Какое удивительное место. Место, которое нельзя недооценивать. Которое переосмыслило слово «невозможное»: наверное, ее воображение было более ограниченным, чем она раньше считала. Когда от холода начали замерзать пальцы на ногах, она повернулась и позволила себе вернуться в дом. Орла все твердила себе: «Это к лучшему, это к лучшему, это к лучшему». И надеялась, что не просто ищет объяснения и пытается себя в чем-то убедить, игнорируя интуицию. Когда Шоу не поднялся в комнату, Орла спустилась к нему в студию. Жар в печи сбавили на ночь, и было холодно ходить по паркетным доскам голыми ногами. Она раздумывала над происходящим уже несколько часов. От всех этих умных мыслей, к которым Орла пришла, она казалась самой себе ужасно догадливой и хотела, чтобы Шоу тоже ее похвалил. Ведь его жена одновременно нашла рациональное объяснение и решение того, что выходило за рамки ее повседневного опыта. Перед тем как открыть дверь, она тихонько постучала. Шоу не отозвался, и она приоткрыла дверь: он стоял перед мольбертом, сосредоточенно делая быстрые мазки тонкой кистью. С этого угла он выглядел… иначе. Грузнее. Стоило бы побриться. В Шоу было что-то почти волчье, как будто он становился таким же диким, как здешние края. По выражению его лица можно было предположить, что он не рисует, а делает вскрытие. Желая рассмотреть его работы, Орла подкралась ближе. Это было другое дерево, выполненное в темных тонах. Оно выглядело мрачным, детали казались едва уловимыми – но они-то ее и притягивали. Орла встала напротив. Дерево разветвлялось, образуя рогатку, а внутри ствола считывалось… человеческое тело – разделенная фигура с двумя торсами, но лишь одной парой ног. Это напоминало сиамских близнецов. А затем – Орла охнула – там было изображено сросшееся животное, которого она видела на снегу. Рядом с деревом стояло нечто гораздо менее омерзительное: хижина. Шоу еще не углублялся в детали, но она узнала каменный дымоход. Картина была сделана под тем же углом, что и распечатка на стене, только вместо того чтобы рисовать молодые деревца, растущие рядом с развалинами, Шоу придумал постройку, которая могла когда-то там располагаться. Особенно Орлу поразило, как хорошо он соблюдал пропорции. Шоу вздрогнул и негромко вскрикнул от удивления: – Привет! – Она выглядит так… правильно. Идеально подходит к дымоходу. Он словно вышел из транса, а теперь, очнувшись, оглянулся на свой холст. Улыбка смягчила его черты. – Хотел бы я присвоить все заслуги себе, но я немного покопался в интернете – в архитектурных стилях региона и того времени. Конечно, кое-что додумал. Но, может, так она и выглядела. – Шоу потер глаз тыльной частью руки, оставив на брови серые разводы. – Который час? – Почти половина второго. – Боже, прости. – Ничего, я не хотела тебе мешать, но у меня есть идея. – Для картины? Вопрос на мгновение сбил ее с толку: – Нет. Объяснение странным… вещам. – А-а-а. Он отложил кисточку и поднял старое кухонное полотенце, перекинутое через стул-лестницу с блошиного рынка, на котором теперь были разложены принадлежности. И потер руки. – Так вот, помнишь, как много лет назад мы пытались курить траву и как я однажды испугалась? – Когда у тебя были галлюцинации? – Точно. Это было воздействие на мозг химических веществ. И пока была наверху, я подумала… что мы не проверили воду из колодца. – Для нее все было ясно, но его лицо оставалось неподвижным и непонимающим. – Давай я начну сначала. Так вот, в новостях много говорят о гидравлических разрывах, но дело не обязательно в этом. Вода в колодце загрязняется при бурении и сливе химикатов. Что, если то же самое случилось с нашей водой? Мы понятия не имеем, что в ней, но, может, это отравляющее вещество, от которого у нас… – …галлюцинации. Интересная теория, Орли. – Его голова качалась – Шоу обдумывал ее слова. – Мы можем позвать кого-нибудь на проверку, а пока что давай кипятить или покупать бутилированную воду для питья. И понаблюдаем, пропадут ли эти странные… видения. Может быть, мы находимся под влиянием… чего-то половину всего времени и даже не осознаем этого. Шоу радостно кивнул. – Да… да, хорошо. – И схватил ее за плечи, поцеловав в лоб. В этот момент Орла поняла, насколько он волновался, что скрывал от нее свою тревогу. Но это осознание не принесло ей удовлетворения. Он мог называть это вдохновением, сосредоточенностью, говорить, что не выходит во двор, дабы не оставлять одних… но сейчас это было заметнее, чем когда-либо: он прятался, потому что ему здесь неуютно. Может, Шоу на самом деле был городским парнишкой, которого она всегда знала. Или тоже видел – или слышал – необъяснимые вещи. Орла не знала, что хуже – что они больше не говорят друг другу правду или что оба сомневаются в собственном здравом уме. 11 Обычно почтальон просто оставлял почту в ящике, стоявшем рядом с дорогой в конце извилистой подъездной дорожки, не заметной из дома. Они виделись всего пару раз, когда он приносил посылки на крыльцо. На нем была шапка с ушами, он ездил на полноприводном почтовом джипе и говорил, что всегда доставляет им посылки рано, потому что их дом стоит в начале его маршрута. Орла приобрела новую любимую привычку, которую раньше и представить себе не могла: она каждый день проходила шестьдесят ярдов[9] до почтового ящика с чашкой чая в руке. Уже прошло почти две недели новой жизни, и Орле не терпелось увидеть, как все изменится после смены времен года. Хватит ли ей смелости ходить босиком, когда настанет лето? Будет ли тропинка усеяна дикими цветами? Настало очередное ясное морозное утро, но она не возражала и надела все свои зимние вещи ради спокойной прогулки. Из кружки поднимался пар, от чая исходило тепло, и она пила его, чтобы греться на холодном воздухе. Они уже пятый день пили кипяченую и бутилированную воду, а два дня назад, во вторник, кто-то приходил проверять воду в колодце. Они с Шоу решили обсуждать все происходящее каждую ночь перед сном, но не выявили ничего нового или странного. Всю неделю дом был полон смеха, музыки и разговоров, подкрепленных свежим оптимизмом. Орла ценила спокойное время в городе. Оказалось, даже больше, чем думала. В те редкие субботы и воскресенья она выходила рано утром из дома, просто чтобы посмотреть на улицы без пробок и тротуары без людей. Это длилось недолго, и ее уединение быстро нарушали машины и прохожие. Но прежде чем это происходило, Орла восхищалась тем, насколько все иначе, когда вокруг нет снующей толпы и шума дорог. И здесь, за пределами города, они были практически в невесомости. Хотя Орла уже не испытывала недостатка в тишине, утренняя прогулка к почтовому ящику часто была ее единственным шансом побыть в одиночестве. Или хоть куда-то пойти. В конце концов ей придется собраться с духом и начать совершать небольшие прогулки по участку, может, даже рисковать и заходить глубже в лес. Орла знала, что долго не протянет, если не будет разминать ноги – в этом нуждалось не только тело, но и разум. Она не должна чувствовать себя как в ловушке. Орла шла по колее, проделанной их внедорожником. Прошло несколько дней с их последней поездки – в ближайшую пиццерию в получасе езды, – но с того момента снега не было, и следы шин до сих пор казались свежими. На улице было так тихо, что она слышала, как ветер вдали шелестел ветками деревьев, а снег где-то поблизости с тихими шлепками падал с веток деревьев в сугроб. Орла улыбнулась, увидев своего веселого друга – птичку кардинала, – который смотрел на нее сверху вниз с ветки над головой. Воздух был пронизан холодом, и в нем витал аромат чая с кардамоном. Частью утреннего ритуала было острое внимание к тому, чего она раньше не замечала. Шоу перенял эту практику в актерском классе, который посещал много лет назад, оба включили ее в свою жизнь и применяли, когда не забывали. Это было труднее сделать в городе, где замедление на тротуаре, скорее всего, привело бы к столкновению с нетерпеливыми пешеходами, снующими мимо. Но здесь… она позволяла своему взгляду бродить, останавливалась, когда видела то, что требовало большего внимания. Например… крошечные следы? Сначала Орла приняла их за следы птиц на снегу – может, их оставил красный пернатый друг? Но когда наклонилась поближе… она начала жалеть, что имеет привычку все детально рассматривать. Орла узнала узор. Ошибки быть не могло, такая распечатка висела у них напротив кровати. Но это было невозможно. Мы кипятили воду. Некоторые современные хореографы использовали систему под названием «Нотация движения Бенеша», хотя большинство из тех, с кем она работала, предпочитали видео. Хореография записывалась на линиях, похожих на пятилинейный нотный стан, но на них отмечались части тела, а не ноты. В начале своей карьеры она увлеклась старыми системами записи хореографии и открыла для себя Фёйе и французские танцы, которые он документировал в 1700-х годах. Нотации рисовались завитками, как если смотреть сверху и видеть узоры на полу, появляющиеся по мере того, как движутся танцоры. Ее любимая часть, та, которую Шоу для нее распечатал, называлась просто «Балет». В зеркале были изображены две двойные S-подобные формы с одинаковыми завитками. На стене спальни это выглядело абстрактно, но эстетично. На снегу же смотрелось… Неправильно. Орла моргнула, чтобы убрать видение. Может, ничего этого на самом деле нет? Может, она так часто, пусть даже подсознательно, думала о танцах, что теперь увидела, как эта тема материализуется в пейзаже ее нового мира? Она снова посмотрела на отметины. И посмеялась над собой: – Ты сходишь с ума. Она была права изначально: мелкие птичьи следы. Дальше Орла пошла чуть быстрее, пока не добралась до дороги. Скрип ржавых петель почтового ящика прозвучал словно насмешка, оставив в ее голове кровавый след. Они оплачивали все счета онлайн и никогда не получали много почты, но Орла не разочаровывалась, если ящик оказывался вообще пустым. На самом деле, это было своего рода достижением: никто не тратил деревья на бумагу. Но сегодня там были рекламные буклеты от их новой спутниковой компании и нового банка. Орла запихнула их в карман пальто и повернулась, чтобы пойти к дому по своим следам. Несмотря на то что в день, когда они переехали, ей не понравилось, что дом стоял так далеко от дороги, теперь она это оценила. Ей нравилось ходить по безлюдной тропе без единого здания в пределах видимости. И хотя совсем недавно это место казалось опасным, потому что никто даже не мог заметить их с дороги, если из трубы не шел дым, теперь все поменялось. Орла потихоньку приспосабливалась к новой «невидимости». Теперь она стала неприметной, человеком без сцены. После стольких лет балета она ожидала, что будет привыкать к новой жизни с большим трудом. Теперь же казалось, что Шоу был прав, когда говорил: ей станет легче, если уехать из города, она сможет отвлечься. Орла действительно все реже вспоминала о прошлом (следы птиц на снегу были исключением). Ее окружало меньше ярких огней, под которыми хотелось остановиться. Когда она поднесла кружку к губам, та внезапно вылетела из рук. Порыв ветра застал ее врасплох. Орла наклонилась, чтобы ее поднять. Брызги чая на снегу напомнили ей о собаке, которая могла здесь пробежать… От этой мысли она сдавленно засмеялась, как вдруг порыв ветра сбил Орлу с ног. А затем пошел снег, обрушившийся на нее, как стена из ос. Ледяные крупицы били ее по щекам, словно мелкие лезвия, достаточно острые, чтобы порезать кожу до крови. Порывы ледяного ветра обдували ее со всех сторон, так что она едва стояла на ногах. Орла мгновенно забыла о кружке, засыпанной снегом; она закрыла глаза от яростного снегопада, не зная, что делать – сесть на корточки и попытаться закрыть лицо, пока метель не закончится, или пробираться до дома. В прошлый раз белая мгла закончилась еще до того, как она затащила детей в дом: может быть, эта рассеется так же быстро? Она выбрала второй вариант: согнулась и укрыла голову, приготовившись бежать. Ветер бил в лицо и задувал в горло. Не давал сделать вдох, так что Орла открывала и закрывала рот, как рыба, выброшенная на берег, мгновенно запаниковав от ощущения удушья. Наконец она укрыла рот краем пальто и вдохнула полной грудью, а затем пошла против ветра дальше, радуясь, что с ней нет детей. Орла ощутила какую-то необычную тревогу. После стольких лет, потраченных на слежение за расписанием, почему-то ее пленяла мысль о неизвестности. И даже отчасти восхищала демонстрация мощи природы. Это напомнило Орле ее новой жизни, которая сменила ту, что она провела в зарабатывании аплодисментов. Были в мире вещи, которые она не понимала, и нынешнее обстоятельство, когда Орла изо всех сил старалась дышать и оставаться в вертикальном положении, не обязательно стоило называть неблагоприятным. Она была готова к тому, что нечто более всемогущее поставит ее на место – мизерное существо, которое пробудилось и узрело простор и неизвестность. Орла пробиралась вперед, не чувствуя ничего, кроме ледяного ветра и хлеставшего по лицу снега. Но воспринимала это как некий урок: она была полностью погружена в настоящее. Ее новая жизнь требовала ума, понимания и становилась более… философской. В месте, лишенном бесконечных развлечений, которые она раньше принимала как должное, можно сойти с ума, если не найти смысл в вещах вокруг себя и не довольствоваться ими. Она заменит искусство балета на искусство созерцания и благодарности. Земля постепенно начала светлеть, почти как в первые мгновения на сцене, и она повернулась к свету. Но не поняла, что перед ней, пока не стало слишком поздно. 12 Сквозь вихри снега появились два параллельных луча света.