Юнис, боясь заблудиться в незнакомой местности, выехала на встречу с Эсгером заранее, едва ли не за три часа. Обычно такая предусмотрительность была ей совсем не свойственна, но сейчас девушке хотелось сделать всё наилучшим образом и ни в коем случае не допустить, чтобы какая-нибудь глупая случайность испортила всё дело. Искомая развилка, однако, оказалась ровно там, где и обещал клеймёный. Желая убедиться в том, что действительно нашли нужный перекрёсток, Юнис с Анселем даже проехались в ту сторону, где, по словам Эсгера, должна была быть переправа, благо времени оставалось с запасом. Вскоре дорогу им действительно преградила река, неширокая, но очень быстрая. Такого стремительного течения Юнис, выросшей на равнинах, никогда прежде видеть не доводилось. Бурный в это время года поток торопливо нёс свои воды, мутные и покрытые пеной, с гор в долину, в неистовой круговерти течения плыли обломки деревьев и прочий мусор. Над опасной стремниной, совсем близко к воде, протянулась переправа, узкая и, как показалось девушке, довольно хлипкая. Казалось, взбесившаяся река вот-вот смоет и погребёт в своих тёмных водах это жалкое творение человеческих рук, бессильное перед буйством стихии. Заворожённая, Юнис заставила лошадь подойти к самому берегу и долго всматривалась в стремительный бег воды. Пожалуй, если по какой-то несчастной случайности упасть в такую реку, никакими усилиями уже не выплывешь на берег. Только и останется, что отдаться на волю течения в безумной надежде, что оно будет милостиво к своей беспомощной жертве и вынесет её на мелководье вместо того, чтобы увлечь в гибельную пучину. — Что ты там увидела? — спросил девушку подъехавший Ансель. — Ничего, только реку, — смущенно ответила Юнис. — Правда, самую необычную из всех, что мне попадались. Меня прямо-таки гипнотизирует это зрелище. Как, впрочем, и всё вокруг. — Если бы я был философом, — поделился маг, — я бы заметил, что эта река — своего рода аллегория человеческой жизни. Стоит попасться в ловушку её течения — и никогда уже не выберешься на берег, так и будешь нестись неведомо куда, повинуясь чужой воле. — Так и есть, — поддакнула Юнис, — я тоже как раз об этом подумала. — Вот, скажем, чего далеко ходить, — продолжал Ансель, — мы с тобой абсолютно случайно встретились осенью в Элатее, я из праздного любопытства захотел узнать, какое дело привело тебя в магическую лавку, и вот уже меня подхватило и понесло в самом неожиданном направлении. Теперь я, кто бы мог подумать, занимаюсь изучением некоей таинственной разновидности магии и по совместительству служу гувернёром при благородной девице. Должен признаться, весьма непредсказуемый поворот судьбы. Говоря о своём положении гувернёра, Ансель не слишком погрешил против истины. С самого прибытия в Орлиное Гнездо маг, вероятно желая избежать разных инсинуаций и пересудов, всячески делал вид, что играет при Юнис роль скорее сопровождающего, чем близкого друга. Он отрекомендовался придворным магом семейства Пилларов, постоянно носил свою официальную магистерскую робу и вообще вёл себя так, будто находится на службе, а не в увеселительной поездке. Девушке такое положение дел было весьма непривычно, но Ансель упорно требовал, чтобы ему подыгрывали в этом спектакле. — Только не говори, что этот поворот тебе не по нраву! — воскликнула Юнис. — Держу пари, ты только рад, что тебя увлекло в такие дали. — Пожалуй, я и вправду этому рад, пока знаю, как мне в случае чего выбраться из этого потока. Надеюсь лишь, что мой путь не превратится в одночасье в дорогу без возврата. — Что-то ты заговорил слишком высокопарно, — заметила девушка, — и на мой вкус излишне сгущаешь краски. Мне больше нравится думать обо всём, что произошло со времён нашей встречи в столице, как об увлекательном приключении, и надеяться, что вскоре нам с тобой предстоит ещё одно. Разве ты не предвкушаешь сегодняшнее рандеву с Эсгером так же, как я? — О, да! — согласился Ансель. — Но, справедливости ради, не все события, которых я жду с нетерпением, приводят в итоге к добрым последствиям. — Глупости, — отмахнулась Юнис, — ну что дурного, по-твоему, может случиться из-за моего Дара? — Как знать? — пробормотал маг. Он задумчиво кусал губы и казался чем-то озабоченным. — Знаешь поговорку про коготок и птичку? Но девушка совсем не была настроена слушать мрачные предсказания. Она лишь беспечно рассмеялась в ответ и послала лошадь в галоп, торопясь вернуться к назначенному месту встречи. Немногим раньше полудня к перекрёстку подъехала телега, запряжённая низкорослой пузатой лошадкой. К некоторому удивлению Юнис, на козлах сидел молоденький солдат из клеймёных, в то время как сержант Эсгер, видимо на правах старшего, удобно устроился в возке среди какого-то скарба. На сей раз он несколько больше походил на солдата, чем при первом знакомстве — был одет по всей форме и вооружён шпагой и арбалетом. Хотя, по правде говоря, уставная одежда клеймёных воинов очень мало походила на разноцветные яркие наряды подразделений, набираемых из свободных людей. Невзрачные коричневые куртки, лишённые всяческих украшений, не шли ни в какое сравнение с алыми с чёрной оторочкой мундирами собственного полка графа Пиллара или лазурными с золотом ментиками знаменитых Венадийских гусар. Юнис, немало времени потратившая на изучение формы разных подразделений армии Броктона, ещё в первый свой день в крепости подивилась такому значительному различию и даже справилась на сей счёт у своего кузена. Аден Мерваль охотно пояснил, что введение заведомо непривлекательной формы для подневольных солдат стало одним из следствий послевоенной армейской реформы. Тогда же клеймёные были лишены права занимать, даже временно, офицерские должности, получать медали и другие знаки отличия за боевые заслуги, в общем, всех тех преимуществ, которые способны хоть в малой степени компенсировать тяготы военной службы. По словам коменданта Орлиного Гнезда, эти изменения были затеяны в первую очередь из-за недовольства со стороны свободных солдат, которым самолюбие не позволяло видеть себя в равных условиях с презираемыми ими клеймёными. Столкнувшись с такой несправедливостью, Юнис впервые задумалась о том, что на самом деле значит быть носителем клейма. До сих пор, глядя на госпожу Тасталай или мастера Кайла, девушка с легкостью забывала о том, каков был формальный социальный статус этих людей. И немудрено, ведь подруге Золотого Герцога и знаменитому архитектору, добившимся в жизни исключительных успехов, хотелось разве что завидовать, но никак не сочувствовать. Но здесь, в захолустной крепости, как вскоре поняла Юнис, перед ней предстали совсем другие клеймёные: тихие, забитые, бесправные люди, они вынуждены были безропотно терпеть любую несправедливость от всякого, кому повезло родиться свободным. Поведение клеймёных солдат ничуть не походило на ту горделивую, полную чувства собственного достоинства манеру вести себя, которой славились подданные графа Пиллара с их древними традициями воинской службы. Юнис гадала, была ли её мать такой же, как и эти люди в унылой коричневой форме, или скорее могла сравниться с Тасталай, и, если верно первое, чем она смогла привлечь внимание владетельного дворянина? Впрочем, ответу на этот вопрос, очевидно, предстояло остаться тайной. — Доброго вам дня, барышня и вам тоже господин магистр, — поприветствовал Юнис и Анселя Эсгер, слезая с повозки. Девушка поймала себя на том, что уже довольно долго, погружённая в свои мысли, самым невежливым образом пялится на клеймёного. — Добрый день, сержант, — смущённо отозвалась она. — Благодарю вас за то, что нашли возможность уделить мне сегодня немного времени. — Вы погодите благодарить, давайте-ка сперва делом займёмся, — ответствовал Эсгер и добавил, обращаясь к своему спутнику. — Жди нас тут, а коли что приключится, так делай, как договорено. В ответ юноша не сказал ни слова, только кивнул, отвел свой транспорт чуть с дороги и принялся привязывать лошадь к дереву. За этим занятием он с любопытством и даже, как показалось Юнис, некоторой дерзостью, поглядывал на них с Анселем. Девушка бросила вопросительный взгляд на старшего из клеймёных. — Вы, барышня, не волнуйтесь, это Рахан, помощник мой, он малый надёжный, — пояснил Эсгер, — и язык за зубами держать умеет. А вы берите-ка ваших лошадок под уздцы и айда за мной. С этими словами сержант поманил девушку и мага вглубь леса. Спешившись, и ведя коней в поводу, они прошли немного вслед за клеймёным и вскоре оказались на поляне, достаточно большой и ровной для фехтовальной тренировки. — Вот здесь нам, пожалуй, удобно будет, — заметил Эсгер. — Мы с барышней Юнис, стало быть, сейчас начнём, а вы, господин магистр, будьте так любезны на страже постоять, да вокруг поприглядывать. Рахан нам сигнал подаст, ежели кто на дороге объявится, но и вы уж не зевайте. Неладно будет, если кто-то нас тут за этаким занятием застанет. — Нет-нет, — возразил Ансель, — для этой цели я, с вашего позволения, лучше воспользуюсь охранным заклинанием. Оно нас гораздо надёжнее предупредит о приближении всякого существа, крупнее кошки. А у меня самого, видите ли, совсем другие планы на счёт вашей тренировки. — Как пожелаете, — пожал плечами воин и терпеливо подождал, пока маг наколдует упомянутое заклинание. — Послушайте, уважаемый, — начал Ансель, вернувшись из леса, где он установил волшебный защитный барьер, — вы ведь и сами владеете тем искусством, которое в кругу ваших друзей именуется Даром, не так ли? — Пожалуй, можно и так сказать. — В таком случае, вас не затруднит, прежде чем вы займётесь с госпожой Юнис, продемонстрировать мне это ваше умение? Оно, насколько я могу судить, представляет собой крайне любопытный арканный феномен, и мне хотелось бы взглянуть на его проявление посредством особого зрения. — Извините, господин магистр, — покачал головой Эсгер, — но то, о чём вы просите никак невозможно. Дар — это не та штука, чтобы применять, когда вздумалось, захотел — вынул, захотел — убрал. Для него особые обстоятельства нужны, которые от нас не всякий раз зависят. — В самом деле? — удивился Ансель. — Но я своими глазами видел, как некий господин Кайл, надо полагать хорошо вам известный, применил свой талант не менее трёх раз подряд и без всякой подготовки, насколько я могу судить. — Тот Кайл среди нас наособицу, — спокойно сказал Эсгер. — Он единственный, у кого с Даром так запросто выходит. Ну а мне, уж простите, такое неподвластно. — Что ж, в таком случае не стану вас более отвлекать. Прошу, начинайте то, ради чего мы здесь собрались. — Ансель, без сомнения, был раздосадован ответом клеймёного и не скрывал этого. — И то правда, пора бы и начать, — согласился Эсгер, — времени у нас, как на грех, не больно-то много. Вы, барышня, вот что, пожалуй, возьмите-ка шпагу, да покажите мне для начала, чему вас по части фехтования на сей момент обучили. — Конечно, с превеликим удовольствием! — воскликнула Юнис, вынимая из ножен оружие. — Сейчас только надену на остриё защитный наконечник. — Не трудитесь. Пустое это, — к удивлению девушки, ответил Эсгер. — Хорошо, как вам будет угодно, — несколько недоумённо сказала девушка, принимая стойку со шпагою в руке. Клеймёный в свою очередь обнажил оружие и встал напротив. — Вы меня атакуйте, как вам вздумается, — скомандовал он. — А я и погляжу, стало быть, что вы умеете. Юнис отсалютовала ему шпагой и без всяких прелюдий перешла в атаку. Поначалу она испытывала некоторую тревогу, ведя тренировочный поединок на боевом оружии, когда ни на ком из бойцов не было защиты. Что если она не сумеет вовремя остановить удар и по неосторожности ранит своего наставника? Остаётся только надеяться, что у Анселя найдётся на такой случай какое-нибудь магическое лечение. Вскоре, однако, опасения девушки отошли на второй план, уступив место сначала изумлению, а затем азарту. Взяв в руки оружие, Эсгер преобразился, словно по волшебству. Скупая медлительность его движений растаяла без следа, пропала сутулость, исчезла усталость, даже взгляд клеймёного изменился: вместо утомления в его глазах теперь сквозил молодецкий задор. На смену осторожным повадкам битого жизнью крестьянина в одночасье пришла самоуверенная лихость умелого бойца. Юнис потребовалось всего лишь несколько мгновений, чтобы осознать эту внезапную перемену, а после её всецело захватило желание продемонстрировать себя с лучшей стороны, пробиться через безупречную защиту клеймёного, доказать, что она здесь не случайно, и действительно может сотворить то чудо, которого от неё ждут. Со времён приснопамятной дуэли девушка не брала шпагу в руки. Точнее, брала иногда, но лишь для того, чтобы вспомнить какую-нибудь стойку, нанести несколько уколов безответной мишени или просто снова ощутить приятное чувство, которое всякий раз возникало у неё от тяжести оружия в руке. О сражении с живым оппонентом в эти месяцы не было и речи. Теперь же вся накопленная жажда поединка, всё нетерпение и азарт девушки вылились в яростный порыв, с которым она налетела на своего противника. Эсгер, однако, без труда выдержал это наступление и остался непоколебим, словно утёс, о который одна за одной разбиваются бурные морские волны. Юнис казалось, что клеймёный всегда предугадывает, с какой стороны ему ждать удара и строит защиту ещё прежде, чем она сама успевает измыслить очередную атаку. Девушка юлой вертелась вокруг своего противника, но никак не могла пробить брешь в его обороне. Несколько раз ей казалось, будто успех близок, но Эсгер снова и снова лёгким, едва заметным движением, парировал её атаку или уходил в последний момент с линии удара. Постепенно расстояние между бойцами всё чаще стало сокращаться, клеймёный как будто специально подпускал Юнис всё ближе и ближе. Зачастую он использовал против девушки приёмы не фехтования, но скорее рукопашного боя. Графской воспитаннице была неведома такая манера вести поединок, и не всегда она знала, что противопоставить хитрым увёрткам клеймёного. В один момент они, скрестив шпаги, оказались лицом к лицу. Если не считать детского возраста, девушка никогда ещё не находилась так близко к мужчине. Может быть, такое случалось во время иных танцев, но тогда вокруг была зала, полная таких же кружащихся пар, а сейчас они с Эсгером были одни, друг против друга, разделённые лишь двумя узкими полосками холодной стали. Нынешняя ситуация неожиданно оказалась куда более волнительной, она ощущалась гораздо ярче и острее. Юнис отчётливо различала запах клеймёного, сильный и резкий, он, однако, не казался неприятным, скорее, наоборот. Это был запах пота, табака и чего-то ещё, непонятного, но странно знакомого. «Так пахло от отца», — осознала девушка. Затем дистанция между ними снова возросла до обычной пары шагов, но Юнис всё никак не могла забыть то особое чувство, которое возникло у неё от столь близкого противостояния: опьяняющее волнение, азарт вперемешку с чем-то ещё, доселе неведомым, для чего девушка не знала правильного названия. Поединок продолжался. Юнис старалась изо всех сил, и в один момент подумала даже, что ей удалось найти слабое место в обороне противника. Сжав зубы, девушка шаг за шагом развивала своё наступление. Прежде непробиваемый, Эсгер подавался, уступая её натиску. Вот сейчас, ещё чуть-чуть и она, наконец, добьется успеха в этом противоборстве! Улучив момент, девушка бросилась вперёд для решительной атаки, но, как на грех, запнулась о некстати подвернувшийся корень. Кое-как пытаясь удержаться на ногах, Юнис вынуждена была развернуться незащищённым левым боком к противнику. Эсгер не преминул этим воспользоваться: его клинок плашмя коснулся Юнис пониже спины. Лёгкий шлепок отозвался тяжёлым ударом по самолюбию девушки. Восстановив равновесие, она без промедления кинулась в контратаку только для того, чтобы в следующий миг растянуться ничком на земле. Стремительно отпрянув в сторону, Эсгер поставил ей подножку. Это простое и подлое, но от того не менее действенное средство, сработало безотказно. Лежать беспомощной у ног клеймёного вдруг оказалось до нелепости обидно. Откуда ни возьмись навалилась усталость. Юнис только сейчас поняла, что тяжело дышит, а сердце её так и норовит выскочить из груди. Девушке вдруг захотелось ткнуться лбом в прохладную мягкую землю и больше не подниматься, признав своё поражение. — Устали, барышня? — самым участливым тоном спросил клеймёный. — Может, отдохнуть хотите? От этих слов девушка вскочила на ноги так поспешно, словно её ударили кнутом, и снова ринулась на противника. Впрочем, новая череда безумных атак также не принесла ей успеха, как и все прочие. Мало-помалу к Юнис пришло осознание: Эсгер играет с ней, как кот с мышью. Что бы она ни пыталась сделать, у неё получается лишь то, что позволяет сам клеймёный. Юнис больше не понимала, как относится к этому человеку. Он вроде бы и хотел ей помочь, но его спокойная, в чём-то даже надменная уверенность постепенно становилась ненавистна девушке, в ней мало-помалу закипали злость и обида — детские, нелепые, но от того не менее страстные чувства. От избытка эмоций, которые порой мешали сосредоточиться, её манёвры стали необдуманными и отчаянными. Юнис прекрасно понимала, что слишком много ошибается, но ничего не могла с собой поделать. Эсгер без труда мог бы воспользоваться её оплошностями, и будь это настоящий, а не тренировочный поединок, она уже лежала бы в траве бездыханная. Утомлённая отчаянными усилиями, Юнисвзмокла и задыхалась. Время от времени она медлила атаковать, чтобы дать себе краткую передышку. В этих случаях Эсгер щадил её: разрывал дистанцию и не наступал сам, что ещё больше злило девушку. И вдруг в один из таких моментов случилось нечто, о чём Юнис не могла и помыслить. В их игре совершенно неожиданно добавился третий участник — Ансель. На протяжении всего поединка маг оставался безмолвным и неподвижным свидетелем, прислонившись к толстому стволу раскидистого дерева на краю поляны и внимательно наблюдая за происходящим. Теперь же, во мгновение ока всё переменилось. Юнис в очередной раз отступила подальше от соперника, чтобы немного перевести дух, как вдруг Эсгер, не говоря ни слова, не трудясь хоть как-то объяснить своё поведение, бросился к Анселю. Девушка, застыв на месте от неожиданности, толком не осознала, что происходит, а вот маг оказался готов к такому развитию событий. Прежде, чем воин сумел до него добраться, Ансель вскинул руки и отрывисто прокричал слова заклинания. Юнис показалось, будто с пальцев мага сорвалась крошечная молния, которая ударила в клеймёного. Впрочем, скорее не в самого воина, а в его оружие. Разряд проскочил по клинку от острия к гарде и растаял, словно его и не было. Эсгер, однако, как будто ничуть не пострадал от магической атаки и даже не замедлил своего движения. Спустя мгновение, он оказался рядом с магом и левой рукой будто бы накинул что-то ему на шею. Это оказалась удавка — когда и откуда клеймёный успел извлечь это коварное оружие Юнис не приметила, но сейчас тонкий шнурок обвился вокруг шеи её друга. Ансель захрипел и обеими руками вцепился в душащую его петлю, силясь ослабить её смертельный захват. В этой борьбе маг упал на колени, а Эсгер невесть как очутился позади него. Левой рукой стягивая удавку, в правой клеймёный по-прежнему держал шпагу. — Что вы делаете?! — вскричала Юнис. — Отпустите его! — А ну, попробуй, заставь меня! — огрызнулся в ответ клеймёный. Куда только делась его обычная вежливость, граничащая с подобострастием? Не веря своим глазам, не понимая, что происходит, Юнис остановилась в нескольких шагах от двух мужчин. Что такое вдруг случилось с Эсгером? Неужели он решил на ней и Анселе отквитаться за все несправедливости, что ему пришлось претерпеть. Может это какое-то страшное, нелепое недоразумение. Нужно попытаться понять, что происходит, отчего обезумел сержант. Но как же это сделать, что сказать? Пока девушка медлила, отчаянно пытаясь найти решение, Ансель захрипел страшнее прежнего, продолжая бороться за жизнь, и Юнис поняла, что ждать больше нельзя. Она должна помочь другу. Осторожно принялась она обходить вокруг Эсгера по дуге, стараясь найти удобную позицию для удара. Только бы клеймёный не повредил Анселю ещё сильнее. Улучив, как ей показалось, правильный момент, девушка бросилась в атаку. Она словно волчица, преследующая добычу, набрасывалась на Эсгера то с одного, то с другого бока, но клеймёный всякий раз ухитрялся развернуться так, чтобы суметь отразить её удар и при этом не выпустить удавки. Ансель продолжал корчиться, намертво вцепившись побелевшими пальцами в шнур у себя на шее. Юнис казалось, что всё, что с ней происходит, это какой-то кошмар, что этот бой ей снится, и стоит только проснуться, как всё исчезнет без следа. Но пробуждение не приходило — вместо этого были отчаянные, яростные, но бесплодные попытки отбить друга. Как ни старалась девушка, ни один из её ударов так и не смог найти брешь в защите клеймёного. А потом всё кончилось так же внезапно, как и началось. Эсгер выпустил из рук удавку, оттолкнул от себя Анселя и опустил шпагу. Маг упал, жадно хватая ртом воздух. — Ты цел? — кинулась к нему Юнис. Ансель прохрипел в ответ что-то неразборчивое. — Вы не волнуйтесь, барышня, всё в порядке с вашим другом, я его легонько, — заверил её Эсгер как ни в чём не бывало. — Что вы наделали?! — накинулась на него Юнис. — Кто вам дал право так поступать с Анселем? — Виноват. Я вас раззадорить хотел, думал, коли вы разозлитесь, тогда Дар себя и покажет, — голос клеймёного дрожал, ему, по-видимому, нелегко дались усилия последних минут. — Да только, сами видите, не вышло по-моему. А вы, магистр, уж пожалуйста, не держите на меня зла. Я ведь не по злобе на вас напал, а только лишь для дела. Ансель ничего на это не отвечая, поднялся на ноги, потирая шею. Юнис пыталась было его поддерживать, но маг зло бросил ей: «Отстань!» и, пошатываясь, побрёл прочь с поляны. Девушка почла за лучшее оставить друга в покое. На поляне повисло неловкое молчание. Юнис никак не могла сообразить, что же ей теперь делать. Эсгер убрал шпагу в ножны, закурил самокрутку и, отдыхая, тяжело привалился к стволу дерева. Теперь он казался измождённым — это была не сиюминутная усталость от тяжёлого боя, но скорее глубокое, непреходящее утомление. «Должно быть, ему приходится выполнять слишком много тяжёлой работы», — подумала Юнис. — И что мы будем делать дальше? — спросила девушка, когда молчать дольше было уже невозможно. — Ничего, барышня, — последовал ответ. — Я что мог, то нынче и сделал, а других идей, как вам помочь, у меня нет. Так что давайте-ка разойдёмся подобру-поздорову. — Но разве вы не собираетесь учить меня Дару?! — воскликнула Юнис. — Вы же говорили, что этот поединок — просто испытание, чтобы понять, что я умею. — Дару, барышня Юнис, нельзя научить или научиться. Или, может статься, вернее сказать, мне не ведомо, как такое сотворить. Я вам изо всех сил старался помочь Дар ваш проявить, да не преуспел. А большее и не в моих силах, уж извините. — Выходит, вы считаете, я ни на что не способна? — обиженно проговорила девушка. — Ну что вы, этакого я не говорил и не стану. У вас, как мне видится, талант имеется и не малый. Его бы только обточить немного и вовсе даже ладно получится. — Тогда почему бы нам не попробовать ещё раз? — с горячностью обратилась к нему Юнис. — Ведь не всякое упражнение даётся с первой попытки. Я обещаю быть терпеливой и слушать все ваши наставления. — Не выйдет, госпожа. Говорю же — не знаю я, что мне с вами делать. А в этаком деле вслепую идти опасно. Может статься, срок ваш ещё не настал, по младости лет. К примеру сказать, вашей матушки Дар, сколь мне известно, не раньше проявился, чем ей четверть века стукнуло, да и я сам тоже порядком постарше вашего был, когда в себе это дело заприметил. Придёт ещё ваше время, не горюйте.