– Сколько еще? Здесь нечего делать. Орла вздохнула. Элеанор Куин раздраженно топнула ногой по нижней ступеньке. – Я просто боюсь, что мы… можем сделать что-то не так снаружи… что-то такое, что Ему не понравится. Внутри безопаснее, тебе не кажется? – аккуратно поинтересовалась Орла. Элеанор Куин пожала плечами: – Наверное. Только вряд ли Оно забудет, что мы здесь. – Тогда что? Как ты думаешь, что мы должны сделать? Месть за то, что спросила совета у ребенка, была такой же, какой она стала бы в подростковом возрасте: преувеличенное закатывание глаз. И опущенные плечи, будто говорящие «ты безнадежна». Тоном «ты слишком надоедливая, чтобы с тобой разговаривать». – Я не зна-а-аю. – Мы ведь договорились разобраться в этом вместе. Я знаю, что мы не можем оставаться в доме. И не собираюсь оставаться здесь навсегда, но мне нужно, чтобы ты сказала, когда будет безопасно. Ведь ты чувствуешь… – Оно ждет. Это то, что я знаю. Оно… учится, видя, что мы делаем, а мы ничего не делаем. – Я хотела, чтобы Оно потеряло интерес к нам… к тебе. Но Орла вдруг поняла, что ее дочь права: настало время придумать план получше. Образ старика, слишком слабого, чтобы встать с постели, подстегнул ее. – Завтра утром мы выйдем наружу. Осторожно. Не будем пытаться уйти, а просто… посмотрим, что ты почувствуешь. Ты к этому готова? Орла видела, как бунтарство девочки сдувается, словно пузырь. Тогда Элеанор Куин стала просто уставшей. Маленькой и неуверенной. – Да. Может, стоит попробовать с ним поговорить, – предложила она. – Это хорошая идея, – ответила Орла. – Зададим несколько прямых вопросов? – Элеанор Куин кивнула. – Может, об этой девушке из книги? Элеанор Куин пожала плечами, а потом снова кивнула. Голова опустилась к груди, и она поднялась по лестнице. Нечестно, подумала Орла, для ее дочери – нести эту ношу. С ума сойти, что приходится обсуждать с беззащитным ребенком. И хотя Орла не ожидала, что детям так быстро наскучит сидеть в доме, это время прошло не зря: ее больные мышцы чувствовали себя лучше. Теперь у нее было достаточно сил, чтобы встретить то, что будет дальше. Придумать новую тактику. Если уход оставался рискованным и маловероятным вариантом, то, возможно, выйти из дома и прислушаться – это лучший компромисс. Спросить нечто – призрака – чего он хочет. 30 Она добавила молока в детскую овсянку – точнее, остатки молока. Еще один прекрасный день, в который Орле пришлось пообещать, что они выйдут на улицу после завтрака. Элеанор Куин не поднимала глаза от миски с хлопьями, и Орле стало интересно, не волнуется ли она из-за миссии, о которой они договорились накануне вечером. Орла даже не спросила у дочери, каково это – знать о том, что их преследует, угрожает их жизням. Должно быть, страшно. Но, может, Элеанор Куин затолкала этот страх в самые отдаленные уголки своего сознания? Что, если детская чувствительность губила ее, утягивая в пропасть безумия, как Шоу? Когда она чего-то не понимала… Тайко щебетал песню, пока ел: – Папа, папа, спит в снегу. Папа, папа, никуда я не уйду. Дети сходили с ума. Это место продолжало их изматывать. В какой-то момент Орле придется взвесить все за и против: безопасность против вероятности того, что они превратятся в безумные копии былых себя. Затеряются в мыслях. Потеряются на леднике. Орла задумалась, не стоит ли поговорить с ними об Отто и о том, как ее семья пережила эту опустошительную потерю. Но что она могла сказать, что из этого вынесла? Ты просыпаешься и продолжаешь жить. Они и так этим занимались. – Ты хорошо себя чувствуешь? – спросила она Тайко. – Я слышала, как ты кашлял ночью. Вместо того чтобы ответить, он продолжал жевать, что-то напевая. Орла приложила тыльную сторону руки к его лбу: придется пересмотреть их план, если он заболел. – Кажется, жара нет. – Нет! – Просто подавился ночью водичкой? – Не-а. Я не кашлял, мама. Может, он не помнил. А может… Она покачала головой: если бы это было так просто – заставить сверхъестественное исчезнуть. Теперь она еще и слышит то, чего нет? Вот она, цена одержимости девушкой из книги. Орла оставила посуду отмокать в раковине, а Элеанор Куин поспорила с Тайко, кто сможет быстрее надеть снаряжение. Орла позволила им выбежать из дома первыми, пока сама застегивала на молнию куртку и поправляла шарф. Тайко топтался по снегу, словно Годзилла, уничтожая одно здание за другим. Орла, держа руки в карманах, стояла на страже, глядя на Элеанор Куин: девочка рассматривала что-то, прислушивалась, не находя ничего такого, на чем можно было бы сосредоточиться. Затем бросилась дальше, во двор, слепила снежок и бросила его в Годзиллу. – Ты портишь весь снег! – воскликнула Элеанор Куин. Годзилла рычал и топал. – Думаю, снега хватит на всех. Орла пнула верхушку сугроба, обойдя детей. Она чувствовала себя тюремным охранником, боясь, что заключенные могут внезапно сбежать на волю. Ей так хотелось запрыгнуть в машину и отвезти детей куда-нибудь, уехать подальше отсюда, пусть у нее было только водительское удостоверение ученика. Как она могла так переживать и бояться водить машину? Как легко это звучало по сравнению с их нынешним положением. Орла хотела обнять родителей и заплакать. Снова стать ребенком, а не единственным взрослым, ответственным человеком, запертым в кошмаре вместе со своими детьми. Элеанор Куин побрела к неутоптанному снегу у задней части дома. – Не уходи далеко, дорогая. Но либо дочь не слышала, либо ей было все равно. Орла зашагала к гаражу, откуда могла присматривать за ними обоими. Она подняла голову, но не смогла понять, на чем сосредоточиться. Где искать знаки, на небе? В стороне леса? – Если ты слышишь… мы никуда не уйдем. Просто вышли, чтобы подышать свежим воздухом, – сказала она. – С кем ты разговариваешь, мама? – спросил Тайко. – Сама не знаю. Иногда здесь случается что-то запутанное… А может, мы сами все запутываем… что бы это ни было. – Можно мне попробовать? Орла хотела отказать, боясь, что Тайко может выпалить что-нибудь не то. Он потопал по снегу, чтобы встать рядом с ней, улыбаясь и размахивая руками. – Да, только будь очень вежливым. – Привет, мир! – крикнул Тайко в небо. – Привет, снег! – Спасибо, что подарило нам еще один прекрасный день, – поддержала сына Орла. Хотя кричала не так громко, как Тайко, она проецировала свой голос в окружающий мир. – Мы никуда не идем. Видишь? Просто разминаем ноги, радуемся дню. Мы не всегда знаем, чего ты хочешь. Не понимаем. Я просто стараюсь защитить детей. – У нас не осталось молока! – крикнул Тайко. – Ты можешь сделать так, чтобы у нас пошел дождь из молока? – Это отличная идея, но я не знаю, умеет ли Оно… – Мама? – Элеанор Куин стояла к ним спиной, на что-то указывая. Орла подошла к ней. Тайко пошел следом. – Что это? Но все и так было понятно по точной траектории вытянутой руки дочки. Возвышавшееся дерево. Древняя сосна. – Оно слушает, мама. – Ее страх смешивался с благоговением. – Оно слушает тебя. «Дерево… Дело в дереве?» – Орлу распирало от волнения: часть головоломки прояснилась. Взгляд Элеанор Куин стал стеклянным – то ли из-за сосредоточенности, то ли из-за… отчужденности. – Оно здесь. – Точно? – Но даже для Орлы это было логично. После их первого посещения участка на картинах Шоу стали появляться не окружающие холмы и не дом, а дерево. – Я так думаю. Да. Где-то здесь. – Она побежала по глубокому снегу в сторону леса и гигантской сосны. – Элеанор Куин, подожди! – Орла схватила Тайко за руку и помчалась за ней. – Нельзя вот так просто бежать в лес – ты можешь заблудиться! Лес казался очень густым. Орла не могла забыть, как Шоу хотел пойти по следам своих ботинок, но они исчезли. Как и возвышавшееся дерево. Элеанор Куин не замедлялась. Яркое небо выцвело под сенью тугих, голых ветвей и хвойных деревьев. Температура упала. Птицы перестали петь. А может быть, это все воображение? Дети, по-видимому, совсем не боялись.