Я начала перекладывать свои скудные пожитки из мусорного пакета в купленную коробку. Бекетт занялся велосипедом. Мы оба молчали, но я каждую секунду ждала, что он спросит меня про Филадельфию или про мою семью. Тогда мне придется сказать, что мои родственники в двух часах езды на поезде, и тогда неизбежно возникнет вопрос: почему я не поехала к ним вместо того, чтобы занимать место в его крохотной квартире? Но мне не пришлось ничего говорить. Он не стал задавать вопросов, только включил одну из своих пластинок – альбом Принса. Около шести часов я стала перебирать скромную стопку своей одежды в поисках чего-нибудь презентабельного и не слишком помятого. Я никогда не слышала, чтобы инспектор куда-то приглашал подопечных вместе с членами своей семьи. Как будто нас ждал воскресный ужин, а не обязательный осмотр меня. Я нашла черные легинсы и черную блузку, более-менее достойно пережившую пребывание в мусорном пакете, и взяла их в охапку. – Я приму душ, если это нормально, – сказала я. – В смысле, если ты не хотел пойти туда первым?.. Бекетт поднял на меня взгляд. Он сидел на диване и смотрел местный новостной канал. – Иди ты, – ответил он. – Я сбегаю потом. Я кивнула и закрылась в ванной, где едва хватало места для душевой кабины, унитаза и небольшой раковины. Сразу становилось понятно, что я зашла в мужскую берлогу: как и в любой ванной, здесь пахло одеколоном, дезодорантом, мылом и шампунем, но никаких фруктовых ароматов, так любимых мной, здесь не было. Только простые и ясные запахи. Свежие и резкие. Не отдавая себе отчета, я сделала глубокий вдох. Это его запах. Это запах Бекетта. Я не знала, откуда пришла эта мысль и что мне с ней делать. Я огляделась, рассматривая самый личный уголок в квартире Бекетта – уголок, который он теперь делил со мной. Одна щетка рядом с тюбиком пасты, аккуратно закрученным снизу. Один-единственный кусок мыла в мыльнице. Одинокая бутылка шампуня в душевой кабине. Я поставила около его шампуня флакон со своим, а рядом с его мылом разместила гель для душа. Так-то лучше. Стены ванной были выложены бледно-зеленой керамической плиткой, а все крепления были явно старше меня. Но здесь было чисто. Даже почти уютно. Я чувствовала себя не так странно, как должна бы, стоя под душем у незнакомого парня. «Теперь это и твой душ тоже», – подумала я, чувствуя, как вода пропитывает волосы и стекает вниз по спине. Втирая в них кондиционер, я вдруг поняла, что напеваю себе под нос одну из песен Принса – «Purple rain». Промокнув волосы, я закрутила на голове тюрбан из полотенца, оделась и слегка подкрасила глаза черной подводкой. А потом вышла из ванной, чувствуя, как запахи моих духов и шампуня смешиваются с запахами Бекетта. – Ванная в твоем распоряжении, – сказала я. Он обернулся и посмотрел на меня через спинку дивана, на котором сидел. Его глаза скользнули вниз по моему телу, потом вверх. В следующее мгновение он отвел взгляд. Я заняла место Бекетта на диване, согретое его теплом, а он пошел в душ, где только что была я. Обнаженная. Буквально десять минут назад. Идет второй день, Росси, а ты уже позволяешь себе пошлые мысли о своем соседе. Я схватила пульт и начала переключать каналы, пока не остановилась на какой-то громкой, неприятной рекламе, в которой не было ровно ничего сексуального. Бекетт вышел из ванной. Он выглядел просто шикарно, притом что его одежда совсем не была дорогой. Он надел аккуратные темно-синие джинсы и голубую рубашку, которую не стал заправлять внутрь. Под неприятным искусственным светом лампы его волосы поблескивали, немного напоминая золото. «С медным отливом», – подумала я, и художница во мне начала перебирать разноцветные карандаши, чтобы подобрать правильный оттенок. Я бы использовала краску с эффектом хрома, чтобы нарисовать его волосы и щетину. Кобальтовый или сапфирово-синий, чтобы передать цвет глаз… Бекетт вверх-вниз провел рукой перед моими глазами. – Эй, все нормально? Я моргнула. – Да, извини. Ты выглядишь… Ошеломительно. – … хорошо. Очень хорошо. Его взгляд смягчился, а вот выражение лица – нет. Я заметила, что это происходит довольно часто. Его лицо сообщало одно, хотя глаза говорили совсем о другом. – Спасибо, – сказал он. – Ты тоже очень хорошо выглядишь. «Мы оба выглядим хорошо, – подумала я. – Сложно найти в языке более безликое слово. Но тогда почему между нами бьют электрические разряды?» Я поднялась с дивана. – Подходит ли мой внешний вид для знакомства с инспектором и его женой? На губах Бекетта заиграла легкая улыбка. – Идеально. В смысле, все нормально. Ты выглядишь нормально. Нормально. Младший брат слова «хорошо». «Идеально» мне нравилось больше. Между нами воцарилась густая тишина, но звонок в домофон разбил ее на осколки. Бекетт подошел к двери. – Рой? – Собственной персоной, – раздался жизнерадостный мужской голос. – Мы ждем вас в такси. – Сейчас спустимся. Бекетт снял с крючка у двери мое пальто. Я потянулась за ним, но Бекетт держал его, немного разведя руки, готовый помочь мне одеться. – А говорят, что все рыцари перевелись, – проговорила я, поворачиваясь к нему спиной и просовывая руки в рукава. – У моего дедушки были отличные манеры, – проговорил Бекетт, поднимая пальто к моим плечам. – Он хорошо тебя им обучил, – мягко произнесла я. Бекетт молча застегнул ветровку и натянул на голову вязаную шапку. Я взяла зонт, и мы пошли вниз по лестнице. 7. Зельда 1 декабря – Знаешь, Коуплэнд, – произнесла я, пока мы спускались, а звук наших шагов эхом отражался от грязных стен, – у меня такое чувство, что я иду встречаться с твоими родителями. – Они не мои родители, – ответил он. Его голос прозвучал так холодно, что я вздрогнула, но, когда мы подошли к двери в подъезд, на его лице было написано сожаление. – Рой и Мэри – хорошие люди. Уверен, они тебе понравятся. Я кивнула и решила оставлять остроумные комментарии при себе. Он явно, как и я, не хотел говорить о своих родителях и семье. Уж я-то должна была это понять. Кто, если не я? Рой и Мэри Гудвин стояли рядом с такси. Оба сверкали лучезарными улыбками, словно гордые любящие родители перед выпускным, – что бы там ни говорил Бекетт. Мэри – полноватая женщина с каштановыми волосами до плеч – обняла Бекетта, а потом поднесла к его лицу руки, одетые в перчатки, и взяла в ладони, чтобы получше рассмотреть. – Как ты, мой милый? Так давно тебя не видела! Она поцеловала его в щеку, а потом повернулась ко мне. – А ты, должно быть, Зельда? Я Мэри. Очень рада познакомиться с тобой, милая! – И я с вами, – ответила я. – Здравствуй, молодая леди. Я Рой Гудвин, – представился Рой, по-отечески пожимая мне руку. – Приятно с тобой познакомиться. – Взаимно, мистер Гудвин, – сказала я. – Или мне лучше обращаться к вам «офицер»? – Никаких формальностей, – отозвался он. – Называй меня просто Роем. Надеюсь, вы голодные. Я думал сводить вас в одно местечко на Третьей авеню. Там можно собрать любой гамбургер, какой захочешь. Как вам? Хорошая идея? – Просто отличная, – согласилась я. Рой Гудвин явно был самым оптимистичным человеком, которого я встречала за долгое время. Видимо, пороки общества, с которыми он боролся каждый день, меркли по сравнению с возможностью собрать любой гамбургер, какой захочешь. Я не смогла сдержать улыбку, но Бекетт держался изо всех сил, словно готовя себя к какому-то испытанию. Пока мы обходили такси, разбираясь, кто куда сядет, я ткнула его локтем в бок. – Он правда твой инспектор? – прошептала я. – Он замечательный. Они оба чудесные. Бекетт кивнул и издал какой-то нечленораздельный звук.