– Можно завтра поиграть во дворе? – спросил Тайко, лежа на животе и прыгая своим игрушечным лосем по подоткнутому одеялу. Орла вздохнула, стоя на коленях рядом с ним. Она не знала, как ответить на его вопрос. Сколько времени понадобится, чтобы такие сугробы растаяли? Успеет ли закончиться еда? Она не хотела заразить детей своим страхом больше, чем уже успела; она была виновата в том, что ухудшила их положение, в том, как постепенно ухудшила настроение в семье, а может, и в самом снеге. Что, если бы она просто ответила «да»? В качестве эксперимента с оптимизмом, если не ради всего остального. Или что если… если они действительно были партнерами по танцам, а она ошиблась в хореографии? Не помешало бы выразить благодарность, признательность… или даже желание поиграть во дворе. Когда она была маленькая, всего на год-два старше Тайко, у нее была тайна от родителей: иногда она молилась. Она слышала, как родственники шептались об этом, когда ее младший брат заболел. Но малышка Орла молилась о глупостях – хорошо сдать контрольную, ездить на велосипеде так быстро, чтобы оторваться от земли и улететь. Потом она поняла, что второе было невозможно, а первое требовало не божественного вмешательства, а больше собственных стараний. С тех пор она многому научилась, по большей части совсем недавно, по крайней мере тому, что касается послания мыслей в космос. – Хочешь немножко со мной поиграть перед сном? – спросила она сына. – Давай! – Он собрался было сесть, но Орла остановила его легким толчком. – Можно сыграть прямо здесь. Все, что нам нужно, это закрыть глаза. – Она показала, как надо, а затем убедилась, что Тайко сделал то же самое. Она невольно улыбнулась выжидающему выражению его лица, крепко закрытым глазкам и улыбке, полной надежды. – Порой нужно благодарить за то, что у тебя есть – за людей, которых ты любишь, за дом, за важное. Возможно, нам стоит делать это чаще. Концентрация на положительном – это еще и бальзам на рану ее самых настоящих опасений. – Я очень благодарна, что мы все в безопасности и уютно устроились в нашем теплом доме. Ты в безопасности, и твоя сестра, и папа, и я. У нас есть электричество, еда и все, что нам нужно. Я благодарна… Мы видели столько всего прекрасного… – Например, снег! Мышцы на груди мальчика, которые она чувствовала под рукой, показывали, что он готов вот-вот подскочить. Открыв глаза, Орла увидела, что была права: он уже совсем не жмурился. – Как снег! Играть интереснее, чем молиться? – спросила она. Тайко охотно закивал, и Орла засмеялась. – Ну, может быть, стоит что-нибудь добавить к нашей молитве, пожелать, чтобы завтра можно было выйти на улицу и поиграть. – Это я могу пожелать. И мороженого! – Это хорошее желание. Но я ничего не могу обещать, дорогой. – Орла пригладила его волосы, уложила плюшевого лося под руку и поправила плед. – Мы молимся Богу? Орла задумалась над его вопросом. В их семье мало говорили о религии. Они с Шоу объясняли все расплывчато – люди верят в разное, может, была какая-то высшая сила, но самое главное – это то, как люди относятся друг к другу. Они не хотели, чтобы дети верили в человека – прости, Господи, в белого мужчину – который парит в вымышленной стране чудес и ждет, когда они умрут. Человек, который был виноват во всем, – от повседневных событий в жизни до ужасных катастроф и личных и всемирных страданий. – Я не знаю, что такое Бог, – честно призналась Орла, – но думаю, что во вселенной бывают могущественные и загадочные силы. И думаю, что не повредит сказать им «спасибо» и мыслить позитивно. – Спасибо! Орла целовала сына в щечку, а он захихикал и протянул ей лося. – Спасибо, что помолился вместе со мной, – сказала она, поцеловав лося тоже. На самом деле ей действительно немного полегчало. Объективно взглянув на вещи, Орла наконец поняла, что у них все хорошо. Пока что. – Я люблю тебя. Спокойной ночи. – Спокойной ночи, снег! Элеанор Куин с книгой, которую она положила на грудь, внимательно разглядывала маму. Орла стояла на коленях возле кровати дочери. – О чем будем молиться? – спросила девочка; ее пристальный взгляд был непоколебим. Орла подняла руки, обводя ими все вокруг. – Тому… что бы там ни было. Люди находят в этом утешение… – Ты слышишь? – Слышу что? – Там, во дворе. На земле. – Подбородок дочери задрожал, она сморгнула с ресниц слезы. В ее взгляде читалась надежда и ожидание. И испуг. – Ты что-то слышишь… – Это был не вопрос, а едва слышно озвученный худший страх Орлы. Волосы, рассыпанные по плечам, начали колоть кожу. Это было не ее воображение, не выходки дочки. Все из-за мужа. Она не знала, что это значит, но понимала, что нужна Элеанор. Больше, чем когда-либо. – Я… подозревала, но не знаю, что такого ты и папа… – Там что-то есть, мама. Шепот дочки пронзительной болью отозвался в мозгу Орлы. Раньше она не хотела воспринимать воображение своего ребенка слишком буквально, но не могла и дальше отрицать, что Элеанор Куин пыталась ей что-то объяснить. Хотелось отрицать это, как игру или галлюцинацию, но это не помогло бы стереть из памяти то выражение, которое сейчас было на побледневшем личике дочери. А Шоу записывал слова! Может, ее дочка была больна? И муж тоже? Бредовое видение с лисой ворвалось в сознание Орлы – возможно, все они были безумцами. Или все же нет. Орла старалась подойти к вопросу осторожно, не зная наверняка, на какую территорию они ступают: – Я знаю, что погода нас немного напугала, но… – Это нечто большее. Да, ели быть честной, Орла в это верила. Она вспомнила, как смотрела на свою дочку, маленькую и испуганную, в своей первой одноместной кроватке, в своей первой комнате. Как страшно Элеанор Куин спать одной (даже при свете ночника)… Орла уже не могла отмахнуться от этой мысли и просто игнорировать собственные опасения по поводу незнакомого места, где они оказались. Мысли путались от страха, но Орла заставила себя сказать нормальным голосом: – Как ты думаешь, что это? Элеанор Куин повернула голову к окну и сосредоточенно прищурилась: – Не знаю. Иногда мне кажется, я слышу что-то… как оно зовет. Иногда это просто ощущение, но в нем… много всего и сразу. Волнения. Страха. Мольбы. Какое-то время я думала, что папа тоже слышит, я была уверена, что это так. Но папа не хочет слышать… Я думала, ты тоже отказываешься. Я рада, что ты знаешь… Здесь что-то есть. Орла напряглась; дрожь усилилась, а во рту она почувствовала привкус желчи. «Ты подводишь меня» – вот что она вечно слышала в молчаливом упреке дочери. Нужно перестать отрицать реальность, какой бы невозможной она ни казалась. Так или иначе, она должна защитить дочь. Как воспримет Элеанор Куин ту историю, которую они открыли, – с облегчением или ужасом? Но она не была готова к разговору о призраках, пока они с Шоу не решат, что делать. Мы уедем, и все наладится. – Это страшно, потому что мы пока не понимаем этого места, – сказала Орла. – Но это не значит, что оно плохое… Элеанор Куин выдохнула накопившийся в легких воздух, повернулась на бок, извернувшись так, чтобы видеть лицо матери. Они с Орлой лежали и смотрели друг на друга. Наверное, в этот момент мать и дочь были похожи, беспокойно прищурившись и пытаясь прочесть мысли друг друга. – Знаю, тебе не всегда здесь нравилось, и мне жаль, что я… Я думала, что тебе, всем нам, нужно время, – сказала Орла. – Но теперь… если честно, я тоже была немного напугана, и, наверное, из меня вышел не очень хороший пример для подражания. Я больше не позволю себе бояться погоды, потому что на самом меня пугает то, что боишься ты, а я не знаю, как помочь. Бин, я здесь, всегда рядом, и ты можешь со мной поговорить. Орла знала: это непоколебимая правда, которая не изменится, даже когда она попытается разобраться во всем остальном. Лицо ее дочки озарила слабая улыбка. Орла встала на колени у кровати. Тревога отнимала у них все силы, но это не означало, что дочь – и муж – не смогут ее стойко пережить. Орла все еще не знала, что предпринять и где искать ответы, но хотела, чтобы Элеанор Куин поняла: она не одинока, ее мама старается и действительно может ей помочь. – Как бы ты хотела все изменить? Давай подумаем, что сделало бы тебя счастливее. Орла разделила мысли на две части, иначе они грозились ее раздавить: первый вариант – оптимистичный, где они по-прежнему могут найти гармонию на новом месте, а другой – пессимистичный, о том, что они совершили ужасную, непостижимую ошибку. Элеанор Куин перевернулась на спину, и с расслабленным, мечтательным выражением лица к ней вернулся румянец. – Наверное, мне бы хотелось… странно все время находиться в доме, всем нам. Я думала, что мне это понравится, но… Думаю, да, если бы погода была лучше, мы могли бы выезжать. Как думаешь, можно мне брать уроки скрипки где-нибудь поблизости? Орла чуть откинулась назад, стараясь не показывать свое удивление. Откуда это желание? В городе ей предлагали всевозможные кружки: танцы, уроки музыки, занятия в художественной школе. Элеанор Куин никогда такое не интересовало. Ей нравилось то, что преподавали в школе, но дочь отказалась от предложения развивать способности углубленными занятиями. И сейчас… как это ужасно не вовремя. – Бин… – Я знаю, я знаю, о чем ты думаешь. – Элеанор Куин сунула руки под одеяло и расстроенно натянула его до подбородка. – В городе мне хватало занятий. Но здесь нужно больше дел. Я не скучаю по школе, но мне не хватает… Я всегда мечтала попробовать играть на музыкальном инструменте, но дома не было места. Я не хотела, чтобы все слышали, как я тренируюсь, если у меня будет плохо получаться. Но тут можно закрыть дверь. Мне бы очень хотелось играть на тихом инструменте, на таком, который бы никто больше не слышал… Но я не знаю, на каком. – Ох, моя дорогая. Элеанор Куин думала в верном направлении, она хотела извлечь максимум пользы из их нового положения – заняться здесь тем, чем не могла или не хотела там, в их квартире на Челси. Орла почувствовала, как волна стыда накрывает ее с головой: она должна была догадаться, насколько застенчива дочь, понять, что для свободы творчества ей может понадобиться личное пространство. – Уверена, у нас получится найти кого-нибудь здесь. Папа знает школу, где преподают различные виды искусства, можно начать с этого. Мы найдем что-нибудь. И вообще, не переживай, мы никогда не станем тебя критиковать – чтобы научиться новому навыку, требуется время. Хорошо? – Ты не злишься? – С чего бы мне злиться? Элеанор Куин пожала плечами: – Мне кажется, что… наверное, я стала не такая, какой была в городе. – У меня нет повода любить тебя меньше, чем раньше. – Я не знала, потому что… неважно. Орла наклонилась и поцеловала ее в лоб и в щечку. – В том и был смысл сюда переезжать: чтобы мы все чувствовали себя иначе и стали еще ближе друг к другу. Когда мы попадаем в новое место, всегда узнаем о себе что-то новое. Все мы немножко изменились. И каждый день понемногу меняемся, правда? Учимся чему-то новому… Мы с папой тоже этого хотим: чтобы все росли и делали открытия. Так что, если ты хочешь попробовать ходить на уроки музыки сейчас, мы с папой все устроим.