— Дома. — Ну, где? — Иван Митрофанович потёр разбитый лоб. — В соседней квартире, — подозрительно вежливо ответила консьержка. — Чего он там делает? — удивился писатель. — Тебя ждёт! — хмыкнула та. — Да? — Да! Живёт он здесь… А к Генриетте я сегодня зайду! — пообещала консьержка. И только тут Иван Митрофанович вспомнил, что в соседней, пустой квартире, по слухам, изредка живёт гражданин, по причине своего холерического характера в остальное время обитающий на зоне. — А как к нему?.. Керогаз — это имя? — задал последний вопрос Краснецкий. — Ты что, Иван Митрофанович? А ещё писатель!.. Разве бывает такое имя? — покачала головой консьержка. — А что? — Бурачков Элвис Грантович, а не Керогаз… — Элвис??? На писателя снизу глядел его спаситель. — Заходи, раз пришёл! — кивнул спаситель и сделал шаг назад, так и не повернувшись ни разу спиной. — Зачем ты пошёл к малышне? — на кухне спросил Керогаз и сам же ответил: — Жить надоело… — Я хочу написать роман — мне бы только фактов, а сюжет я сам нарисую такой, что не подкопаешься! — быстро проговорил Краснецкий, разглядывая авторитета, который был похож на грузчика. Керогаз вытащил из кармана стеклянный глаз и положил его на полку в обшарпанной кухне. — Больше не экспериментируй, — посоветовал он. — А что? — Уезжаю я, меня не будет. — Куда? — У меня дом на берегу Тихого океана, — просто сказал Керогаз. — А-а-а, — тоскливо согласился Краснецкий. — Чтобы написать хороший роман, нужно пережить много драм, а у меня всех драм — пять разводов, — тяжело вздохнул писатель. — Пиши про них. — А кто будет читать? — И то, — согласился Керогаз. — А тёщу из ментуры забери, а то ты, прямо — беспредельщик какой-то. Глядя на вислый нос соседа, Иван Митрофанович долго не мог сосредоточиться, чтобы встать. До чего фантастичный Керогаз, про себя подумал он. Керогаз проводил Ивана Митрофановича до квартиры, похлопал по плечу. Иван Митрофанович от тоски чуть не прослезился, а когда увидел себя в зеркале, похолодел — он был сильно избит. Утром он себя не разглядывал. И вечером забыл посмотреться. — Моё воплощение в этой жизни — избитый урод? — спросил он зеркало. — Что я делаю? В каких заморочках живу и наблюдаю эту жизнь?.. Обратно из размышлений писателя вывел Тюбик. Он зарычал на дверь. Краснецкий, не раздумывая, открыл её, — на пороге стоял невозмутимый дядечка в милицейской форме. — Капитан Бертольд, двадцать восьмое отделение милиции. Здравствуйте, вы писатель Краснецкий? — Я не уверен, — осторожно ответил Иван Митрофанович. — Не уверены? — спросил милиционер. — Я зайду? — Я избит и ничего не помню, — посторонился писатель. — Вы не хотите завтра придти в отделение? Возможно, в женщине сидящей там, вы узнаете свою бывшую тёщу. — У меня пять бывших тёщ, — пожаловался Краснецкий. — Вот приду в себя и зайду взглянуть, кто там у вас сидит. — Хорошо, хорошо, не волнуйтесь так, а кто вас избил? — разглядывая цепи на полу и ножи и вилки на столе, спросил милиционер. — Если бы я знал, — вздохнул Иван Митрофанович. — Какая-то банда с собачьими кличками. — А клички запомнили? — достав блокнот, стал записывать капитан. — Ну, Полкан, Бобик… — начал перечислять писатель. — Так, зайдёте? — убрав блокнот, спросил капитан и стал прощаться. И тут из кухни вышел Тюбик. У этого пса росла борода, и он был очень глуп, забывал умываться и дни недели. Никто не научил его бриться, и он ходил с бородой уже пятый год. — Тюбик, — позвал капитан. Собака подняла ухо и прислушалась. — Он отзывается на кличку, — удивился капитан. — Глупая собачка, — пожал плечами Краснецкий и громко вскрикнул: — Колбаса! Колбаса. Пес вскочил с поднятыми ушами. — Вот видите, — улыбнулся Краснецкий, — его хоть говядиной назови. Иван Митрофанович забрал бы тёщу прямо сегодня, но ему было стыдно показаться перед Генриеттой Ростиславовной в таком виде… А утром на пороге показался длинный нос его бывшей жены. — Мама моя где? — громыхая ключами от его квартиры, спросила она. — Господи, как я её только любил? — вздрогнул Иван Митрофанович. — Чтоб я сдох. — Тёща выходи! — крикнул он. — Мама, я пришла! — ласково вывела жена, и с отвращением посмотрела на Краснецкого. «Даже не спросила, почему я так избит», — подумал писатель. — Где она? — Я у тебя хотел спросить, — сказал Краснецкий. — Ты в маму, а тёща — вся в тебя… Жена галопом пробежалась по трём комнатам и вернулась на кухню. За ней тихо ковылял Тюбик. Бывшая супруга с размаху села и закурила. Тюбик отошёл подальше и лёг, поглядывая на людей. — А ты портреты видел на улице? — стряхивая пепел в его чашку, спросила жена. — Я сперва думала — мама, а потом вижу — Чувилкина какая-то! Иван Митрофанович сел, положил локти на стол и стал ждать. Через час жена ушла. ВСЕ СВОИ По городу ловили опасную мошенницу — она уже присвоила себе десять квартир одиноких граждан и продала их в рекордные сроки. Капитан Бертольд участковый 28 о/м сидел и читал объяснения задержанной Чувилкиной Татьяны Герасимовны, которая семь дней с пеной у рта доказывала что она — Веревкина Генриетта Ростиславовна и живёт у своего зятя, малоизвестного писателя Краснецкого.