— Во-первых, — напористо начал Вова, — я этот модуль давно принудительно выключил. Ты помнишь, каково это, рядом с логиком жить? — я непроизвольно передёрнулась, и он поучительно сказал: — Во-от! А во-вторых, даже если я его включу, данных крайне недостаточно. — Ну, если переходить в область туманных предположений, я думаю так: если не купятся на западную мишуру — шанс есть. Тут, как товарищ Фурсов говорил, «выживет тот, кто упадёт последним». — Мда. Так, может, написать кому-нибудь? — Типа Андропову? — Н-но. — Я вон писала про сухой закон. Ноль эмоций, пока самолёт не рухнул. И вообще, ты уверен, что он читает всё, что люди отправляют? — И кто читает до этого, — согласился Вова, — и как ему фильтруют… — Я, на самом деле записала всё, что по старой памяти вспомнить смогла. Тогда ещё, в восемьдесят первом-втором. Лежит у меня папочка. Тебе, кстати, дай-ка покажу — мало ли, что со мной случится. Заберёшь, если что. Я полезла в шкаф, где у меня хранились кой-какие черновики, наброски, папки с рукописями… и сразу увидела, что бумаги лежат не так. — Оп-па… — Что? — Рылся кто-то. Вовка подошёл и посмотрел мне через плечо: — Да не похоже… Да, на разгром не было похоже, напротив — всё почти так, как я оставляла. Но именно что почти. — Просто ты не видел, как оно раньше лежало. Я проверю, конечно. После второй тщательной переборки стопы́ стало ясно, что нужной папки нет. — Так, может, мама твоя вытащила? — Пф! — фыркнула я. — Матушка проста и незамысловата, как новозеландские карапузы.* Если бы она нашла, то не смогла бы скрыть факт находки. Да она даже сложить бы не смогла всё на место как следует! *Отсылка к пародийному переводу фильма-трилогии «Властелин конец» Питера Джексона Гоблином-Пучковым. В 1985 году до выхода первой серии фильма остаётся шестнадцать лет, а до выхода смешного перевода — семнадцать. — Значит, большой брат следит за нами? — Однозначно! — мне вдруг стало любопытно: — Слушай, а Вольфыч*-то старше нас, правильно? *Имеется в виду — Владимир Вольфович Жириновский и его любимое словечко. — Старше должен быть, — прикинул Вовка. — Да нет, сильно старше должен быть, лет на двадцать пять! Ты вспомни, когда СВО началась, он умер — ему ж больше семидесяти было! — Интересно, где он сейчас? Он же, вроде, юрист? Если Союз не распадётся, он в политику пойдёт или нет? — А, может, онуже. — Может… Как меня раздражает отсутствие возможности залезть в интернет и быстренько инфу посмотреть, ты не представляешь… Дядя Рашид наш, кстати, за него голосовал. — За Жириновского? — Ага. Хочу, говорит, сапоги в Индийском океане помыть. — А-а, точно, была у Жирика такая предвыборная программа. — Да-да. Он тогда, между прочим, прилично голосов набрал, напугав Ельцина до усрачки. — Да? Не помню такого. — При мне обсуждал кто-то. Может, преувеличивали, не знаю. Эпатажник он, конечно. Но многие его прогнозы сбылись. Причём те, над которыми все специалисты ржали. Вовка критически осмотрел комнату: — Жучок искать будем? Могу сходу предложить пару-тройку вариантов. — Да нафига его искать? Передадим тащмайору наш пламенный привет, да и всё. Я бы на его месте вообще жучка прилепила на такой предмет, который я всегда таскаю с собой. На рюкзак, например. Глядишь, что полезное услышат. — А если ты его постираешь? — Мда, незадача. В часы? — Корпус маловат. — Ну, пусть бегемот думает, у него башка большая. Вовка хмыкнул, прищурился на меня с усмешкой: — Ну что, «делай что должно — и будь что будет»? Меня вдруг охватила тревога касательно дурных фантазий, способных прийти в голову неуёмно ретивых граждан. Ну, вот это, типа страшных казематов и специальных закрытых учреждений, где таких как мы можно держать вместо подопытных кроликов. — Вов… — А? — Давай сразу договоримся: если тут кому-то моча в голову ударит — уходим из этого мира. Не хочу больше рестартов. Не получается — ну, пусть сами. В конце концов, мы же выжили. — И ты готова обменять пепел Вашингтона на миллионы погибших русских? — Я — нет. Если бы это только от меня зависело. Но мы тут мало что решаем. Устала я. Чур, толькотыменя ведёшь. Я не хочу снова между миров потеряться. — Ты представляешь, что с телами будет? Вернётся сознание тех детей, лет… скольки? Восьми? — В моём случае — шести. Но я не думаю, что они останутся. Ты разве чувствуешь второй разум? Вовка помолчал… — Нет. — Вот и я — нет. Мы слились. Детские воспоминания стали ярче. Глянцевее, что ли… — Значит?.. — Убьёшь меня. Только быстро. И пойдём туда… К некромантам этим. — Да там практически история уж закончилась. — Ах ты, жук! Ты видел?.. — Конеч-чно. Сны никто не отменял. — И молчит! Ну, чё там? — Наши победили, конечно! Исписали весь Рейхстаг. Мало того — весь центральный район Берлина подвергнут магической консервации такого уровня — хрен пробьёшь, даже арканом*. Чтобы помнили и не вякали. *Имеется в виду не тот аркан, который утягивающаяся петля,