— Работает, работает! И при пионерской комнате есть специальная авиалаборатория, — сказали мы. — А вот ее главный директор, — сказал я и вытолкнул вперед Винтика. — Он у нас, товарищ Некрасов, собирается такой самолет сконструировать, чтобы на Луну полететь. Некрасов очень серьезно посмотрел на Винтика. — Это интересно, — сказал он. — Ты мне расскажи, по какому принципу ты конструируешь такой самолет. Может быть, мы что-нибудь вместе сообразим. Винтик от радости себя не помнил. Сам знаменитый конструктор хочет ему помогать! И он очень деловито начал объяснять Некрасову свою конструкцию. — Знаешь что? Приходи ко мне на завод, и там мы поработаем с тобой, — предложил ему Некрасов. Ох, видели бы вы Винтика! Он так раздулся от гордости, что на него было смешно смотреть. — А пропуск вы закажете? — спросил он солидно. — Закажу. Давай я запишу твою фамилию. — Некрасов вынул самописку и блокнот. — Винтик Алексей Степанович, — сказал Винтик. Некрасов засмеялся: — Фамилия у тебя, брат, самая техническая. Может быть, ты тот самый винтик, без которого ни одна машина не работает? Винтик тоже засмеялся, хотел ответить, но тут раздался звонок: это всех приглашали в зал на торжественный вечер. В зале было уже полным-полно. На сцене в центре сидел наш Кузьмич, а рядом с ним — слепой старик с бородой, бывший директор нашей школы. А слева от старика — Игорь Ильинский, которого все ребята сейчас же узнали: ведь он наш любимый герой в кино, и вот, оказывается, он тоже кончил нашу школу! Еще на сцене сидели два полковника с орденами: один известный ученый-полярник и один инвалид с костылями. Мне после ребята сказали, что он изобретатель и во время войны изобрел какое-то особенное орудие. И все эти люди окончили нашу школу, все благодарили Кузьмича и целовались со своими старыми учителями. Александра Некрасова попросили выступить. Он вышел на сцену, погладил свою бритую голову, посмотрел в зал и сказал, что он сегодня на редкость счастливый человек, ему так приятно быть здесь и так это замечательно — учиться в мирной, свободной стране, из которой мы навсегда прогнали врага. Потом он начал рассказывать о своих самолетах, сколько они наделали фашистам неприятностей и как это увлекательно конструировать новый самолет. Он сказал, что каждый раз во время работы так волнуется, что у него даже уши горят, а это для него верный признак, что конструкция удается. Тут ему захлопали так, что задребезжали окна, а Винтик толкнул меня в бок и шепчет: — И у меня, когда я что-нибудь изобретаю, уши горят… Наверное, это хороший признак. Некрасов спустился в зал и подошел к нашему старому преподавателю литературы Петру Ивановичу Колосову. У Петра Ивановича голая голова и умные маленькие глазки. Некрасов взял его за обе руки, поцеловал: — Петр Иванович, узнаете бывшего шалопая? Петр Иванович сощурился. — Ага, — говорит, — попался, Саша Некрасов! А где сочинение о русских богатырях, которое вы так и не дописали? Я ведь все помню… Некрасов засмеялся, затряс ему руки. — Это сочинение за меня наши летчики дописали в воздухе, — сказал он. — Ох, как я рад вас видеть, Петр Иванович! Как приятно опять почувствовать запах нашей школы! Услышать этот молодой шум! Мы стояли и слушали и все замечали, и если бы можно было еще больше полюбить нашу школу, мы, наверное, полюбили бы ее в этот вечер. 12 февраля До сих пор никак не отдышусь. Сердце прямо к горлу прыгает, такая вышла история! Сегодня возвращаюсь я из школы домой и вдруг вижу — у наших ворот народ. Женщины, ребята, милиционер. — Что случилось? — спрашиваю. — Во дворе девочке ногу котлом придавило, — отвечают мне. Что такое? «Каким котлом?» — думаю. И вдруг вспомнил: у нас еще в середине зимы из котельной вытащили небольшой старый, ржавый котел и положили его во дворе. Ребята, конечно, сейчас же облепили его со всех сторон, стали на него лезть, в прятки играть. — Снег под котлом подтаял, стоял он непрочно, и когда ребята прислонились к нему, котел покачнулся и придавил ногу девочке, которая стояла рядом, — рассказывала какая-то женщина. — Какой девочке? — спросил я знакомого мальчишку. — С нашего двора? — Не знаю, — сказал он. — Я не видел. Говорят, какая-то черная, с косами… Черная? С косами?! Я вдруг подумал, что это Соня. «Постой, куда ты?» — закричал мне мальчишка, но я уже бежал по нашей лестнице через три, через четыре ступеньки. У Зингеров на столе сидел Славка и мусолил карандаш. — А Соня? Где она? Славка неуклюже сполз со стола. — Андрюша, нарисуй мне картинку. — Где Соня?! — повторил я. — Сони нет. Ушла, — Славка смотрел на меня веселыми глазами и сопел. Я затряс его: — Когда ушла? Куда? Говори! Славка заплакал от страха. Я его никогда так не тряс. Но в эту самую минуту открылась дверь и вошел сам Зингер вместе с Соней. — Соня! — закричал я. — Соня! Соня удивилась: — Что с тобой? Ее отец подошел и тоже посмотрел на меня. — Чи ты захворав, Андрий? — спросил он с беспокойством. — Нет, я ничего… Там… во дворе, девочке ногу придавило. Я думал… я боялся, что это ты… — забормотал я. Теперь мне самому было странно: чего это я такую кутерьму поднял! Но они — и Соня и ее отец — не смеялись. Они стали расспрашивать меня, а Соне, видно, было приятно, что я за нее так волновался. 19 февраля Вот уже месяц, как с нами папа. Он очень поздоровел, мы теперь с ним почти каждый день гуляем. Он хорошо узнает наш дом, комнату. Знает время, когда мы возвращаемся, и если я или мама запаздываем, он начинает сердиться. Сегодня к нам пришел в гости Винтик. Ко мне сейчас, кроме Степы Гулина и Паши, никто не ходит: я не зову. Винтик, наверное, пришел бы раньше, но у него была корь, и он только два дня как ходит в школу. Я обрадовался ему. Он пришел, вытер хорошенько валенки и говорит: — Я хочу поздороваться с твоим папой. Я повел его и очень боялся, что он что-нибудь не то скажет про папу и я перестану после этого с ним дружить. Правда, он даже в лице переменился, когда папу увидел, но потом встряхнул головой и сказал: — Здравствуйте, Петр Николаевич. Вы очень изменились, но я бы все-таки вас узнал… Папа, конечно, сидел в кресле и ничего не ответил. Винтик повернулся ко мне. — Знаешь, — сказал он, — а может быть, врачи ошибаются и твой папа все-таки слышит? Ведь врачи часто ошибаются… Мне это не приходило в голову, и когда Винтик так сказал, я очень забеспокоился и теперь об этом все время думаю. 21 февраля С того дня, как Винтик предположил, что папа слышит, я все хожу и проверяю: а может, и правда слышит? Я и до того часто при папе учил уроки вслух, заучивал наизусть отрывок из «Руслана и Людмилы», когда нам в классе его задали. А теперь вот уже который день я читаю папе и рассказываю ему все, что было в школе. Почему-то мне кажется, что Винтик прав. Третьего дня я читал папе «Песнь о Гайавате». Когда-то папа сам мне ее читал, и у нас с ним было любимое место, где Гайавата изобретает для своего народа письмена.