Змей усмехнулся: – А вот это – легко, кругло, а за хвост не поднимешь? Андрей задумался – такой загадки в арсенале Ивана не было. Генка снова, уже в который раз за это утро, покрылся потом. И тут Емелин клубок зашевелился у него в руке – будто отгадку ему подсказать хотел, и он сразу догадался и завопил: – Клубок это! – Молодец! – шепнул Андрей. А он плясать был готов от восторга. И даже Змей впервые посмотрел на него с заметным уважением. – Хорошо, – сказал Змей, – идите в пещеру – там сундук есть с золотыми монетами – возьмите пятьдесят рублей. Генка тут же к пещере направился, а Андрей решил еще немного со Змеем побеседовать. – А вы, оказывается, добрый, – сказал он. – Добрый, – согласился довольный Змей. И вдруг изверг из своей пасти огонь, и мигом вспыхнули стоявшие на краю луга деревья. Генка вздрогнул, даже вскрикнул испуганно. И Андрей тоже пошатнулся. А Змей, между тем, опять же из пасти струю воды выпустил и пламя в тот же миг погасил. Андрей разом сообразил, что запросто беседовать со Змеем Горынычем – дело опасное, и вслед за Генкой в пещеру побежал. В пещере, судя по всему, было много разных помещений – они попали в просторный зал, возле стен которого стояли огромные кованые железом сундуки. Один из них был открыт, и в нем они увидели россыпь золотых червонцев. – Ух, ты! – Генка пришел в восторг. – А этот Змей, кажись, ничего – неплохой даже. Он запустил руку в сундук и с удовольствием послушал звон золотых монет. Андрей, между тем, честно отсчитал пять монет по десять рублей и направился к выходу. – Да ты что? – возмутился Генка. – Давай больше возьмем – мало ли на что пригодиться могут. Андрей задумался на секунду, но потом головой покачал: – Нет, Гена, мы со Змеем на пятьдесят рублей договаривались. Генка сначала отругать его хотел за такую честность, но, подумав, с ним согласился: – Правильно – негоже хорошее дело с нечестного поступка начинать. Они вышли из пещеры, и Змей Горыныч, увидев их, отчего-то крякнул удивленно – словно забыл, что сам же их туда направил. – Неужели, только пятьдесят рублей взяли? – изумился он. – Конечно, – немного обидевшись, гордо ответил Генка. – А вы что же думали? – Спасибо вам, товарищ Змей, – искренне поблагодарил Андрей и, наверно, если бы смог, пожал бы его когтистую лапу. Генка уже откланяться собирался, радуясь, что они так хорошо справились с трудным заданием, и представляя, как обрадуются девчонки, когда увидят их, но тут Андрей, решивший прояснить всё, что ему еще было непонятно, спросил: – А скажите, товарищ Змей, если вы, в самом деле, вегетарианец, то куда же делись те богатыри, что с вами сражаться отправились? Генка снова рассердился – нашел, о чём спрашивать? Может, Змей тех богатырей в каком-нибудь подвале держит. А теперь, того и гляди, и их туда же засадит за такое любопытство. Но Змей на такой вопрос ничуть не обиделся. – Чего же им деваться куда-то? В пещере вон сидят. У Генки волосы на голове дыбом встали – как у дикобраза. – Да нет, – Змей увидел, что они испугались, и засмеялся: – Я их не держу. Сами там сидят – золото да алмазы добывают. Хотите поглядеть? – Нет! – закричал Генка. – Да! – ответил Андрей и снова пошел в сторону пещеры. «Вот непутевый!», – мысленно заругался на него Генка, но – делать нечего – пошел вслед за ним. Они снова вошли в тот же зал, где стояли сундуки с золотом. Из этого зала несколько десятков огромных дверей вели в другие помещения. Они с трудом открыли одну дверь наугад и оказались в длинном коридоре, на стенах которого развешаны были горящие факелы, которые его и освещали. – Шахта! – догадался Генка. Неподалеку увидели они богатыря в шлеме и других воинских доспехах – он зачем-то колотил мечом о стену коридора. И занимался этим с таким усердием, что даже когда услышал их шаги, а потом и увидел их самих, не отвлекся от своего занятия. Они присмотрелись повнимательней и увидели, что стены шахты были золотыми, и богатырь этот мечом своим золото как раз и добывал. И у стенки уже стоял увесистый мешок, набитый добытыми тяжким трудом золотыми осколками. А чуть подальше увидели они множество других воинов, которые тоже сделались золотодобытчиками и упорно долбили стены шахты – кто мечами, кто булавами. И не было им дела ни до чего другого. Оба они сразу подумали о муже Марьи-искусницы и спросили у воина в шлеме: – Простите, вы не знаете Степана из деревни Патракеевка? Богатырь снял шлем, вытер ладонью пот на лбу и сказал хриплым голосом: – Вон он – в рубахе с вышивкой на рукавах. И снова принялся за работу. Они подошли к усатому мужчине в грязной, закоптившейся, местами порванной рубахе, на которой едва видна была разноцветная вышивка. Наверно, когда-то рубаха была очень красивой, но сейчас выглядела изрядно потрепанной и полинялой. Но мужчину это ничуть не смущало. Андрей осторожно подергал его за правый рукав, но потертая, прохудившаяся ткань не выдержала и такого легкого прикосновения – затрещала рубаха, и в появившейся прорехе увидели они покрытое потом мускулистое плечо. – Это вы – муж Марьи-искусницы? – громко, стараясь перекричать стоявший в шахте оглушительный шум, спросил Генка. Мужчина вздрогнул, выронил из рук топор, и глаза его заблестели. – Вы от Марьюшки? И такая дрожь была в его голосе, что они поняли – нечто более ценное, чем пять золотых червонцев, смогли они в пещере Змея Горыныча отыскать. – Видели вы ее? Как она – жива-здорова? Васечка как? Андрей на его вопросы отвечать не стал, а спросил строго: – Что вы тут делаете? Степан посмотрел на добытое им за два года золото и сказал: – Золото добываю. Нам с Марьюшкой корову нужно купить и избу новую построить. – Разве вы за этим сюда пришли? – удивился Генка. – Нет, – признал Степан. – Я со Змеем Горынычем сражаться пришел. Но разве можно с ним сражаться? Он же – сама доброта – сам меня в пещеру проводил, разрешил золота добыть, сколько нужно. – А сколько вам нужно? – спросил Генка. Степан плечами пожал: – Да кто знает? Нынче цены быстро растут. И жалко им было его – такого исхудавшего, измученного тяжким трудом, – но еще жальче было жену его, мастерицу, что столько лет по нему тосковала. – А как же Марья? Она же вас погибшим считает – плачет до сих пор. Он вздохнул: – Зато, как обрадуется она, если я деньги и на корову, и на избу принесу. Посадит в красный угол, соседей на пир позовет, пирогов напечет из пшеничной муки. А потом накуплю я ей сарафанов шелковых да красивых бус. И он мечтательно закрыл глаза, представив, как будет сидеть его Марьюшка у окошка да красоту свою людям показывать.