– Да, типа того, – ответила я и, забрав контейнер из рук Дарлин, пригвоздила ее взглядом. – Так аренду легче потянуть. Это разумное решение. Она облизнула ложку и многозначительно взметнула брови. – Ты это уже говорила. Аренда, шеренда… Вы спите в одной комнате. Секс явно не за горами. Я повернулась к холодильнику, чтобы убрать творог и остудить вспыхнувшие щеки. – Никакого секса, – отрезала я, захлопнув дверцу. – Он целый день работает, а я собираюсь найти работу в ночную смену. Вот прямо сейчас иду ее искать. Так что, если ты не возражаешь… Дарлин намека не поняла. – Я пойду с тобой. Боже мой, я думала, сегодня меня ждет жутко скучный день, но мы можем вместе походить по городу по нашим девичьим делам. Ты же хочешь работать на Манхэттене, да? Господи, Зэл, у меня появилась идея! Ты можешь… – Ни за что, – тут же перебила ее я. – Работать в «Джованни» я точно не буду. И ни в каком другом итальянском ресторане тоже. На лице Дарлин отразилось разочарование. – Жалко. А почему? У тебя разве не итальянские корни? – Да, но… – А, я поняла! – сказала Дарлин. – Был месяц, когда я могла позволить себе есть один только рамен. А потом даже смотреть на него не могла. Тебя, наверное, задолбала итальянская еда? Нет, совсем наоборот. Я по ней скучаю. – Что-то вроде того, – согласилась я. Дарлин пританцовывала на месте возле меня, пока я надевала пальто и искала сумку. – Чем ты ни решила заниматься, ищи работу на Манхэттене. Там платят гораздо больше. Кстати, а чем ты хочешь заниматься? Я недоуменно моргнула и задумалась, была ли энергичность Дарлин естественного или искусственного происхождения. Я всмотрелась в ее глаза, пытаясь понять, не под наркотой ли она, но они казались ясными – насколько я могла судить. Не будь сволочью и не суди людей по их прошлому. Она просто радуется. Тебе тоже не помешало бы попробовать. – Я тату-мастер, – сказала я. – Но сейчас я предпочла бы поработать официанткой. Так можно будет получить деньги быстрее. Дарлин просунула мне под локоть руку, на которой звенели браслеты. – Девочка моя, мы тебе что-нибудь подыщем! – А еще мне надо купить принадлежности для рисования. И сделать дубликат ключа. – Запирая дверь на замок, я бросила на нее взгляд и приподняла брови. – Может, ты посоветуешь мне местечко? Она рассмеялась. – Ты такая смешная, Зэл. Бэкс дал мне ключ полгода назад, когда у меня были проблемы. Чтобы помочь мне уйти из-под плохого влияния, понимаешь? Но это было давно. – Ее лицо вытянулось, словно под грузом тяжелых воспоминаний. – Но, клянусь, сейчас я ничего не принимаю. Я не стану заниматься такой дрянью рядом с Бэксом. Это бы не понравилось его инспектору, а я никогда не сделаю ничего, что могло бы ему навредить. Ни за что. Никогда. Теперь она едва не плакала, и я приобняла ее рукой за спину, хотя в своих полусапожках на высоком каблуке она возвышалась надо мной на добрых сантиметров пятнадцать. – Я верю тебе, Дар, – сказала я и улыбнулась своей самой теплой улыбкой, которую белый свет не видывал уже очень давно. – Как я поняла, Бекетт по своей природе знатный альтруист? Губы Дарлин снова расползлись в улыбке, которая тут же согнала облачка сожаления с ее лица. Я тоже хотела бы так уметь. – Его воспитал дедушка, – пояснила она, пока мы шли по направлению к лестнице. – Тот всегда учил его поступать правильно. – А как же ограбление? Дарлин вздохнула. – Это большая ошибка, за которую он никогда себя не простит. Она покачала головой. – У него был только дедушка. Больше никого. И больших денег у них не водилось. А от отчаяния можно решиться на любое безумие. Я кивнула и проглотила комок, внезапно образовавшийся в горле. – Да, я могу это понять. – Он пишет письма миссис Джей. Ну, жене того человека. Она махнула рукой. – Ладно, пусть он сам расскажет тебе эту историю. Если у тебя получится его разговорить. Она помахала пальцем перед моим носом. – Но что бы он тебе ни сказал, он хороший человек. Это у него в крови, и одна ошибка ничего не меняет. Я улыбнулась. Мне было приятно, что о Бекетте говорят такие вещи. Потому что я его совсем не знаю, и при этом мне каждую ночь приходится спать в метре от него. Других причин нет. Дождь прекратился, но небо оставалось серым, как грифель, а тротуары серебрились лужами. Город обступал меня со всех сторон и возвышался над моей головой. Я вдруг поняла, что рада компании Дарлин. Сейчас она была для меня не только проводником, но еще и другом. Она мне нравилась. Мы как-то сразу подошли друг другу, хотя она казалась полной моей противоположностью. А еще она производила впечатление человека, который не станет обижаться, если я не захочу разговаривать на какую-то тему. Мои соседки в Вегасе реагировали на это так, словно я утаивала информацию им назло. У меня было ощущение, что Дарлин на их месте пожала бы плечами, улыбнулась и продолжила общаться как ни в чем не бывало. Я взяла ее под руку. – Ну что, приступим? – Ага, – сказала она, сверкая улыбкой до ушей. – Погнали! Бум! Я рассказала ей о своем графическом романе, пока мы ехали в метро на Манхэттен. Мы держались за перекладину, качаясь из стороны в сторону. Хотя час пик уже прошел, вагон был забит пассажирами, укутанными в темные зимние пальто. Большую часть стены покрывали граффити, напоминавшие чернильные тату. – Значит, сначала поедем за штуками для рисования? – спросила она. – Я знаю магазинчик в Сохо, который точно тебе понравится! – Сначала работа, – сказала я. – Буду чувствовать себя некомфортно, если потрачу кучу денег на художественные принадлежности, пока у меня нет источника дохода. – Ну да, ручками и бумагой сыт не будешь, – согласилась Дарлин. – Мне нужна работа, но ручка с бумагой нужны не меньше, – сказала я. – Если я сегодня вечером не начну работать над книгой, то начну… Не знаю, переживать. Маяться. – Как наркоман без дозы? Увидев на моем лице растерянное выражение, Дарлин рассмеялась. – Господи, Зэл, все в порядке. Я просто имела в виду, что понимаю, что ты имеешь в виду. Она повернулась лицом к проходу и оперлась щекой о руку, которой держалась за перила. – До того, как перейти на Темную сторону, я была танцовщицей, – сказала она. – И, кстати, неплохой! В те дни, когда я не могла танцевать, мне хотелось из кожи выпрыгнуть. Но в хорошем смысле. Не так, как с наркотой. Поезд несся под землей по направлению к Манхэттену. Дарлин вглядывалась в черноту за окном, и ее большие карие глаза потем-нели. – Когда я подсела на эту хрень, то стала маяться совсем в другом смысле. Это мерзкая зависимость. Я скучаю по тем временам, когда отчаянно хотела заниматься искусством. Оно ведь очень похоже на наркотик, правда? Если ты слишком долго живешь без него, оно начинает поедать тебя изнутри. Я кивнула. – Именно так я себя и чувствую. Я подождала несколько секунд, чтобы не смешивать разговор о наркотиках и ее творчество, а потом тихонько спросила: – А какими танцами ты занималась? – Всеми подряд – джаз, модерн, бальные, чечетка. Но больше всего я любила бразильские танцы. Самба. Каримо. Капоэйру я просто обожала. Ты когда-нибудь видела капоэйру? Она включает в себя элементы боевого искусства, поэтому это одновременно танец и единоборство. Ее голос зазвучал немного тише. – Танцуя ее, я чувствовала себя сильной. – Ты никогда не думала снова заняться танцами? – спросила я и тут же покачала головой. – Прости. Это слишком личный вопрос. Дарлин скорчила рожицу. – Разве? Да не. Бэкс постоянно поддразнивает меня, что моя жизнь – как открытая книга. Причем открытая на самых неприличных страницах.