Я села на полке и уставилась на Вовку, спящего совершенно богатырским сном. Дверь в купе была закрыта. Одеяло продолжало дёргаться. В окне серело раннее утро. Я заглянула вниз. Васька проснулся и почувствовал жажду деятельности. А в купе, что характерно, интересного не очень много. А тут одеяло сверху свешивается! Если других занятий нет, то и кусок одеяла очень даже привлекателен! Я порадовалась, что козлёнок не успел отъесть угол, втянула собственность железной дороги на полку, а сама слезла. — Чё там? — сонно спросил Вовка. — Да ничего, спи. Я подежурю, днём отосплюсь. — М… Лан… — он отвернулся к стенке и натянул простынь на голову. Лампочки в купе были отключены на ночь, но если отодвинуть шторку, то света вполне хватало. Васька, почти как кот, считал, что раз уж проснулись, то это отличный повод чего-нибудь пожевать! И играться он хотел тоже почти как котёнок. Или как щенок. Я свернула в трубочку газетку и играла с ним, заботясь только о том, чтобы его копытца не стучали слишком громко — не знаю, сел кто-нибудь у нас за стенкой или нет, не хотелось бы скандала в первую же ночь. Часа через два Вова проснулся, посмотрел на наши упражнения и говорит: — Ложись, я с ним посижу. Вот тут я залезла на полку стремительно, безо всяких философских рассуждений. И отрубилась мгновенно! Проснулась в обед — все спят, сплошной повал. Нет, вы посмотрите на эти наглые морды! Следы козьей жизнедеятельности подозрительно отсутствовали. С другой стороны — и газеток меньше. Наверное, Вова вынес, а новые не расстелил. Я слезла, и Васька сразу с любопытством поднял голову. Достала газетную пачку. На пару дней хватит, надо будет посмотреть на какой-нибудь большой станции киоск, прикупить ещё. Начала утолщать на полу газетный слой, и тут мне в глаза кинулся заголовок «Вехи истории». И картинка такая, подозрительно напоминающая древний Киев. Река, толпы по берегам. Ну-ка… «Правда» за шестнадцатое августа. Недавно совсем. ИСТОРИЧЕСКОЕ? ИЛИ ВСЁ ЖЕ ПОЛИТИЧЕСКОЕ? Я развернула газету и немедленно удивилась вслух: — Гляди-ка! — Что? — сразу спросил сверху Вова. — Да спи… — Да нет уж, скажи, — он слегка свесился с полки. — Ты знал, что у нас есть Совет по делам религий? — А он есть? — М-гм. И его председатель разразился внезапной статьёй. — Что, опять про пережитки? — Ты знаешь, вроде как и про пережитки… а вроде как и про перегибы. — Вот так даже? — Ага. Казуистика сплошная. И так это у него ловко получается! Вот смотри, начинают вроде как напористо: Совет верен ленинским принципам в отношении религии… — А потом вдруг оказывается, что церковь — не такой и враг? — Ну, нет, не настолько топорно. Тут про переосмысление отношений государства и традиционных для регионов Советского Союза культовых объъединений. Причём переосмысление вроде как с обеих сторон. И только «традиционных», чуешь? Не всех подряд. — То есть сразу намекают, что сектантов никуда пускать не будут? — Хороший вопрос. Тут вообще, смотри, вторая часть про крещение Руси — я что читать-то начала: картинку увидела. — И какая у нас теперь линия партии по крещению? — Ну… — я развернула довольно объёмную статью, — товарищ председатель вполне убедительно доказывает, что крещение Руси, которому через два года стукнет аж тысяча лет, было знаменательной вехой на пути развития отечественного самосознания… Ха! — Что? — Проехался дядя по пиндосам! Наши-то, дескать, вон когда уже, а эти, которые нас учить хотят, только через восемьсот лет в кучку соберутся. — Чё, прям так и написал? — Ну, нет, конечно, он тут длинно и культурно. А вот из занимательного: централизованная религия, оказывается, была прогрессом по отношению к языческому мышлению. И внесла свой вклад в объединение государства Российского. И даже «тысячелетнюю культуру нашей Родины нельзя оценить и глубоко понять в отрыве от царствовавшего в тот период мировоззрения»… То есть, вроде бы почти всё то же самое, что в школьном учебнике, но интонации немножечко другие — и вот этот пафос борьбы куда-то делся. — И к чему подводит-то? — Да тут общие фразы. Типа того что человеку культурному неплохо было бы иметь общее представление не только, скажем, о древнегреческих мифах, но и об истории религии на территории нашего государства — чтобы, тысызыть, вооружиться знаниями. Звучит вроде бы так, что люди должны изучать вопрос ради контраргументации, если вдруг… — А на самом деле читай между строк: религией позволено интересоваться. — Да, согласна… О! А юбилей крещения Руси будет праздноваться как культурное событие общегосударственного масштаба! — Сто процентов, чтобы лишний раз амеров носом ткнуть: или двести лет — или тыща! И вы нам ещё будете в носу запрещать ковыряться! Плюс это вышибает у Европы из рук одну из самых мрачных пугалок: «русские против церкви!!!» — сама вспомни. — Ну да. Но акцент делается именно на культуру. — Это уж мелочи жизни. Всё, хватит читать, давай чай пить! Я достала из сумки кружки, выглянула в коридор — никого — и пошла за кипятком, размышляя, что тотальный запрет на религиозность закончился. ПО ТУ-У-УНДРЕ… Нет, не по тундре, естественно. Но «по железной доро-о-оге, где мчится поезд…» — дальше наши с Вовой показания расходились. У меня почему-то поезд был «Воркута — Амстердам» (если он такой есть, я буду в шоке, конечно), а у Вовы «Даллас — Нью-Орлеан» и дальше «Мы бежали с тобою… от злого шерифа… чтобы нас не настигнул… Смит-Вессона заряд!» — не помню, откуда взялась это переделка, так что авторство заявим народное. В поезде было ску-у-у-у-учно. И к нам привязалась эта дурацкая песня. Помимо пения оставалось есть, спать (если Васька позволял) и обсуждать всякое, что в голову придёт. — Как думаешь, в этом году доброжелателей из родительского комитета не найдётся? — Боброжевателей? — усмехнулся Вовка. В прошлом году нас приписали, оказывается к другому классу, и одна сверхинициативная мамочка начала с настойчивостью достойной лучшего применения вклиниваться в наши со школой отношения. Как это — домашнее обучение? Дети отрываются от коллектива! А как же совместные походы в цирк и поездки на картошку??? Ах, у них своя юннатская станция? А почему наши дети из класса не принимают там участие? Пришлось нам организовать нечто вроде обзорной экскурсии, после чего у мамочки возникли новые вопросы. Не надрываются ли дети от непосильного труда⁈ Почему несовершеннолетняя девочка — и вдруг председатель? И не слишком ли это всё похоже на сельхозкооператив, да ещё с нарушениями трудового кодекса? Как она нас тогда достала, честное слово. Мало того, что всякие дурацкие рисунки-конспекты сдавать надо и контрольные писать, так ещё и с излишне активными мамашами разбираться приходится! Как она мне напоминала профкомшу-Шурочку из «Служебного романа» — лезет везде, где надо и не надо, в каждой бочке затычка! Беседовать с родительским комитетом пришлось директрисе, нашей бывшей классной (Татьяне Геннадьевне) и нашей нынешней. Маму тоже позвали — сразу за двоих родителей. А мы с Вовой заявились сами. — А дети могут в коридоре подождать, — заявила эта социально активная мамзель. — Дети могут, — согласилась я. — А представители юннатской станции не могут. У вас же вопросы по работе организации, верно? Насколько мы поняли, вы инициировали это собрание, поскольку выступаете против решений двадцать седьмого съезда КПСС? Такой поворот вопроса вызвал у родительского комитета некоторое замешательство. Но тут выступила директриса. — Давайте не будем торопиться, а пойдём по порядку… И так она чётко по полочкам всё разложила, что мы прямо все (реально, все присутствующие) оказались молодцы. И мамашу эту похвалила за бдительность и общественный настрой, и нас, что мы такие выдающиеся писатели-аграрии, и родителей наших, что обеспечивают максимально достойные условия и всяческую поддержку, и учителя-то нами грамотно рулят, а самое главное — это руководящая линия партии, благодаря которой мы все так здорово идём по пути строительства коммунизма. И при этом таким мягким, обволакивающим голосом. Сразу понятно, почему её в директора двинули. После финального: «У вас есть ещё какие-нибудь вопросы?» — все вышли из кабинета как будто зазомбированные и потихоньку расползлись в разные стороны, но у меня лично осталось подозрение, что эта неуёмная мамаша (которую я про себя звала «заноза в общественной жопе») рано или поздно не утерпит и пошлёт куда-нибудь «сигнал». Вполне возможно, анонимный. Вот, кстати, на носу первое сентября, а мы в поезде тащимся, а значит, снова торжественную линейку прогуляем, когда должны были бы (по мнению родительского комитета, во всяком случае) стоять в общих рядах… — Я бы на твоём месте переживал, что какая-нибудь сволочь директрису захочет на этой почве подсидеть, — заметил Вова. — Из преподавательского состава? — Ну, конечно. Исключительно из чистых моральных побуждений. Мда, такое возможно. Чего ж тут невозможного? — Да что раньше времени паниковать? Будем решать вопросы по мере их поступления. — Согласен.