– Не полетит, – убежденно заявил Андрей. Емеля засмеялся: – Это смотря куда не полетит. Ежели на луну, так, конечно, не полетит. А ежели, скажем, в соседнее государство – так запросто. – Ну, уж нет, – заспорил Андрей. – Как же она в соседнее государство полетит? Ну, допустим, выстрелите вы ею из какого-нибудь аппарата, дадите начальную скорость. А дальше что? Всё равно приземлиться не сможет. Несколько километров она пролетит, а потом упадет на землю и разлетится в щепки. Вот и получается, что и не ракета это вовсе, а что-то вроде пушечного ядра. – Вы принципиальную схему не поняли, – Емеля вытащил из печки уголек и стал рисовать прямо на полу. – Ракета летит под определенным углом и достигает заданной высоты, а затем из нее выстреливается огромный парашют, и она приземляется в условленном пункте. – Ерунда, – сказал Андрей. – Может, и ерунда, да только из многих бредовых идей грандиозные открытия получались. А вы сами-то откуда будете? Они ответили, и он почесал затылок: – Вот как! Слыхал, слыхал – есть и у вас свои изобретатели, и у меня тут они бывали. А, между прочим, обмен идеями на пользу прогрессу идет. Был у меня тут как-то один конструктор танковый – всё броню высокой прочности хотел изобрести. А я ему другую идею предложил – а почему бы, сказал, вам не сделать на танке систему автоматического отражения снарядов. Летит, скажем, такой снаряд прямо в танк, а танк в ответ свой снаряд выпускает и в результате тот снаряд уничтожает. Сам танк целехонек. Когда я это ему рассказал, он тоже сомневался – труднореализуемо – вот как сказал. А недавно я по телевизору видел – показывали такой танк на какой-то выставке – тот конструктор как раз его и соорудил. – По телевизору? – удивился Генка. – У вас же тут электричества нет. – А солнечные батареи на что? – возразил Емеля. – У нас тут снабжение налажено хорошо. Они обсудили последние открытия, поспорили о перспективах космических путешествий, а потом Андрей сказал: – Мы к вам, Емеля Иванович, по важному делу пришли. – Знаю, знаю, – ответил он. – Мне Василиса с Варварушкой весточку прислала – обстоятельно объяснила, кто вы и для чего сюда приехали. И про то, что к Змею Горынычу идете, тоже слышал – один из Терентьевых подмастерьев просказался. Ну, что могу сказать? Молодцы. Я, может, слышали, тоже когда-то против Кощея задумал идти, да только ничего из этого не получилось. И словно подменили его – исчезла куда-то кипучая энергия, и глаза уже не блестели тем огнем, что бывает у романтиков и изобретателей. – Я средство одно ядовитое изобрел – стоит только им на иголку Кощееву капнуть, как хрупкой она может стать, и всякий тогда сможет Кощея уничтожить. Думал, девушка одна мне поможет – славная была девушка – да она отчего-то на сторону Кощея переметнулась. Не верю я, что из-за денег она так поступила – наверно, опоил ее чем-то Кощей, околдовал – он на такие дела мастер. – Может, она иголку не нашла? – высказал предположение Генка. – Говорят, иголка эта в утке, утка в ларце, ларец – на высоком дубе, а дуб – на острове посреди моря-океана. – Да в том-то и дело, что когда Кощей предложение девушке делает, он не только руку и сердце ей предлагает, а и иглу свою. А и надо-то ей было всего лишь каплю одну на иголку капнуть. Голос его дрогнул, а сам он отвернулся, чтобы своей слабости им не показать. – Да зачем она, предательница, вам нужна? – искренне возмутился Генка. – Вы вон какой умный, а она, должно быть, дура дурой, раз вас на Кощея променяла. – Да нет, она – хорошая, – нежно сказал Емеля. – Знаете, сколько к ней всяких принцев сваталось? А какие подарки они ей привозили? А она на них не польстилась. А у Кощея золото не простое – оно такой силой обладает, что против него не устоять. Но только если вы иглу его отыскать сумеете, так никакое золото ему не поможет. – Нам не только иглу, а еще и склянку с вашим снадобьем отыскать нужно, – напомнил Генка. – Игла-то известно где – на острове в море-океане. Если мы ковер-самолет раздобудем, так запросто до этого острова доберемся. А вот где Кощей склянку держит, никто не знает. А Андрей другой вариант предложил: – Послушайте, Емеля Иванович, а не можете вы снова такое же снадобье изготовить? – Конечно! – ахнул Генка, удивляясь, как ему самому такая мысль в голову не пришла. – Кощей будет думать, что раз снадобье у него, так не о чем ему и беспокоиться, а у нас своя склянка будет, и останется только до того острова добраться. А если, когда мы до иглы дотронемся, Кощей и появится, так поздно уже будет – долго ли на иглу снадобьем капнуть. – Толковая мысль – похвалил Андрея Емеля. – Только мне для того, чтобы снадобье изготовить, несколько дней понадобится – дело это непростое. – Хорошо, – разрешил Генка, – стряпайте свое снадобье. А мы пока к Змею Горынычу наведаемся да шапку-невидимку у спекулянта Терентия купим. Емеля снова затылок почесал: – Не совались бы вы к Змею, ребята. Он русский дух за версту чует. К нему такие воины ходили, о которых былины сложены, а и те назад не вернулись. Генке стало как-то не по себе – не то, чтобы он от похода этого решил отказаться, но решимости у него поубавилось. Но Андрей сказал уверенно: – Не можем мы не пойти. И Генке стыдно стало за свою трусость. – Вы нам только какие-нибудь санки самоходные одолжите, – сказал он. – А то пятьдесят верст нам, пожалуй, не одолеть. А так мы мигом бы туда-обратно слетали. – Лес там дремучий, – остудил его пыл Емеля, – никакие санки не проедут. Вот, разве что, сапоги-скороходы. Были такие у Марьи-искусницы, да только в них муж ее Степан как раз ко Змею Горынычу и пошел. Так что не обессудьте – придется вам пешком идти. Ежели километров пять в час делать будете, к ночи как раз к пещере придете. Только вы ночью к Змею Горынычу не суйтесь – отоспитесь где-нибудь, – потому что вы его в темноте не увидите, а он-то вас ночью разглядит и пакость какую-нибудь устроит. – Мы же в лесу заблудиться можем, – принялся канючить Генка. – А я вам клубок механический дам, – сказал Емеля. – Координаты в него загружу, он вас к пещере и выведет. Он достал с полки обычный с виду клубок шерсти, размотал нитку, и увидели они, что не простой это клубок, потому как какие-то винтики на нем были. Повернул Емеля эти винтики и снова нитку намотал. – Вы только за кончик нитки этой держитесь, – посоветовал он, – потому что ежели вы клубок из виду выпустите, так потом уже в лесу его и не найдете. – Нам бы меч еще кладенец, – сказал Генка – он про такой меч в какой-то сказке читал и понимал, что без настоящего меча сражаться со Змеем Горынычем – дело бесполезное. Он думал, что Емеля скажет, что нет у него такого меча (он же изобретатель, а не богатырь какой-нибудь), но тот ничуть его словам не удивился: – Да вон он – под лавкой лежит. Меч был большой, блестящий, с камнями драгоценными на рукоятке – совсем такой, какие в фильмах-сказках показывают. – Ух ты! – обрадовался Генка. Он схватился за рукоятку – хотел взмахнуть мечом, как настоящий былинный богатырь – да только и с места меч сдвинуть не смог. Андрей тоже попробовал – не получилось. – Слабоваты вы еще для такого меча, – признал факт Емеля. – Да я вот, что вам скажу – если бы дело только в мече-кладенце было, так давно бы уж кто-нибудь из наших воинов Змея Горыныча победил – уж они-то с мечом управляться умели. Нет, ребята, тут хитрость надобна. Когда они из Емелиной избы вышли, на улице дождик шел. Генка поморщился: – Промокнем насквозь. – Ничего, не сахарные, не растаем, – сказал Андрей. – Ага, – согласился Генка, но с сомнением на свою рубаху посмотрел. Эх, куртку бы сейчас рыбацкую! Оба они вдруг разволновались – каждый хотел, чтобы именно ему Емеля клубок доверил. А Емеля поглядел сначала на одного, потом на другого и клубок Генке передал. Андрей, ясное дело, недоволен был, но внешне своего неудовольствия не проявил. А Генка светился от гордости – как-никак, Емеля его назначил руководителем похода. Сразу, наверно, понял, что перед ним за человек. Конечно, если бы на месте Емели была учительница истории Алевтина Аркадьевна, она бы сделала совершенно другой выбор. И он радовался тому, что Емеля – не Алевтина Аркадьевна. В лесу пахло грибами, земляникой и еще какой-то душистой травкой, названия которой Генка не знал, но которая росла повсюду, и ее лиловые цветы очень ему понравились. И какая-то птица красиво пела, сидя на дереве. Генка, отнюдь не чуждый романтики, остановился, прислушался. – Красиво поет, – душевно сказал он. – Интересно, что за птица? Андрей тоже остановился: – Это соловей. И посмотрел на Генку так, как непременно посмотрела бы Алевтина Аркадьевна, которая была очень невысокого мнения о его умственных способностях. Генка обиделся – у них в городе соловьи не водились, откуда же ему знать, как он поет? Андрей, наверно, соловьев на юге слышал – он каждое лето на море отдыхать ездил. А Генка даже в Москве ни разу не бывал. Солнышко сияло высоко в небе, и его золотые лучи, пробиваясь сквозь ветви деревьев, были видны ясно-ясно. Они вышли на поляну. На пеньке сидела большая птица с переливчатым зеленовато-синим оперением, и тут уже Генка блеснул познаниями: – Глухарь. А рядом с пеньком в траве бегали маленькие пушистые глухарята – клевали землянику. Они не стали их беспокоить – свернули в сторону. – Слушай, Гена, – Андрей замедлил шаг, – я забыл в деревне спросить – в этом лесу какие звери водятся? В голосе его Генка услышал затаенное волнение и торжествующе улыбнулся: – Медведи, наверно, водятся, волки, лисицы, – и удивился: – Ты что, сказки в детстве не читал? Теремок, например, – там как раз вся эта компания была.