы, – подтвердил Генка. Дед сокрушенно головой покачал, снова подсчитывая в уме упущенные барыши. – Вот спекулянт! – возмутился Генка. Они вернулись к Марье-искуснице, рассказали о разговоре с дедом Терентием. – Ничего, ребята, – успокоил их Степан. – Мы этого иностранца в два счета догоним. Ну-ка, Геннадий, собирайся в дорогу. Мы с тобой сейчас опять сапогами-скороходами воспользуемся. Да не дрожи ты так – я один сапог себе возьму, другой тебе дам – скорость ниже будет, а то, глядишь, мимо иностранца проскочим и не заметим. Даже вдвое меньшая скорость заставляла Генку дрожать от страха. Нет, конечно, прокатиться с ветерком – дело шикарное, но оттого, что волосы на голове дыбом встают и рубаха от ветра в клочья превращается, удовольствия мало. Как ни старались они карету заграничную на пыльной русской дороге разглядеть, а мимо проскочили. До самого моря синего доскакали, а конкурента не встретили. Пришлось назад повернуть. – Гляди-ка, Геннадий, – закричал Степан, – вон там, на постоялом дворе карета стоит – не русская, вроде. Остановились и они у постоялого двора. Заграничный посол в это время в избе чай с бубликами пил. Одет он был, как дед Терентий и сказал, в красивый костюм из дорогой ткани, отделанный по вороту, рукавам и подолу тончайшими кружевами. Парик у него тоже был роскошный – весь в завитках, спрыснутый духами, которые учуять можно было за версту. Они боялись, что он по-русски не понимает (как бы они тогда стали ему выгодную сделку предлагать?), но он, сидя за столом, с акцентом, но по-русски говорил хозяину: – Бублики у вас превосходные – таких за границей не сыскать. Когда хозяин постоялого двора за водой пошел, чтобы снова самовар поставить, Генка со Степаном к иностранцу за столик и подсели. – Здравствуйте! – приветливо сказал Степан. – Гуд монинг! – блеснул знанием английского Генка. Иностранец вежливо кивнул – сказать он ничего не мог, потому что в этот момент как раз жевал кусок бублика. – Извините, господин хороший, не знаю, как вас звать-величать, – приступил к делу Степан. – Меня зовут Питер Кунцель, – церемонно поклонился иностранец. – Очень приятно, – пожал ему руку Степан. – Так вот, значит, Петр Батькович, какое у нас к вам дело. Известно нам стало, что вы сегодня утром в деревне Патракеевка шапку-невидимку купили. – О, да, – хлопнул в ладоши Кунцель. – Прекрасный русский сувенир. Степан с Генкой переглянулись. – Это для вас – сувенир, а для нас шапка-невидимка – вещь чрезвычайно нужная. Поэтому есть у нас взаимовыгодное предложение. Вы, как нам известно, шапку за семьдесят пять рублей купили, а мы вам за нее сто пятьдесят рублей согласны заплатить. По рукам? Но иностранец покачал головой: – Нет. – Сто семьдесят, – набавил цену Генка. Иностранец снова покачал головой. – Двести, – дрогнувшим голосом предложил Степан. – Нет, господа, – сказал Кунцель. – Я специально за шапкой в Тридевятое царство приехал и даже за пятьсот рублей ее не продам. Хозяин постоялого двора принес ему еще стакан чаю и новую порцию бубликов, и Питер Кунцель вернулся к чаепитию. Генка со Степаном вышли на крыльцо. – Да, – вздохнул Генка, – такой не уступит. И Степан тоже вздохнул. – Нам бы сейчас волшебную палочку, чтобы этого Кунцеля в свинью или еще в какое животное превратить, – сказал Генка. Конечно, сказано было грубовато, и на самом деле Генка ничего плохого иностранцу не желал, но уж очень ему обидно было, что такая ценная шапка где-нибудь в заморском дворце без дела будет пылиться. А Степан вдруг засмеялся: – Это мы и без волшебной палочки можем сделать. Давай так, Генка – я сейчас пойду еще с ним побеседую, а ты, как услышишь, что он захрюкал или закукарекал, к карете его беги – с собой у него нет ничего – значит, шапку в карете оставил. Шапку возьми, а взамен деньги положи – рублей сто пятьдесят (пятьдесят рублей мы на ковер-самолет оставим). Да еще записку напиши, что ежели мы с Кощеем управимся, так непременно шапочку ему за границу вышлем. Адрес у Терентия возьмем – он всех своих покупателей в амбарную книгу записывает. Генка тут кое-что не понял. – А с чего это он вдруг хрюкать станет? – А вот поглядишь! – подмигнул ему Степан. Степан вернулся в избу, подсел за столик к Питеру Кунцелю и велел хозяину принести им бутылку клюквенной наливки. – Нет, нет, – стал отказываться иностранец. – Я алкоголь не потребляю. – Решительно невозможно приехать в Россию и русской водки не попробовать, – уверенно сказал Степан. – Что же тогда вы своим друзьям рассказывать будете? Кунцель подумал немного и согласился: – По чуть-чуть. Степан налил по полстакана. Выпили. Иностранец поперхнулся, руками замахал. Хозяин ему огурчик предложил. Потом еще по полстакана выпили, и еще. Потом хозяина за новой бутылкой послали. Генка за этим застольем с порога наблюдал. Сначала увидел он, как Кунцель в пляс пустился, потом песни по-иностранному начал петь, а потом, еще стаканчик выпив, на четвереньки встал и не хуже свиньи хрюкать принялся. Тут Генка к карете бросился. Кучер Кунцеля спал прямо на козлах. Лошади щипали траву. Генка осторожно дверцу кареты приоткрыл – на сиденье лежала шкатулка. Он открыл ее, а там – шапка, бисером да камнями драгоценными расшитая. Никаких других шапок в карете не было. Генка листок бумаги из кармана вынул и огрызок карандаша, быстренько записку написал да вместе с деньгами вместо шапки-невидимки в шкатулку положил. И обратно ко крыльцу побежал. А в избе Кунцель уже храпел, лежа на лавке. Степан вышел на улицу, палец к губам приложил и сказал шепотом: – Запомни, Гена, что водка с человеком сделать может – любого мудреца в скотину превратит. 15. Ковер-самолет