— Я живу с зятем и с собакой Тюбиком, — всю неделю повторяла задержанная в ветеранском отделе гастронома мошенница. — Как же так? — спросил удивлённый её противоестественной изворотливостью милиционер. — А также! У меня есть дочь, тоже Верёвкина, но её адрес я забыла, так как зять меня не пускает на порог и на дух не переносит, — вытирая пену с уголков губ, продолжала врать мошенница. — А с каким же зятем вы живёте? — вновь уточнял капитан Бертольд. — С бывшим, — продолжала врать аферистка. — Разве такое может быть? — Капитан Бертольд искренне не мог понять подобного альтруизма. — Ну, я же живу! — терпеливо повторяла мошенница. — Со своим бывшим зятем и с собакой Тюбиком, уже пять лет с лишком! — Давайте разберёмся, — после тяжёлого вздоха, начинал загибать пальцы участковый. — Давайте, — кивала аферистка. — Вы живёте с зятем? — Живу. — С собакой живете? — начинал терять терпение капитан. — Живу! — С тюбиком живёте? — И с Тюбиком живу, Тюбик — это собака, — уточняла мошенница. — То есть вы утверждаете, что в тюбике собака, и вы живёте с тюбиком? — загибал последний палец участковый. — Да. — А писатель утверждает, что никакой тёщи у него нет. — Ну, я же его бывшая тёща, вот он и утверждает чёрт знает что! — У аферистки выступили на глазах слёзы. — А документы ваши где? — Так в квартире, вместе с балалайкой и собакой Тюбиком. — Слёзы у аферистки уже текли ручьём. — На столе балалайка, а в столе — паспорт и удостоверение из бугурусланского собеса. Капитан морщился — он уже послал запрос в Бугуруслан, на предмет Верёвкиной Генриетты Ростиславовны, но по мере течения дней, всё более укреплялся во мнении: мошенница изловлена натуральная, уж больно хорошо косит под «тёщу». — Писатель не признаёт вас как свою тёщу, я ему звонил и был вчера у него в гостях, а ваш Тюбик откликается на второе имя — Колбаса, а самого писателя сильно избили. Вы не знаете, кто? — капитан Бертольд выложил всю правду и посмотрел в глаза прохиндейке. — Да что вы говорите такое! — продолжала заливаться слезами та. — И документов ваших у него в квартире нет. А самое главное — балалайки. Всё могли решить отпечатки пальцев, и таковые должны были иметься в базе данных, но все, какие есть, отпечатки были в наличии, и только отпечатков Чувилкиной Татьяны Герасимовны никак не могли найти! Хотя криминальное прошлое Т. Г. Чувилкиной состояло из бессчётного числа уголовных дел. Чертовщина какая-то… ЧЕРТОВЩИНА Прошла неделя. Всю ночь писателю снилось, как он заходит в отделение, а в обезьяннике сидит его тёща. Дома сидел голодный Тюбик и ждал. И утром, после бессонной ночи, Иван Митрофанович пошёл её забирать, предварительно припудрив синяки на щеках и нацепив колёса на Тюбика. В небе кружились тучи вперемешку с солнцем. Писатель пересчитал мелкие деньги в кошельке, купил чебурек и начал есть. Фотографии мошенницы всё ещё висели на столбах. — Приятного аппетита! — сказали ему. Иван Митрофанович учтиво ответил: — Спасибо. Обернулся — никого поблизости нет. Иван Митрофанович наклонился, положил полчебурека Тюбику в зубы и закурил. — Ваша собака не курит? — спросил его всё тот же голос. Иван Митрофанович поглядел на жующего Тюбика и стал вспоминать. Не вспомнил ничего плохого и сказал: — Нет. Над кустами, мимо которых он проходил, стлался туман. — А какая же противная баба, — вгляделся в фотографию гипнотизёрки на столбе Иван Митрофанович. — Как можно такой поверить или пойти к такой погадать? — Молодой человек, — позвали его из кустов. Иван Митрофанович прибавил шагу и облегчённо вздохнул, миновав большой куст. — Молодой человек! Краснецкий обернулся и похолодел. На него из подворотни смотрела тёща Генриетта Ростиславовна и манила его к себе пальцем. — Слушай, давай я тебе погадаю, милый ты мой, драгоценный, — голосом полным любовного составляющего сказала тёща, и он, помимо себя, протянул ей руку и впал в состояние близкое к экстазу. — Тебя зовут Иван Митрофанович, и ты писатель, — поглаживая его руку, спросила тёща. — Да, — согласился Краснецкий, — и что дальше? — А дальше ты мне подаришь свою прекрасную квартиру, а сам уедешь в Талды-Курган к своему троюродному деверю, — ласково улыбнулась тёща. — А почему бы и нет, — согласился писатель. — Я давно не видел деверя, как он там, деверь мой? Поедем вместе с Тюбиком… Да, Тюбикус? Но пёсик исчез. Тёща взяла под руку писателя, и они вдвоём пошли к дому. — Генриетта Ростиславовна! — выбежала к ней консьержка из своего скворечника. — Пойдёшь завтра в «Ветеран»? — Вряд ли… — Жаль, — покачала головой консьержка. — Я к тебе после зайду, — пообещала ей тёща. — Эй, ты, как тебя там? — позвал капитан Бертольд. — Колбаса, Колбаса! — вспомнил он. Собака, подумав, пошла за ним. В небе летали галки. Капитан почесал псу за ухом, потом почесал собственное ухо, подумал и, взяв Колбасу подмышку, понёс к отделению. — По приказу МВД на одного участкового — не больше трёх тысяч человек жителей, Колбаса ты моя дорогая, — говорил он по дороге Тюбику. — А у меня их больше тридцати! Пёс внимательно слушал. — Группировка «сироты» и «собачья стая» из четвероклассников — никак не можем поймать! Маленькие, а прячутся хорошо? Придётся тебе, Колбаса, опознать одну прохиндейку, а? — Капитан приподнял Тюбика и посмотрел тому в глаза. Тюбик притворился, что звезд с неба не хватает. МОЯ МИЛИЦИЯ Никогда ещё Иван Митрофанович не чувствовал себя так хорошо, как в тот вечер. Тёща навалила перед ним кипу пустых бумаг, а он подписывал… Норовя, вместо одной подписи, поставить две или даже три…